- Сразу после взлета мы легли на заданный курс. Вскоре увидели самолеты врага. Это были "юнкерсы". Их оказалось шесть, и шли они без прикрытия истребителей. Я решил атаковать ведущее звено сверху. Воздушные стрелки фашистов открыли по нашим истребителям огонь. Мы ударили по ним из пушек и пулеметов. Стреляли неточно. Досадно стало. Выполнив боевой разворот, решили атаковать врага снова. Превышение над "юнкерсами" у нас было метров пятьсот. Спикировали, открыли огонь. Сначала били по замыкающему звену, потом уменьшили угол пикирования и хлестнули очередями по ведущим самолетам. [18] Наш огонь заставил замолчать воздушных стрелков. А "юнкерсы" по-прежнему шли своим курсом. "Неужто не остановим их, не собьем?!" - подумал я. В третьей атаке, разогнав скорость, мы вышли под вражеский строй. Я нацелился на ведущего, нажал гашетку. Снаряды разорвали бомбардировщику фюзеляж. Я тут же вывел истребитель из атаки. Сделал это весьма вовремя. В люках "юнкерса" со страшной силой взорвались бомбы. Мой самолет отшвырнуло волной. Ведомые ударили по другому звену. Два самолета загорелись почти одновременно. Строй врага распался. Тройка уцелевших "юнкерсов" сбросила бомбы в море и начала давать деру. Боеприпасов у нас не осталось, и мы не могли преследовать врага. Вот и все, товарищ майор.
Командир полка остался доволен действиями звена:
- Спасибо. Всем объявляю благодарность! - сказал Ярославцев.
Механики подхватили капитана Плясунова, летчиков и начали подбрасывать. В этой победе звена была доля и их труда.
В тот же день штаб полка информировал все эскадрильи о первой победе наших истребителей над фашистскими "юнкерсами".
Уверенно действовали и летчики 2-й эскадрильи. Они прикрывали наших бомбардировщиков, содействовали наземным войскам, которые оборонялись на реке Прут, штурмовали технику и пехоту врага.
24 июня пятерка наших И-16 во главе с Г. И. Титаревым обстреляла колонну пехоты. Враг понес серьезные потери.
Удачным оказался вылет эскадрильи капитана И. Д. Лукъяненко. Огнем с высоты летчики рассеяли конников, многих уничтожили.
Такие удары заставляли врага передвигаться по дорогам осторожнее. Но налеты истребителей продолжались, и фашисты начали совершать переходы в основном по ночам.
Нелегкая задача выпала на долю 4-й эскадрильи. Ее летчики сопровождали "Петляковых", которые бомбили переправы на реке Прут. Враг стянул туда батареи зенитчиков. Летать приходилось сквозь сильный огонь. "Ишачки" нередко возвращались с пробоинами.
С каждым боем мы обретали уверенность, становились сильнее. Мы надеялись, что врагу не удастся оттеснить [19] наши войска дальше. Однако положение на фронтах продолжало ухудшаться.
3 июля мы слушали по радио выступление И. В. Сталина. Оно вселило в сердца летчиков, всех советских людей уверенность в нашей победе. Вся страна поднималась на борьбу против врага.
А Гитлер и его клика на весь мир трубили, что главные силы русских разгромлены, что Советский Союз войну проиграл и скоро-де германская армия будет в Москве.
Рано, очень рано начали ликовать главари фашистского рейха.
В начале июля обстановка на киевском направлении серьезно осложнилась. Фашисты овладели Бердичевом, Новоград-Волынским, Житомиром, вели бои на подступах к Киеву. В полосе обороны Южного фронта враг наступал на северо-восток. Это были напряженные бои.
168- й авиаполк получил из штаба дивизии приказ командующего ВВС Южного фронта генерала П. С. Шелухина срочно перелететь на аэродром у Жмеринки в распоряжение командира 45-й смешанной авиадивизии. Нам предстояло поддерживать наземные войска на правом фланге Южного фронта. Основная сложность перелета по дальнему маршруту заключалась в организации посадки на незнакомом полевом аэродроме. Больше всего мы беспокоились за молодежь.
Командир полка Ярославцев приказал своему заместителю майору Дмитрию Жаркову и мне без промедления вылететь на новый аэродром и подготовиться к приему полка. Мы тотчас же направились к УТИ-4. Произвели расчеты и поняли: если лететь на наиболее экономичном режиме работы двигателя, горючего должно хватить. Не исключено, что посадку придется совершить на предельных остатках топлива.
Около трех часов пополудни мы поднялись в небо. При подходе к Жмеринке увидели взлетно-посадочную полосу.
- Выпускай шасси! - распорядился Жарков.
Я начал вертеть ручку выпуска шасси - они убирались и выпускались вручную - и в этот момент услышал:
- Стой! Убирай шасси. Живее!
- В чем дело? - насторожился я.
- Видишь, фашисты Жмеринку бомбят!
В небе над железнодорожной станцией и в самом деле носились "юнкерсы". Их прикрывали истребители. На борту нашего учебно-тренировочного самолета вооружения не имелось. Какой же смысл лететь дальше? Мы отвернули [20] в сторону, решили пролететь по кругу. Нужно было выждать, пока вся эта армада "юнкерсов" и "мессеров" уйдет на запад. Лишний круг, однако, стал для нас роковым. Топливо кончилось, мотор заглох, и мы, планируя, вынуждены были садиться в поле, не выпуская шасси. Приземлились в пшенице.
- Живой? - послышался голос Жаркова.
- Вроде бы да. Головой немного стукнулся. А хвост у самолета отвалился.
Мы выбрались из кабин. Жарков тоже не обошелся без травмы. Он ударился о приборную доску лицом, повредил нос. Из раны сочилась кровь, и мы ничего лучшего не придумали, как заклеить нос тонкой папиросной бумагой. Главное - остановить кровотечение.
Отошли от самолета, начали размышлять, как быть дальше. Жарков прислушался к едва уловимым шорохам в пшенице, сказал:
- По-моему, к нам кто-то подкрадывается.
Я оглянулся и увидел, как неподалеку шевельнулась пшеница.
- Эй, кто там? Выходи, иначе буду стрелять!
Из пшеницы словно вынырнула ватага ребят. Пятеро из них - они выглядели постарше остальных - были с охотничьими ружьями и малокалиберными винтовками. В руках остальных - косы, вилы, просто дубинки. Подозрительно оглядев нас, один из них, вероятно старший, строго спросил:
- Кто такие? Откуда?
- Не видишь, что ль? Летчики мы! - ответил Жарков.
- Зачем станцию бомбили?
- Ты что, спятил? - возмутился заместитель командира полка и - ко мне: - Видал их? Они за фашистов нас принимают!
- Успокойся, Дима. Эти парни из истребительного отряда, вероятно. Так я говорю, ребята? - В ответ - ни слова. - Вы что, не верите, что мы свои, советские летчики? Вон наш самолет. Мы на вынужденную сели, нужна помощь.
- Отчего же не помочь? - ответил старший. - Давайте вещички. Что там у вас в этих сумках? Донесем!
Мы отдали им парашюты, сняли с самолета бортовые часы и направились в деревню. Она была близко.
- Отдыхайте здесь, в тени под кленом, - распорядился [21] старший и, оставив нас в окружении пареньков, куда-то ушел.
Двое юношей сбегали в соседнюю хату. Минут через пять из нее вышла женщина с полной миской аппетитной клубники и краюхой белого хлеба, предложила нам:
- Угощайтесь, соколики наши дорогие!
- Спасибо, мамаша, - ответил я, и мы с превеликим удовольствием принялись за еду.
Вернулся старший:
- Устроились, вижу, неплохо. Ладно, кушайте. Сейчас машина за вами прикатит.
Примерно через полчаса подъехала полуторка. Из кузова выпрыгнули трое милиционеров. Переговорив с нами, они предложили ехать в Жмеринку, и нам ничего не оставалось, как подчиниться.
У здания милиции люди встречали нас так, будто мы и в самом деле были пленными из экипажа сбитого "юнкерса". Форме нашей не верили: переоделись, дескать! Пытались говорить с нами по-немецки.
Жарков весело рассмеялся, затем поднял сжатую в кулаке руку и выкрикнул:
- Рот фронт, геноссен! Ауфвидерзейн!
- К чему эти шуточки? - пожурил я товарища.
- Уже и пошутить нельзя!
Начальник отделения внимательно изучил наши документы и, выслушав рассказ о том, что с нами произошло, любезно предложил отдохнуть в соседней комнате… под присмотром дежурного. Что ж, отдохнем. В комнате стояли два стареньких дивана. Усталые, мы улеглись и незаметно уснули. Когда же открыли глаза, солнце висело уже над горизонтом. Завтра нам предстояло принимать самолеты. Для этого необходимо было своевременно подготовиться. И мы обратились к начальнику отделения милиции с настоятельным требованием немедленно отправить нас на аэродром. Тот уже давно, видно, выяснил, что никакие мы не враги, освободил из-под стражи, даже машину свою предоставил.
На "точке" нас встретил командир части аэродромного обслуживания, мой однокашник по учебе в Москве, в Высшей школе штабной службы.
В течение вечера и ночи при содействии техсостава нам удалось сделать все необходимое для нормального приема истребителей.
Утром полк благополучно произвел посадку на аэродроме у Носиковки. Около 40 техников и механиков прибыли [22] на транспортных самолетах. Остальные ехали эшелоном по железной дороге. Мы ждали их с нетерпением. Однако прибыли они лишь через 10 суток.
Уже через три-четыре часа после перелета полка перед нами поставили задачу - с утра следующего дня сопровождать "Петляковых" и вести воздушную разведку. Майор Ярославцев обратился к комдиву с просьбой дать полку хотя бы полдня для изучения нового района боевых действий, но тот ответил отказом:
- Нет у нас для этого возможности. Пусть изучают район практически в процессе боевых вылетов.
Комдива можно было понять. В эти напряженные дни дорог был каждый час. Враг теснил наши войска едва ли не по всему фронту. Им требовалась поддержка с воздуха.