- Ладно, хуй с ним, - высказывался мент из-за руля. - Оформляй его - на переход дороги в неположенном месте.
- Переход в неположенном месте? Понял, - чиркал что-то ручкой и говорил Благодатскому: - Давай сюда - полтинник!
- За что? - не понимал.
- Штраф, за что… Или ты хочешь, мудило, чтобы тебя из института выперли? Мы можем позвонить сейчас!..
Сразу прояснялась ситуация в голове Благодатского: понимал, что ничего не могли сделать с ним менты из-за невысокой цены книги, но - пользовались случаем, чтобы выполнить план задержанных по мелочам: для этого - тащили его в отделение и приписывали ему не существовавший переход дороги в неположенном месте. "Ах вы, пидоры, чтоб вам пусто было!" - ругался про себя и отдавал ментам последние пятьдесят рублей. Злоба и отвращение побеждали страх: спрашивал у заполнявшего бумаги мента:
- Скажите пожалуйста, а на какую сумму нужно украсть, чтобы на тебя - уголовное дело завели?
- Больше стольника! - отвечал мент: видом и интонацией показывал, что на Благодатского - можно заводить, но - пожалели. Добавлял, глядя в упор: - Меньше стольника - можешь пиздить…
"Вот уёбок, вот врет ведь - не стесняясь! Будто я не знаю, что кража начинается с двухсот рублей, да к тому же - администраторше сказался несовершеннолетним: они со мной - вообще ни хуя сделать не могут! Отпиздить, только если…"
Так и выходило: по приезду - один мент исчезал куда-то, второй - заводил Благодатского в комнату с дверью-решеткой. Говорил:
- Сиди тут - пока не придет начальник. Он до конца все оформит.
- И когда он придет, ваш начальник? - спрашивал Благодатский, напуганный видом мрачной комнаты, в которой держали менты приводимых в отделение нарушителей закона. - Долго мне тут торчать?
- Так, ты еще и выебываться будешь? - зверел вдруг, быстро выглядывал за дверь-решетку и начинал бить Благодатского. Тот не мог ничего поделать: только старался защитить руками самые болезненные места. Когда надоедало - мент поправлял сбившуюся на бок фуражку, уходил. Дверь даже и не запирал: был уверен, что не убежит.
"Конечно, убежишь после такого…" - кривился от боли Благодатский и падал на стоявшую возле стены скамью. Слышал неподалеку голос мента, который бил: "Я его там оставил - таракана усатого ждать!" Понимал: так сказано - про начальника. Страшно хотел курить, видел на полу - окурки с оплавленными фильтрами. От нечего делать - принимался разглядывать надписи и рисунки, покрывавшие скамью - на которой сидел. Выполненные ручкой и выцарапанные чем-то, содержали они во множестве - ненормативную лексику, изображения половых органов и прочее, адресованное ментам и их нелегкой работе. Находил среди остального - четкий незаконченный рисунок, изображавший - смешно нагнувшегося, придерживавшего на голове фуражку мента, совокупляемого ближним иностранцем с густыми усами и в здоровенной кепке: сзади. Видел - здоровенный, толще ноги, член, глубоко утонувший в ментовских ягодицах, видел сползшие к ботинкам форменные штаны и задранную на спину куртку. Думал: "Находчиво и остроумно… Не успел только пацан закончить: повели наверное куда-нибудь - пиздить. Хорошо бы завершить шедевр неизвестного автора: пускай будет солидарность!" Доставал из кармана не отобранную ментами шариковую ручку и принимался штрихами доводить рисунок до логического завершения: усиливал отображенное ментовским лицом напряжение, подчеркивал объем и мощь органа ближнего иностранца. Отодвигался, оценивал с расстояния - находил композицию неполной. Решал: "Это все оттого, что перед ментом - много свободного места. Туда прямо просится третья фигура… Но ведь не станешь же - еще одного хача рисовать?.. Нарисую-ка я там - жида!" Слышал вдруг в коридоре рядом - шаги, быстро прятал ручку и садился ровно. Видел прошедшего мимо и бросившего на него беглый взгляд маленького мента. Возвращался к рисунку и исполнял задуманное: ловко вырисовывал сначала перед лицом склоненного мента - просунутый в его рот еще один член, не менее мощный и масштабный. Далее, уже непосредственно к органу, присоединял фигуру в длиннополом сюртуке, с приспущенными штанами и руками, упертыми в спину. Дольше всего трудился над головой и лицом: рисовал шляпу, сильно загнутый нос со съехавшими на его конец - большими очками. Жирными спиралями вывешивал из-под шляпы длинные пейсы. Довольный, отстранялся и наблюдал результат: чувствовал, что за время художества почти полностью покинул его страх - оставалась только легкая почти незаметная дрожь во всем теле, словно - от несколькокилометрового кросса. Раскрывал тогда с таким трудом приобретенную в магазине книгу и принимался за чтение.
Через довольно длительный промежуток времени появлялся наконец главный мент. Усатый, с бледным лицом и неприятно прищуренными глазами, звал он Благодатского к себе в кабинет. Усаживал его за стол напротив себя, разглядывал заполненные другим ментом бумаги. Говорил:
- Так, значит… Переходил дорогу в неположенном месте - на улице Новый Арбат. Тебе что, пацан, переходов мало, что ли?
"Переходов мало… Ментов мне много!" - мелькала в голове мысль. - "Значит этот - еще и не знает, что я из магазина. Может, сказать ему? Да ну, на хуй, только хуже еще сделаю. Пора уже выбираться из этого гадюшника…" Просто отвечал:
- Случайно получилось…
- Случайно, понятно. За подобное нарушение предусмотрена административная ответственность. Штраф оплатил, сейчас оформим акт - и можешь быть свободен. И больше - так не делай!
"Кажется, он даже для мента - слишком туп", - решал про себя Благодатский и на вопрос записывавшего мента - "имя" - отвечал: - Константин, а на - "фамилия, отчество": - Дмитриевич Бальмонт.
- Немец, что ли? - поднимал мент лицо и пристально рассматривал Благодатского.
- Не, какой немец… Отец - из Прибалтики.
- А, из Прибалтики. Понимаю! - важно кивал мент и расспрашивал дальше: про возраст, место учебы, приводы в милицию и прочее. Получал ответы, показывал - где расписаться. Расписывался. Вставал, чтобы уйти. Соображал вдруг и спрашивал:
- А тот милиционер, который меня сюда привез, где сейчас?
- Не знаю, уехал куда-то - на вызов, - отвечал удивленно. - Тебе чего надо, пацан?
- Так, ничего, - спокойно отвечал Благодатский. - Хотел только спросить - кого он тараканом усатым называл, когда я там, за решеткой сидел… - и, не дожидаясь реакции медленно соображавшего мента, - вскакивал со стула, хватал свою книгу и быстрыми шагами направлялся к выходу. Очутившись на свободе - бросался бежать: замечал вдруг, что на улице - успел начаться дождь: радовался ему и осеннему ветру, носившему вокруг оторванные в близкой липовой аллее желтые листья. Летел, не замечая семенивших под разноцветными зонтиками пешеходов и брызгавших лужами машин, - до тех пор, пока не начинал уставать. Спрашивал у проходившего мимо мужика сигарету, закуривал её. Тяжело дышал, глубоко затягивался, шел и думал: "Блядь, охуенно! Как же всё охуенно, блядь!"
После, ночью в общежитии, спал и видел сон: словно бы гуляет он ночью в центре своего родного городка, маленького и тихого. Кругом не было ни души: только гудел проводами резкий ветер, качались рассаженные вокруг площади деревья и светили с ярко-черного неба крупные звезды. Замечал вдруг у себя в руке - большую канистру с бензином, старую и тяжелую. Думал: "Для чего мне она - если гуляю?" Вскоре находил ответ.
Посреди площади лежала куча тел: серой массой выделялись они на фоне асфальта и звездной ночи. Подходил ближе, рассматривал. Понимал: мертвые менты. Видел в куче - оторванные руки и ноги, видел деформированные головы и части ментовской амуниции: фуражки, резиновые дубинки. Ботинки с высокой шнуровкой, нашивки "МВД". Замечал на некоторых телах - следы начавшегося разложения: копошившихся в развороченных животах едва видимых бледных червей, чувствовал сладковатый запах гнили. Беззвучными тенями шныряли тут и там здоровенные крысы. "Вот зараза!" - думал Благодатский. - Тут ведь люди ходить должны, а - такая мерзость валяется! Как меня еще не вырвало до сих пор… Менты обычно жирные и дряблые, разлагаются скоро и страшно: достаточно только выглянуть солнцу и чуть нагреть воздух. Хорошо, что сейчас - прохладная ночь, никого нет поблизости и всё - можно поправить…"
Ставил канистру, отвинчивал уплотненную куском пропитанной бензином тряпки ребристую крышку. Чувствовал вырвавшийся наружу резкий запах и старался не тратить времени: обходил кругом кучу тел, щедро поливая их казавшейся темной в скупом ночном свете жидкостью. Под конец - решал, что необходимо пролить поверху: взбирался тогда, наступал на лица и гниющие животы, утопал в них кедами. Выливал остатки бензина: журчало, стекая к низу кучи - на асфальт. Спускался, отходил. Доставал из кармана спички, зажигал одну. Бросал. Ярким сине-красным факелом вспыхивали тогда ментовские останки, дрожащим теплым светом освещали площадь. Благодатский видел, как разбегаются в разные стороны испуганные крысы и - переставал различать детали: куча превращалась в сплошное шипящее и тихо потрескивающее пламенное месиво. Радовался: "Не стало больше этой мерзости, никто ничего не найдет здесь утром - лишь пепел, если не сможет унести его полностью - осенний ветер!.. Превосходно, восхитительно!" Закуривал и, от восторга, - принимался слегка подпрыгивать на месте. Смеялся и любовался красиво подрагивавшим в ночи беспокойным огнем.
Когда Благодатский и Неумержицкий приезжали на кладбище - небо над ним оказывалось уже совсем темным, и капал с него на землю легкий едва заметный дождь.
- Блядь, может зря приехали? - говорил Неумержицкий, задирал голову и смотрел вверх.
- Да нет, вряд ли он разойдется, - успокаивал Благодатский, закуривал сигарету. - Так, побрызжет чуть-чуть, и перестанет. Ворота закрыты должны быть, поздно. Идем к забору - перелезать…