- Не было и нет в армии закоренелых разгильдяев, не приживаются они на службе, - горячо возразил Евгений Константинович. - Просто характеры у людей разные, и если ты командир, то ищи подход к человеку, а не оскорбляй его. Я однажды провел эксперимент: поставил перед подчиненными задачу и сказал, что в оставшееся до учений время никого проверять не буду, пусть только и они подчиненным сообщат мои слова: я своим солдатам и офицерам верю! Отличную оценку на учениях получили… В любой жизненной и служебной ситуации надо думать. Бывает, набьется народ в штабную палатку, тут можно прикрикнуть: "Разойдись, мешаетесь тут!" - а можно и пошутить: "Подышите, ребята, на улице, я через десяток минут освобожусь, и тогда вместе погуляем, обсудим проблемы, какие у кого есть". Зачем же мне обижать криком товарищей своих? Ведь вместе служим, рядом, если понадобится, под пули пойдем… Но если бы ты знал, как домой хочется! Нет, не надолго - хотя бы на десять минут! - соединив некоторую долю сентиментальности с военной точностью, сказал вдруг Евгений Константинович. - Побывал бы, семью бы увидел, дочку, сына поцеловал, Наде бы объяснил, что и как, она у меня умная, поймет… И снова сюда, к ребятам… Я на судьбу не жалуюсь, счастливая у меня судьба. Просто я жену свою очень люблю. И сына люблю, и Дочку…
В лагере зазвучали обычные утренние шумы: кто-то встал до подъема и позвякивал у палатки рукомойником, за кем-то побежали посыльные, подъехала к походной кухне водовозка, проскрипел сапогами по гравию сигналист, взял на трубе негромкие пробные ноты. Начинался новый день, а мы и знать не знали, что он вдруг подарит нам небывалое, самое дорогое, какое можно придумать в этих условиях, счастье.
С первыми звуками побудки вышли на улицу палаточного городка. Скобелев с удовольствием потянулся, сделал несколько гимнастических упражнений. Утро было морозным, ясным. В быстро редеющем сумраке все отчетливей, как на проявляемой фотографии, проступали зубцы окружавших долину гор. Пролетел вертолет, подсвеченный красным и зеленым бортовыми огнями, чертя концами лопастей пунктирный световой круг.
- Красивая страна… - оглядываясь, сказал Скобелев. - Правда, бедно люди пока живут, долго им не давали на ноги подняться. И сейчас мешают. Но ничего, народ крепкий. Выдюжат, счастливыми еще будут и богатыми. Попросили помочь - поможем.
Вертолет тем временем снизился, сделал круг, явно заходя на посадку.
- Пойду-ка в штаб, не зря он сюда прилетел. Чувствую, что нагадала судьба кому-нибудь дальнюю дорогу.
Мне нужно было заглянуть к разведчикам. Поговорив с ними, поспешил в штабную палатку. Там горела под брезентовым потолком электрическая лампочка, прикрытая вместо абажура газетой, пятно света падало на сдвинутые у центральной опоры канцелярские столы, с которых свешивались края карты.
- Путешествие у тебя будет большое, сам бы полетел, да начальство не пущает, - говорил Скобелеву командир. - Первую посадку сделаешь здесь…
Офицеры склонились над картой, прикидывая и рисуя маршрут, отмечая точками места посадок. Последнюю точку командир поставил уже не на афганской, а на советской земле.
Вернуться приказываю до темноты, так что свидания с женой не гарантирую.
После разговора с командиром Скобелев в дальнем углу палатки записал в рабочий журнал дежурного несколько фамилий.
- Прошу этих офицеров немедленно найти и оповестить - полетят со мной. Сбор на вертолетной площадке.
Затем повернулся ко мне:
- В горах батальон афганский что-то притормозил, подлечу туда с дружеским визитом. Если ничего особенного, то подальше слетаю. Могу взять, в вертолете местечко найдется.
Разумеется, соглашаюсь. Не первый день езжу по стране, по палаточным гарнизонам. Был в штабах и подразделениях, у мотострелков, зенитчиков. Видел труд связистов, танкистов, саперов, солдат и офицеров многих военных специальностей. И все же здесь, в местах доселе малознакомых, бездорожных, горных, наивысшая нагрузка - у вертолетчиков. Отрежет на марше снежная лавина колонну, на много часов, а может быть и дней, отделив ее от основных сил, - пробиваются на помощь вертолеты, доставляют питание, боеприпасы, горючее. Спешит командир лично разобраться в обстановке - снова взлетают вертолеты. Развозят почту, меняют дозорных на отдаленных горных наблюдательных постах - тоже они, вертолетчики.
Откинув брезентовый полог, шагнули на улицу. Было уже светло, хотя солнечный диск еще не вынырнул из-за гор, отчего казалось, что горные вершины излучают красное, почти кровавое сияние. Возле умывальников плескались солдаты и офицеры, многие по пояс голые, с повязанными вокруг шеи полотенцами. Из походной кухни выгружали зеленые термосы с завтраком.
К вертолетной площадке, где стоял транспортный вертолет, шли полем - по пружинящим мерзлым стеблям верблюжьей колючки, между лениво уступавшими дорогу раскормленными воронами, от которых поле было черным-черно.
- Если вертолетчики не повезут, выберем парочку воронья пожирнев, взнуздаем и полетим! - пошутил Скобелев.
Но вертолетчики повезли. Лишь только в салон вошел последний из вызванных офицеров, борттехник поднял лестницу, задвинул дверь бокового люка. Тяжелая машина перед взлетом закачалась, медленно отделилась от земли, зависла. Вижу в иллюминатор, как рядом доворачивает ведомый вертолет. Через мгновение обе машины уходят влево и вверх.
Вскоре попадаем в белое густое облако, набираем высоту, и облако остается внизу, у подножия островерхой неприветливой горы. При разворотах оглядываюсь на ведомый вертолет: меж искрящихся под солнцем ослепительных заснеженных вершин летит лобастая железная махина - не птица, даже не гигантская стрекоза, а некий стремительный треугольник.
Минут через сорок пролетели над вытянутой долиной, где, не умещаясь внизу, карабкаются на горы глиняные постройки большого селения: именно в эту долину ходили рейдовики. Путь их был труден. По узкой горной дороге - почти тропе - афганский батальон шел со скоростью пешехода. А впереди двигалась большая конная банда. Душманы взрывали над ущельями мосты, устраивали, где позволял грунт, ямы-ловушки. Лишь бдительность и четкость действий участников рейда позволили обойтись без потерь. Но и банда, хотя потеряла в боевых стычках несколько человек, разгромлена не была.
В тот день батальон, вышедший утром из долины, вновь подвергся нападению, отбил его и теперь остановился на отдых.
Вертолеты мягко опускаются в горный сухой снег. Приветственно машут руками подбегающие афганские воины. Объятия, дружеские похлопывания, расспросы.
Участники рейда рассказали о митингах, которые стихийно возникали почти при каждой встрече с жителями. Главное, о чем просили люди: "Защитите нас от душманов. Они забирают наш хлеб и наших овец. Они грозят убить всех, кто будет подчиняться властям". Еще рассказали о мальчонке из небольшого селения рядом с долиной. Когда рейдовики буквально отдирали от скалы, выкапывали из-под снега камни, восстанавливая разрушенный бандитами участок дороги, этот мальчишка первым появился со стороны, селения, придавленный к земле тяжестью огромного - очевидцы утверждают, что, пожалуй, весом с него самого - камня. Пока поняли, в чем дело, да бросились ему помогать, он уже донес камень, уронил в яму. Потом прибежали другие мальчишки, подошли взрослые. Дорогу исправили быстро.
Тем временем Евгений Константинович говорил в стороне с командиром батальона. К ним подошли местные афганцы-проводники. Их было двое: один постарше, лет пятидесяти, второй лет двадцати пяти - тридцати, оба с короткими бородами, остролицые, одетые в поношенные пальто и вельветовые штаны. Поставили у ног мешки, на мешки положили длинноствольные, старинного образца винтовки. Как я позже узнал, проводники были охотниками из ближнего селения и очень помогли батальону во время рейда. Они горячо заговорили, обращаясь то к переводчику, то, забываясь, непосредственно к Скобелеву.
Проводники опасались, что банда вернется мстить жителям, помогавшим разбирать завалы, участвовавшим в митингах. Большое селение сумеет защититься, но что будет с малыми? И оба проводника решили вернуться к односельчанам, чтобы помочь им организовать оборону. Просили сообщить, где сейчас находится банда.
Выслушав их, Евгений Константинович подозвал командира нашего вертолета капитана Виталия Павловича Забирко:
- Горючего на короткую разведку хватит? Тогда летим… Проводники и переводчик с нами.
Снова внизу горы, лента осиленной рейдовиками дороги, глиняные домики редких селений. Оба проводника, впервые, наверно, летящие на вертолете, опасливо держатся руками за сиденья, но поглядывают в иллюминаторы. Вдруг старший вскакивает, исступленно машет руками, что-то кричит переводчику. Банда прямо под нами, примерно сорок всадников, скачущих по дну глубокого сумрачного ущелья в сторону близкого уже селения. Все ясно: через несколько минут банда ворвется в дома…
Смотрим на Скобелева, молодой проводник умоляюще хватает его за руку. Сквозь открытую дверь кабины пилотов видно, как вопросительно оборачивается экипаж. Старик, держа в правой руке винтовку, левой пытается выдавить стекло иллюминатора. Все, кроме летчиков и Скобелева, встали, чтобы лучше видеть происходящее внизу. Бандиты спешились, дали залп по вертолету, снова вскочили на коней.
- Не успеют рейдовики подойти на помощь, не успеют же, - говорит переводчик. - Старик просит, чтобы мы выпустили его, он один будет драться.
- Зачем же один? - веско отвечает Евгений Константинович. - Спроси, уверен ли он, что это не местные жители.
Переводчик кричит в ухо старику, тот, опешив, секунду смотрит на переводчика, возмущенно бросает несколько фраз.
- Говорит, что всех своих людей, всех коней знает. Чужие люди и чужие кони. И оружие у них такое, какого здесь нет. Еще раз просит спасти селение.