Наш новый знакомый был невысок и не очень крепок, но явно канал под бандита: печатка на указательном пальце левой руки, девяносто девятая с тонированными стеклами, слегка заметная распальцовка в движениях рук, совмещаемая с отведением плеч слегка назад (мол, ну че?). Несмотря на такую херню в жестикуляции, говорить он мог о совершенно простых вещах, как например, об учебе. Учился он в универе, но на юрфаке. Реденькие светлые волосы ютились на слегка одутловатом и вытянутом лице, словно он непробудно бухает. Маленькие щелки нагло и вызывающе смотрели на этот мир. Жил он в Николаевской. От одного упоминания названия этого места меня всего передернуло – слишком свежи еще были в памяти события минувших дней. Чтобы отвлечься, я переключился на мысль об удивительном совпадении. Естественно, белобрысый жил на правой стороне, т.е. там, где все хреновы богачи отсиживаются. Он говорил о "мудаках с противоположной стороны", а я старался успокоить сцепившееся в клубок нервов тело Тесака. Я просто впился в его руку, которая явно собиралась размозжить опухшую неизвестно от чего (может, от бухла, а может, и от наркоты) башку новоиспеченного знакомого. В подтверждение своих слов белобрысый рассказал пару стандартных историй про то, как "целая толпа распиздяев мочила ногами своего же кореша", и якобы поэтому он купил себе тачку, дабы "вот так же, как этот бедолага, поздним вечером не напороться на стаю шакалов". Мне пришлось наступить на ногу Тесаку, чтобы отвлечь его от ярости к белобрысому. Тесак, поняв мой недвусмысленный намек, стал доедать кусок пиццы, а мудень с опухшим лицом, опорожнив свою тарелку с салатом, принялся за бутылку минералки. В конце концов мы втроем запихнули свои задницы на сиденья "девяносто девятой" и погнали "на одно дельце" (как выразился сам хозяин тачки).
Мы проезжали безжизненные, укрытые снегом поля, удручающие по площади городские свалки, а еще через некоторое время выехали на правительственную трассу. Во всем сказывалась спешность приготовлений к юбилею. Спешно укладывали асфальт, спешно огораживали спешно купленными досками прилегающие дома и красили в одинаково зеленый цвет, как будто за ними все распрекрасно. Уроды! Видели бы вы эти халупы! Даже в сжигании мусора чувствовалась спешка – наверно, это сам бригадир в новой чистенькой светоотражающей форме подносил пни, доски и просто грязь к пылающим кострам.
– Надо бы вечером сюда завалиться да спереть эти доски. Как вам, ребята, идея? – спрашивал, полуулыбаясь белобрысый.
Все промолчали, скорее от излишней тесноты на задних сиденьях, чем от незнания, как бы получше ответить. Я посмотрел в зеркало заднего обзора на смеющиеся щелки глаз и ответил вопросом на вопрос:
– И это твое дело?
– Да не, ребята! – чуть подрастерявшись и помедлив в замешательстве, проговорил белобрысый. – Это потом. А сейчас мы поедем и посидим в каком-нибудь из баров Пушкина. Как вам?
Никто не ответил, и я принялся дальше разглядывать унылые пейзажи и безрадостные спешные приготовления к юбилею.
Машина ехала по шоссе, я медленно, но верно впадал в состояние забытья, прислонясь к холодящему лоб стеклу. В том мире, что находился за металлическим панцирем, стояла в задумчивости зима. Непонятно было лишь одно – кого она, так пригорюнившись, ждала: то ли пришествия настоящего североатлантического циклона, то ли свою возлюбленную – пургу с хлопьями снега, которая решила немного отдохнуть. Томительное ожидание повисло над этими, покрытыми снежком, полями, вспаханными на зиму. А наверху висело небо, полное молока. И поэтому еще более усиливалось ощущение одиночества и забытья, в которое я потихонечку сваливался, будто в неожиданно открывшуюся яму. Эта дыра с каждой секундой все больше разверзалась у меня под ногами, так что не свалиться туда, вниз, во влекущую пустоту, становилось уже просто невозможно. Туда влекло.
Неожиданно машина свернула с прямого и очень-очень-очень-очень главного шоссе (штуки четыре знака "Главная дорога" перед перекрестками насчитал) и, проехав по небольшой дорожке, встала рядом с "Лентой".
– Выходим! – командным голосом прохрипел белобрысый.
И я, будучи податливым из-за пассивности, погружаясь с каждой минутой все глубже в себя, ввалился в универсам.
Мы бродили между высокими стеллажами, белобрысый что-то беспрерывно лепетал, но я особенно не въезжал. Если честно, то с каждой секундой мне становилось все более тошно. Меня начинала раздражать гребаная распальцовка этого хуетеса, его одутловатая харя с маленькими лазейками для глаз. Но раздражение проходит. На его место приходит ненависть, а это всегда заканчивается плохо.
Неожиданно белобрысый разорвал упаковку на еще не оплаченной булочке с вареньем и с наглой рожей, на которой красовалась невозмутимая гримаса, принялся пихать ее в себя громадными кусками. Ненависть мигом прошла. Я почувствовал прилив ярости, но вместо того чтобы хорошенько задвинуть ему под ребра, не хуй здесь, мол, нас подставлять, пару раз сжал и разжал кулаки. Хуетес отреагировал моментально – с улыбкой, долженствующей быть скорее на рожах сраных клоунов-уродов, чем на этой бандитской физиономии, с остатками перемолотой булки с вареньем между зубов, он протянул мне руку со жратвой. В прорезях для глаз читалось: "Не хочешь ли кусочек?" Я опять сжал и разжал кулаки, но на этот раз нацепил дружественную улыбку, так что стало непонятно, хочу ли я булочку или нет. Для убедительности я отрицательно мотнул головой.
Мы потихоньку продвигались к кассам, и тут улыбающийся хуетес совершил исключительно ебанутый поступок – кинул упаковку от булочки в корзину с продуктами, которую вез Прыщ. Боря явно не собирался платить ни за упаковку баночного пива, ни за пару булок с лососиной, а также бутылку водки, тройку-четверку упаковок фисташек и теперь вот за булочку с вареньем…
Знаете ли вы, как возникает ярость человека? Все равно к чему: будь-то к миру, к Системе, родным, любимым, близким, друзьям, врагам. Она начинается, возникая словно из ниоткуда. Но затем ярость становится всем. Вы не замечаете, как постепенно, тихо и ловко она начинает доминировать над всеми остальными чувствами. Любовь оттеняется примечанием в любимом человеке мелких недостатков, как правило, не свойственных ему, но которые, так или иначе, проявляются в его поведении. Постепенно ваши глаза разлепляются от тонкой и хрупкой, как хрусталь, плаценты всепоглощающего чувства. И вот вы уже замечаете более значительные недостатки партнера. Со временем легкое пренебрежение станет тяготить вашу душу, и в пылу ссоры вы выскажете своей любви накопившееся дерьмо… Дерьмо притягивает другое, еще большее дерьмо. На снежный ком ваших отношений, катящийся под гору с уклоном в сорок пять градусов, будет налипать все больше и больше того дерьма, которое истинно присуще человеку, которое вы скрываете внутри и боитесь открыть другим. Тогда, в один из безоблачных дней, совершенно незначительная деталь решит судьбу ваших отношений. Но изначально вы так и не поняли, откуда взялось это внутреннее ощущение пустоты, при котором любовь поглощается ненавистью.
Дружба прекращается из-за недопонимания ваших чувств и ощущений. Вам кажется, будто вы тратите все силы на своего друга, отдавая и делясь всем самым дорогим, а он все больше отстраняется. "… Людям свойственно убивать тех, кого любишь." Что ж, верно и обратное. Но гораздо раньше, где-то с первым вздохом в вас появился всепоглощающий эгоцентризм. Он настолько широк, что может проглотить и многолетнюю дружбу. Он настолько заразен, что присущ каждому человеку. Люди – дерьмо!..
Я быстро сунул шуршащую упаковку в карман, но тем не менее не показал своей ярости. Когда нужно, я могу скрыть свои чувства. Ради общего равновесия. Я просто подхватил тележку и повез ее к кассам. За булочку мы тогда магазине не заплатили, но зато сполна расплатились в другом месте.
Машина завернула на уже знакомую нам дорожку. С горушки открывался все тот же безрадостный вид на деревню в стране, где период первоначального накопления капитала затянулся и, очевидно, продлится лет еще так тридцать. Но мне было не до этого. Я сидел сзади и слушал про "маленькое дельце" от белобрысого пиздюка с переднего сиденья и ни хуя не понимал, мною манипулировали отличные от мыслительных механизмы – ярость и отмщение. Безапелляционные механизмы.