– Ладно, сделаю, как ты хочешь. Улыбка вновь озарила лицо Кэтрин, и она открыла глаза.
– Прошу тебя, поаккуратнее с уголками.
На месте папы я бы подмешала немного снотворного в какой-нибудь коктейль и угостила ее, подумала Лекси.
– Хорошо.
Мистер Джордан взял вещи дочери и направился в ее спальню.
– Лоренс, постой. Александра, что ты наденешь завтра? – Не дожидаясь ответа, Кэтрин расстегнула сумку. – Насчет пижамы не беспокойся: я купила, вам троим одинаковые, в красную клетку, чтобы вы хорошо смотрелись на фотографиях... – Она достала платье. – Синее? Джинсовое? Ты собираешься встречать Рождество в этом!
Лекси быстро перебрала в уме все свои наряды – в основном черные концертные платья.
– У меня есть красный пиджак...
– Но он не подойдет!
– Тогда черное платье.
– Черный, не входит в число наших цветов – на Рождество нельзя быть в черном. Равно, как и в белом. У нас же кремовая скатерть с золотой вышивкой. А если кто-то наденет белое, она будет казаться грязной.
– Я...
– Иди в магазин, купи новое платье.
– В магазин накануне праздника?! Ни за что! Кэтрин повернулась к мужу.
– Лоренс, дай ей кредитную карточку. Мистер Джордан достал бумажник.
– Ну, если ты так хочешь, мама... – Это был шанс сбежать. Бедный папа, подумала Лекси и посмотрела на него с жалостью. – Вам что-нибудь купить?
– Ром.
– Лоренс!
– Для коктейля, Кэтрин.
– Но у нас ведь была бутылочка.
– Там осталось меньше, чем я предполагал, – с невинным видом ответил мистер Джордан.
– Тогда заодно уж проверь, достаточно ли у нас бренди, оно нужно для сливового пудинга. А также стружка мускатного ореха... Послушай, Лоренс, я дам Александре твой сотовый теле-фон! – Кэтрин выдвинула ящик комода и протянула дочери трубку.
– Мама, в магазинах наверняка так шумно, что я не услышу звонка, – начала было Лекси, но осеклась, увидев недовольный взгляд матери.
Неожиданно раздался неприятный писк, к аромату сосны примешался запах гари.
– Это сработала пожарная сигнализация на кухне, – прокричал Лоренс.
– Мое печенье! – Миссис Джордан поспешно убежала.
– Пока, мам, – кинула ей вслед Лекси и вышла из дома.
Гретхен и Лес приехали почти одновременно, ближе к вечеру.
Едва войдя в гостиную, Гретхен заявила, что не станет общаться ни с кем до приезда пси-хоаналитика, и удалилась к себе.
Лес прибыл небритый, с грязными волосами, в мятой, запачканной краской одежде. В ушах у него было больше колец, чем в шкатулке у Лекси. Услышав, что сестра пригласила на обед некоего Спенсера, он заныл:
– Я так скучаю по Арно. Почему мне нельзя его привести?
Но когда он снял куртку, все забыли и о неведомом Арно, и обо всем остальном. Защитно-го цвета майка открывала испещренные татуировками руки, грудь и спину Леса.
– Я художник, – гордо заявил он, – а мое тело – холст!
Кэтрин тут же, сославшись на усталость, ушла к себе. Лекси отправилась в кухню мыть посуду, а Лес вступил в перебранку с отцом.
На следующий день в шесть часов утра Лекси, облаченная, в клетчатую ночную сорочку с кружевами, при виде которой Франческа, наверное, умерла бы, разбудила брата и сестру, заста-вила их надеть купленные матерью пижамы, велела вести себя хорошо и отвела вниз, топая по ступенькам громче обычного, чтобы оповестить родителей о своем приближении.
Как в старые добрые времена.
Санта-Клаус предусмотрительно подарил им по велосипеду. Гретхен и Лес были в востор-ге.
Оттого ли, что родные были так веселы, или оттого, что в воздухе витал аромат праздника, а может, из-за шампанского, которое мистер Джордан подлил в апельсиновый сок, Лекси позво-лила себе расслабиться и понадеяться, что все будет хорошо.