- Ы-ы-ы, - отвечал Бадя, продолжая держать член и не понимая слов взвалившего его к себе на плечи и волочившего в конец коридора Благодатского: в туалет. Приходили: оставлял Бадю покачиваться на белых плитках пола среди двух параллельных рядов царапанных дверей туалетных кабинок: открывал ближайшую. Помогал взобраться на возвышение и направить орган - на дыру втиснутого в покрытый плиткой бетон унитаза: узкого и ржавого изнутри. Придерживал за спину - чтобы не завалился назад и вбок. Видел, как дрожала и не попадала в дыру струя: скользила вбок, на плитку. Почти доставала стену кабинки.
- Ну и свинья же ты, Бадя, - цедил сквозь зубы недовольный происшедшим и происходящим Благодатский и возвращал его в комнату бездвижным, почти уснувшим на ходу телом. Вновь спотыкался о Неумержицкого, укладывал Бадю на матрас: сворачивался калачом и засыпал, словно - не просыпался. Благодатский возвращался к компьютеру и вновь принимался смотреть: случайные куски из порнофильмов, которые включал наугад - в произвольных местах: долго наблюдал сближения тел и слушал приглушенные стоны. За время путешествия в туалет с Бадей - успевал опуститься и отдохнуть его бесполезно поднятый член, сильно вымазав внутреннюю часть трусов липкой слизью, которая не высыхала и почти сразу становилась холодной: неприятно ощущалась при соприкосновении с кожей. Понимал всю бесполезность и глупость того, чем занимался, но - никак не мог оторваться: множество воспоминаний и придуманных сцен появлялось в его голове во время просмотра: неприятные и липкие, как слизь в трусах, физически ощущаемые внутри: словно бы развертывавшиеся и цеплявшиеся за внутренности, - не давали они лечь и уснуть, заставляли смотреть дальше. Смотрел: на напряженные, стреляющие сильными струями органы, на черные густые треугольники переплетенных волос, на блестящие бисерины пота, покрывавшие гладкую кожу. На кривящиеся в оргазмах губы. Вспоминал при этом ту, которой кидал прошлой ночью в окно камнем. Видел ее в тех: различно изгибавшихся и стонавших: закрывал секундно глаза и прислушивался к злому грохоту сердца. Представлял, как она - с другим, или - с другими. Сильнее сжимал зубы, сильнее сдавливал член: просунув руку мимо расстегнутой молнии джинсов и чуть оттянув вниз трусы. Не замечал, как совсем близко подкрадывался рассвет: вместе с легким туманом в голове - появлялся туман за окном, и залезала в форточку утренняя свежесть. Видел за окном - невидимые ночью и всю ночь долбившие в стекло ветви деревьев, близкие невысокие здания других общежитий и корпусов института, видел широкое серое небо. Зевал и понимал, что еще чуть-чуть и - неминуемо кончит. Выключал компьютер, застегивал штаны, прижав член к низу живота резинкой трусов. Шел в туалет. Заходил в ту же кабинку, что и ранее: запирался, хотя и понимал: никто не придет туда в столь ранний час. Приспускал штаны и трусы, трогал твердый, слегка покрасневший член. Сильными быстрыми движениями начинал мастурбировать и закрывал глаза: чтобы ярче представлять себе то, что представляют мастурбируя и - чтобы не видеть грязных стен и луж бледной мочи, вылитых на плитку вокруг дыры унитаза Бадей. Представлял различные сцены из недавно увиденного, опирался спиной - о дверь. Скоро кончал: в дыру унитаза. Тупо таращился на член, выбросивший струю спермы - на ржавчину и чужую мочу и моментально обвисший. Понимал: нужно вытереть, находил неизрасходованный и засунутый кем-то в щель стены - обрывок туалетной бумаги. Оттягивал кожу, промокал оставшуюся на верхней части члена сперму. Стирал ее, выбрасывал в унитаз бумагу и возвращался в комнату: ложился спать и сразу засыпал. Во сне ничего не видел.
Спал до полудня: просыпался, разбуженный Неумержицким.
- Вставай, - говорил он слабым голосом. - Поехали отсюда…
Благодатский открывал глаза, оглядывал комнату: никого кроме них там не оказывалось.
- А я вчера ночью - тумбочку твоего брата спас! В нее - Стасиков друг нассать хотел, проснулся бухой и встал: ссать. Пришлось его в сортир на горбу тащить…
- Сестра милосердия… - чуть кривил усмешкой губы Неумержицкий и подходил к столу: брал кружку, глотал из нее чай. - Вставай, поехали. Мне пива надо выпить…
- Чего у вас там случилось вчера? - спрашивал Благодатский, одеваясь.
- Так, ничего, - отвечал и смотрел при этом - в сторону. - Потом расскажу.
- Ага, - понимал: не хочет рассказывать и не расскажет.
Собирались, уезжали. Дорогой - Благодатский смотрел время, вспоминал про важную контрольную работу по французскому языку. Прикидывал и решал, что успеет приехать к началу пары. Говорил Неумержицкому:
- Не поеду в общагу сейчас. Поеду - в институт.
- Делать нечего? - удивлялся тот: задумчиво смотрел в окно и лил в рот пиво. - Поехали домой. Возьмем еще пива, выспимся. А вечером - на кладбище…
- На кладбище - можно, только у меня сегодня контрольная важная. Нужно съездить.
- Да, ты-то французский учишь… А у нас по английскому такая баба дурная, не хочу ее видеть даже…
Так разговаривали они по дороге в электричке: добирались до станции - с которой приехали. Возле турникетов, требующих билет для прохода - опирались ладонями о стойки и перепрыгивали через турникетную вилку: быстро, старушка-контролер не успевала даже раскрыть рта и только смотрела им вслед.
В метро - проезжали немного вместе и расходились.
Благодатский приезжал на станцию метро "Пушкинская", выходил на улицу и шел к институту. Видел деревья, удивительно пожелтевшие за последнюю ночь, видел серо-голубое небо, которое в любой момент могло избавиться от голубого, сделаться совсем серым и пролиться долгим осенним дождем. Проходил мимо фонтана, мимо лавочек, заполненных бездельными людьми.
- Эй, эй! - звал вдруг его кто-то. Смотрел: на одной из лавочек - сидела знакомая старшекурсница и другая, незнакомая. Подходил, здоровался. Объяснял:
- На контрольную.
- Я тебя - совсем не видела в последнее время! - возмущалась старшекурсница: улыбалась Благодатскому, трогала свои длинные светлые волосы. Знакомила - с подругой.
- Белка, - представлялась подруга.
- Приятно, - кивал Благодатский и разглядывал подругу: почти высокая и одетая в черное, со странными пропорциями тела и смешным носом, стояла она и курила, постоянно поправляя прядь выкрашенных белым и сильно закрученных волос.
- Меня так назвали потому, что - глаза злые, - комментировала Белка свое прозвище и в свою очередь изучала Благодатского: словно оценивала.
- А почему они у тебя злые? - спрашивал.
- Откуда я знаю, почему злые? Характер дурной. И люди вокруг хуевые. Не знаю, короче…
В это время случалось то, о вероятности чего думал Благодатский дорогой: начинался легкий дождь.
- Пойдем с нами, - звала старшекурсница. - Мы в Пушкинский пойдем, в кафе там посидеть. Ты ведь не хочешь идти в институт, не хочешь?
- Не хочу, - соглашался Благодатский и предполагал, что Белка - начинающая готка. Решал пойти с ними, поговорить и выяснить: что и как.
По дороге в Пушкинский кинотеатр - проходили мимо зеленого Пушкина и разглядывали большие яркие прямоугольники подчеркнутых серым капающим небом - анонсов свежих кинокартин. В кинотеатре - проверялись охранником и высоким металлоискателем, поднимались лестницей на второй этаж. Усаживались за столик.
Благодатский не хотел тратить деньги на дорогой и невкусный кофе и не тратил. Сидел и курил рядом с побрякивавшими ложечками и чашечками девками, расспрашивал Белку. Оказывалась - почти готочкой, только слушала - Вилле Вало. Думал: "Ну и хули, сейчас - каждая вторая готка его слушает, да и пацаны некоторые тоже… Что же теперь, не разговаривать с ними, что ли? Она и читает наверняка - Лавкрафта какого-нибудь. Хуйня… Ничего вроде девка, странная только немного. Они у меня все - странные. И глаза правда - злые: маленькие, быстрые. Надо знакомиться с ней поближе: кажется удивительно развратной, люблю таких".
За соседним столиком двое юношей с прыщавыми лицами и в дорогих свитерах - разговаривали о сотовых телефонах.
- У меня теперь - цветной! - говорил один.
- Ну и что, у меня-то все равно - дороже, - отвечал второй.
"Уебки", - ругался про себя Благодатский и слушал рассказ Белки и старшекурсницы про то, как посещали они прошлой неделей - "ХИМ"-парти.
- Мы там так круто оторвались! - хвастала старшекурсница. - Напились немного - текилы, и отрывались!
- Группа крутая играла - АТЗ называется. Это значит: Адские Трубы Зовут. Круто? - спрашивала Белка.
- Очень, - отвечал Благодатский. - Я, правда, как-то больше - по готике, а "ХИМ" - не слишком люблю. Я пацана знаю из группы АТЗ - который поет…
- Круто! - приподнимались со стульев девки. - А он правда все время в шапке ходит? А ты нас с ним познакомишь?
- Ага, правда, - ухмылялся Благодатский: думал: "Даже ебется - в шапке!" Добавлял: - Нормальный пацан. Познакомлю, только вряд ли скоро получится: у него сейчас работы много: альбом записывает…
И долго еще после расспрашивали его девки: про интересное знакомство, и рассказывал им Благодатский, присочиняя для увлекательности и не хвастаясь особо - своими кладбищенскими подвигами и Евочкой. Считал, что - может повредить развитию отношений, на которые усиленно настраивался. "Долго с такой - не протянешь, но немного - будет очень даже…" - так оценивал он ситуацию и на вопрос Белки: как часто ездит на кладбище, отвечал:
- Так, иногда…
- Какой интересный! - удивлялась Белка. - И на кладбище, и книжки читаешь… А ты наверное - и сам чего-то сочиняешь, да?
- Сочиняю, - соглашался Благодатский. - Пока не очень: никак не сяду серьезно. Все как-то - не получается.