- Посидим, поговорим пока. Я ее найду, и тогда - уедем: куда захочешь.
- Ладно, - соглашался Благодатский. - У тебя с ней - тоже лов?
- Лов? А, ну вроде того… - рассеянно слушала и отвечала.
- С кем же у тебя, интересно, не лов? - начинал потихоньку злиться: шел к лавочке и внимательно смотрел под ноги, чтобы не наступать на разбросанный повсюду мусор и осколки стекла.
- В смысле? - не понимала Ева.
- Ничего… - доставал и закуривал сигарету.
Разговаривали. Рассказывала - про свой институт, в котором училась на вечернем отделении, работая днями. Вновь говорила о том, что не любит читать и оговаривалась:
- У нас, правда, такая одна учительница была, молодая… Классная! Так все рассказывала интересно, я к ней ходила все время и даже книжки из-за нее стала читать…
- И что же ты прочитала? Чушь всякую про вампиров? - усмехался Благодатский.
- Не, про вампиров - это я сейчас читаю, нравится. А тогда я - ни за что не поверишь! - "Войну и мир" прочитала! Круто?
- Всю?
- Ну, не всю… Почти всю.
- Ага, круто. Я ее три раза читал.
Евочка приподнимала веки, непонимающе-долго смотрела на Благодатского, потом спрашивала:
- Это зачем?
- Раз - в школе. А два - так, сам. Интересно.
- Что - интересно?
- Трудно объяснить, не поймешь, - коротко отвечал. - Рассказывай лучше дальше про свой институт.
Чувствовал вдруг, что - ничего хорошего, ничего интересного не принесет этот вечер, что - напрасно встречался он с некрасивой готочкой. "Лучше бы я - к той сходил… А может, и не лучше", - так сомневался Благодатский и портилось его настроение от мыслей и от слов, выговариваемых Евой с уже привычными ему - вульгарными интонациями:
- Каждый человек - личность! Главное: развивать эту личность и не быть - как все, быть не похожим на остальных.
"Ну и пошлятина", - поражался Благодатский и спрашивал:
- Чего же ты тогда - одеваешься, как готы, и музыку слушаешь такую же, и на готик-парти ходишь? Где же тут - твоя личность? Получается, просто подражаешь уже придуманному…
- Ты что, ты что! - принималась возмущаться Евочка. - Это просто - стиль такой, он мне подходит… И готик-парти я люблю, там - классно… А остальное - личность, и я ни на кого не похожая… Зачем ты так говоришь…
Но Благодатский уже не реагировал: разозленный, он говорил ей то, что она не хотела и не ожидала слышать, язвил и глумился. Пыталась защищаться: не обращал внимания. Потом вдруг резко замолкал и думал: "Чего я тут делаю? Этой "личности" - на меня насрать, её только она сама и интересует… Только зря я, наверное, разошелся. Обидел её, может…" Извинялся, говорил:
- Голова что-то болит…
- А ты - пива выпей! - сразу перенимала инициативу Евочка: совала в руку Благодатскому - бутылку и принималась без умолку говорить. Вставала вдруг, тащила его за собой куда-то.
- Как же эта твоя, которая - должна прийти? - в два глотка допивал немногое, остававшееся в бутылке.
- Потом, потом… Мы погуляем и вернемся сюда - потом! - отвечала Евочка и тянула его за руку - к палатке за очередным пивом.
Сворачивали и шли в противоположную станции метрополитена сторону - тротуаром, тянувшимся вдоль дороги. Брала Благодатского за руку, глотала пиво и не умолкая говорила: о своих отношениях и важности развития личности. Показывала вдруг пальцем, кричала:
- Смотри!
Видел надпись: "Химчистка", не понимал. Спрашивал:
- Ну и хули?
- "Химчистка"! Это - чистка от группы "ХИМ", понимаешь? - смеялась Евочка.
- А, юмор… - угрюмо кивал Благодатский и продолжал молчать.
- Мы ведь сегодня к тебе поедем, да? К тебе? - спрашивала вдруг ни с того ни с сего.
- Чего? - удивленно смотрел на нее Благодатский и понимал: пьянеет на глазах. - Я же тебе объяснял: ко мне - нельзя. Общежитие закрытого типа, охранники никого не пускают - только в выходные днем на полчаса. В институте у нас хотят, чтобы студенты между собой скрещивались и не водили никого с улицы. В этом году - уже три пары переженилось…
- Ой, что же делать… Ну ладно, поедем, я охранников уговорю как-нибудь… - понимал: плохо уже может воспринимать сказанное и решал не продолжать разъяснения. - Хочу посидеть где-нибудь, пойдем сюда…
Заходили во двор: маленький, скрытый высокими домами и рядом гаражей-ракушек. Вела за собой - к детской площадке, садилась на качели. Отставляла в сторону бутылку, хваталась руками за прутья качелей. Закрывала глаза и принималась раскачиваться. Благодатский стоял рядом и разглядывал двор: видел на недалекой лавочке возле подъезда: гопника. Грязный, большой, сидел он, зажав ладонями голову, и блевал на асфальтированную площадку перед подъездом. Из подъезда доносились голоса: там, по всей видимости, находились невидимые гопники. "Бля, не нравится мне тут", - думал, и без того не слишком довольный происходившим: трогал Еву за плечо:
- Пойдем отсюда.
- Нет, не пойдем, - внезапно резко говорила и раскрывала глаза. - Мне здесь нравится, и луну вон - хорошо видно!
Благодатский задирал голову и не видел на затянутом тучами небе никакой луны. Спрашивал:
- Где ты луну увидела? Нету луны, не придумывай!..
Но Ева словно не слышала: покачивалась и говорила:
- Это так романтично! Мы здесь вдвоем, в этом уютном дворе, и никого нет рядом: только сверху светит полная луна… Покачай меня, покачай! - просила.
"Никого нет, только вон - в двух шагах от нас гопари какие-то бухают…" - возмущался про себя Благодатский и пробовал отказаться качать. Не получалось: настаивала. Тогда нехотя, засунув одну руку в карман джинсов, другой - слегка начинал двигать качельную доску, на которой сидела маленькая пьяная готочка. Постепенно втягивался в процесс, переставал обращать внимание и на него, и на что-то тихо бормотавшую Еву: тупо смотрел на стену дома, мимо которого проходили они - к детской площадке. Видел вдруг: ближнего иностранца. Высокий, в спортивном костюме и кедах, коротко бритый и с длинным гнутым носом, уверенно заходил он во двор: подходил к стене дома. Стягивал спортивные штаны и мочился: в скупом свете видел Благодатский, как росло на белых кирпичах стены темное пятно. Думал: "Вот бля! Я тут - с девкой, а хач какой-то - ссыт!" Заканчивал: долго стряхивал с члена остатки мочи, убирал его обратно в штаны и уходил. Благодатский взглядывал на гопника: к тому времени прекращал блевать и тоже - обращал внимание на иностранца: видел всё. "Эх, позвать бы этого гопника, да навалять бы хачу пиздюлей! Одному - не справиться…" - мечтал Благодатский. - "Да разве с ним договоришься, бухой ведь. Еще мне - наваляет, тоже бля - здоровый!.."
- Что ты все там смотришь? - спрашивала Ева недовольным голосом.
- Ничего. Пошли отсюда… - звал Благодатский.
- Как, ты не хочешь побыть со мной?.. - удивлялась. - Ты не хочешь… так романтично и луна… Тебе со мной не нравится! - вставала, брала бутылку и в несколько глотков допивала то, что там оставалось.
- Успокойся, нормально все. Не хочу просто здесь находиться… - злился Благодатский. - Сейчас туда, к памятнику вернемся, найдем твою девку, и поедем куда-нибудь - куда захочешь…
Ничего не отвечала и вдруг резко взмахивала рукой: успевал только увидеть тихо взблеснувшее в воздухе темное стекло и слышал - грохот: разбивалась пустая бутылка о крыши гаражей-ракушек. Следом - раздавались голоса: то ли гопников, то ли - автовладельцев.
- Блядь, дура… - цедил сквозь зубы, хватал за руку и почти бегом тащил прочь из двора. - Чего делаешь? Хочешь, чтобы меня тут из-за тебя местные отмудохали? Думать надо хоть немного…
Через некоторое время оборачивался: никого не было сзади. Начинал успокаиваться, закуривал сигарету. Взглядывал на Евочку и останавливался: плакала.
- Да что с тобой? - брал ее за руку, смотрел в глаза, с которых начинала уже течь густая черная тушь. - Ну ладно, ладно, успокойся…
Стояли так: вдруг улыбалась, обнимала за шею и целовала. Опять тянула за руку и шла быстрым шагом.
"Надоело. Не поймешь - чего с ней такое… Зря я все это затеял, зря. Не стану больше…" - решал Благодатский.
На площадке возле Ленина оказывалось уже совсем грязно и нехорошо: ветер гонял взад и вперед растоптанные пластмассовые стаканчики и большие пустые бутылки, а неформалы - громко кричали и нервно двигались от одного скопления к другому. Снова подходили к готочкам: выясняли, что - не приезжала и не приходила. Евочка почему-то совсем не расстраивалась и принималась обсуждать последнюю готик-парти с одной из сидевших у подножия памятника. Благодатский же - замечал неподалеку трех крупных гопников, размахивавших кулаками перед лицом кучки бледных готов. Подходил вплотную к Евочке и говорил:
- Или мы сейчас валим отсюда вместе, или - я один.
- Давай еще немножко, тут так классно… - просила Ева и потерянно смотрела куда-то мимо Благодатского.
Думал: "Совсем ничего не соображает… Не бросать же её, вон тут гопота какая, жуть… Погуляю еще чуть-чуть с ней, посажу в поезд метро, и пускай едет домой спать. Дурная она какая-то нынче".
- Поехали, - почти невежливо хватал ее за руку и как прежде она таскала его, так теперь он: тащил к метро.
- Куда поедем? К тебе?
- В центр поедем, - решал Благодатский.
- А там - что?
- Там - Красная площадь… - снова начинал злиться.
Приезжали в центр, находили палатку - для покупки очередного пива. Ходили по центру, по перегороженной для чего-то ментами Красной площади. Останавливались возле храма Василия Блаженного, разглядывали очертания его странных разноцветных куполов на фоне темного осеннего неба.