- Разве ты не сказала, что она вышла замуж? Ты сказала, ее муж…
- Да, да, за Эркана. Но Эркан не наш кузен.
- Я думал… Я говорил с Марией, ее подругой. Она рассказала, что вы были в Турции и…
- Мария понятия не имеет, о чем говорит. Все, как бы это сказать, несколько сложнее. Кузен был раньше. Я подозревала об этом еще до отъезда в Турцию, но ты знаешь Амину, она думает о людях только хорошее, вот и вляпалась. И, вернувшись обратно, она сбежала. Переехала, это тебе Мария, наверное, рассказала.
- Да, рассказала.
- Вряд ли ты представляешь, как это отразилось на нашей семье. Наверное, тебе это трудно понять.
- Они не обрадовались…
- Нет, они совсем не обрадовались. Никто из датчан в наше время не воспринимает слово "позор" всерьез, во всяком случае не так, как мы. Это понятие имеет огромное значение, особенно для поколения моих родителей. Они были просто в панике, никуда не ходили, ни с кем не разговаривали. Для них это было просто слишком. Мама пыталась заниматься всякими повседневными делами: готовить, ходить в магазин, а папа совсем опустил руки. Перестал ходить на работу, взял больничный, просто сидел, уставившись перед собой, и курил как паровоз. Он не знал, что предпринять. Думаю, он почти что рад был, что не знает, где Амина… Однажды Амина ждала меня у школы. Я поехала с ней. Она жила в ужасном месте.
- Я был там. Дыра.
- Значит, ты представляешь, каково ей там было. Она не виделась ни с друзьями, ни с родными. Нашла работу в гриль-баре, весь день стояла и жарила свинину для местных. Она уже сомневалась, что поступила правильно. Может, проще было выйти замуж. Но тут она встречает Эркана. У него друзья там жили, недалеко, и как-то он зашел туда съесть хот-дог. И они разговорились. Она сильно влюбилась, он тоже был курдом и сказал, что понимает ее. Через какое-то время они решили пожениться, я была связующим звеном между ними и родителями. Амина поступила плохо, но раз уж в итоге выходит замуж за курда, то все ничего. Она снова сможет видеться с родными, да и вопрос, не нанесен ли урон ее чести, будет уже не так важен после замужества.
- Ты была рада, что они женятся?
- Ну… возможно. Тогда. У меня были сомнения… Он был замешан в каких-то делах, его выкинули из армии, и он был… несдержан. Но она сказала, что с этим кончено, что он сделал все, что мог, чтобы держаться подальше от таких вещей. Надеюсь, она была права. И они поженились. Большой свадьбы не было, только папа, мама, я и младший брат. Их поженил имам, затем они отправились в ратушу, чтобы зарегистрироваться официально. Они хотели подождать, прежде чем расскажут всем родственникам, аккуратно обо всем сообщить, когда история с кузеном подзабудется. Они остались жить в той комнате. Папа и мама сказали, что они могут жить у нас, но Эркан не хотел. Теперь-то я понимаю… Вначале все вроде было хорошо… Но потом он стал… неспокойным. Так она это описывала, и он стал очень неспокойным. Пропадал все время с друзьями. Приходил домой поздно ночью. Они ругались.
Она произносит слово "ругались" так, будто имела в виду нечто более серьезное, чем ругань по поводу того, кто же выпил остатки молока.
- Он ее бил?
Ей не нравится вопрос; мне не нравится его задавать. Не хочу получить неверный ответ. Она пару раз сглатывает, прежде чем продолжить:
- Я не знаю… Она мне не рассказала бы, даже если бил. Мы всё могли сказать друг другу, но я - ее младшая сестра, и она знает, каково мне будет это услышать. Я бы этого не вынесла… Однажды она мне позвонила. Наверное, уже больше полугода назад. Сказала, что хочет уйти от него. Прямо сейчас. Время - двенадцать, он на работе. Я поехала к ней, помогла собраться, самое необходимое. Она очень нервничала. Сказала, что одной бы ей не справиться. И мы пошли.
Я вижу, что она сейчас переживает все это заново, зрелище не из приятных.
- Мы ждали поезд, когда появились они. Эркан с товарищем. Он сразу все понял. Просто взял у нее из руки чемодан, и она пошла с ним, никто не проронил ни слова. Через пару недель я говорила с Аминой по телефону. Она сказала, что теперь дела идут получше. Они начали искать нормальную квартиру, и Эркан немного успокоился. Она правда хотела сделать всё, чтобы сохранить свой брак. Эркан был очень уязвлен тем, что она попыталась сбежать, и обвинил меня. Так что, пока все не наладится, нам лучше не видеться. Родители признали его правоту, сказали, что надо уважать его позицию. С тех пор я с ней не говорила.
Она сидит, глядя вниз, на руки, под конец ее почти не слышно.
- Да, так вот, они переехали. Я правда по ней скучаю. Ты не мог бы сказать ей это, когда найдешь?
- У тебя есть какие-нибудь мысли по поводу того, где она теперь живет?
- Нет, нет, абсолютно.
- Я был там, в этом женском кризисном центре, пытался с ними поговорить, но…
- Они не разговаривают с мужчинами, но это неважно. Единственное, чем они располагают, это ее старый адрес и номер мобильного, который не отвечает.
- Попробуй вытянуть адрес из родителей.
- Ничего не выйдет, трудно объяснить, мама считает, что лучше оставить их в покое. Но может…
Она размышляет.
- Нет, это плохая идея.
- Что?
- Я подумала про двоюродного брата Эркана, Махмуда, но это правда не очень удачная мысль…
- У него есть их адрес?
- Они с Эрканом совсем как братья. Амина так сказала… Но к нему ты не ходи.
- Почему?
- Он… с ним лучше не связываться. Я не хотела бы…
- Где его найти?
- Насколько мне известно, они часто ходят в клуб на Нёребро. Я там не была, но думаю, они там курят гашиш.
- Значит, я найду его там.
Гюльден записывает адрес на клочке бумаги, который достает из сумки. Она не уверена, что это именно гаш-клуб, и точно не знает, чем они там занимаются. Но насколько я знаю Нёребро, если ориентация заведения вызывает сомнения, то это гаш-клуб. Махмуд, видимо, живет рядом, и Эркан туда захаживал.
- Это нехорошее место…
- Не имеет значения.
Она размышляет, смотрит на меня, точно чувствует необходимость сказать что-то еще.
- Может, с моей стороны глупо, а может, это вообще неважно… Но, Янус, это не религия. Это никак не связано с религией. В Коране написано, что женщин надо почитать. Почитать и уважать.
- Но не при помощи кулака.
- Нет, Янус, не при помощи кулака.
Я провожаю Гюльден до двери, она натягивает платок. Я обещаю ей сделать все, что смогу, чтобы найти Амину. Это нетрудно. Ничто не может меня остановить.
32
У меня вспотели руки, сердце выпрыгивает из груди, я боюсь идти в лес, боюсь, что меня съедят тролли. Переулок к Нёреброгаде, его найти нетрудно. Я снова сверяю адрес по бумажке, которую мне дала Гюльден. На углу - пивная, снаружи, покачиваясь, стоит мужчина, он будто в ступоре. Грязная коричневая кожаная куртка, сальные волосы, красное лицо пьяницы. Если его толкнуть, он упадет, как подкошенный. Клуб находится в подвале жилого дома, на окнах - жалюзи. Два шага по ступенькам вниз, я открываю дверь. Внутри накурено, этот тяжелый сладковатый запах ни с чем не спутаешь. Несколько молодых парней стоят и смотрят футбол по телевизору, висящему на стене, комментатор - турок. На стенах висят футбольные флаги, "Галатасарай". Ко мне подходит один из ребят:
- Это частный клуб.
- Конечно частный.
- Так вали отсюда.
- Мне сказали, здесь хороший товар, но, может, я ошибся.
На кожаном диване в углу, между двумя парнями, сидит единственный в помещении бледный датчанин. Здоровенный мужик, побрит налысо, поверх куртки "Найк" - толстая серебряная цепь. Прикуривает нечто, напоминающее огромный кулек.
- Но если у вас товара нет, то я, наверное, просто ослышался…
- С кем ты говорил?
- С Эрканом.
- Ты знаешь Эркана?
- Знал, я с ним в армии служил.
- Тогда можешь остаться, покурить. Есть отличный сканк, если интересуешься.
Я роюсь в кармане, ищу деньги, что взял с собой. Сотни и полтинники, сложенные, как это делают дилеры, одна в другую, крупные купюры сверху.
- Первый за счет заведения. Попробуешь. А так есть киф по двадцать пять и чарас по семьдесят пять. Но он того стоит.
Я беру косяк в прозрачном светло-зеленом пластиковом футляре. Я знаю эти футляры по больнице, видел их валяющимися в раковине и под батареей.
Я прислоняюсь к стене, курю свой косяк и смотрю футбол. Курю медленно, стараюсь не слишком затягиваться. Непривычный я к гашу, хоть и не страдал от отсутствия возможности: в больнице с этим не было проблем. Они там договариваются с кем-то по ту сторону, вывешивают в окно деньги в носке, потом достают оттуда товар. В общем, я делаю вид, что увлечен футболом. Кончается второй период, Турция выигрывает 2:0 у Турции. Свисток извещает об окончании матча, Турция выиграла. Похоже, турки довольны победой, один из них что-то выкрикивает. Бледный жирный датчанин на диване смеется над ними.
- Хрен бы им так подфартило, если бы не эти педики.
Молодой парень в бейсболке, надетой козырьком назад, протягивает руку и берет у него косяк. Глубоко затягивается, кашляет.
- Иди ты, Марк. У Брёнбю против них не было бы ни единого шанса. Кишка тонка.
Парень, давший мне косяк, вытаскивает на середину комнаты круглый стол и расставляет вокруг него стулья.
- Эй, солдат, не хочешь сыграть с нами в покер?