Шиба-сан опытными движениями вытирает мой язык насухо ватным тампоном и черным помечает то место, на которое я указала.
- Подбородком обопрись о стол.
Делаю как велено"- с по-прежнему высунутым языком склоняюсь вперед. Шиба-сан подкладывает мне под язык полотенце и заправляет сережку в "пистолет". Но как только я сережку увидела - замотала головой и хлопнула Шибу-сан по руке.
- Какие проблемы?
- Это что еще - двенадцатиграммовая, что ли? Ты ж не собираешься со мной с этого начинать? Да или нет?!
- Ну да, двенадцатиграммовая. Я так понимаю, ты людей с шестнадцати- или восемнадцатиграммовыми на языках не очень-то часто встречала? Эта прекрасно сойдет.
- Пожалуйста. Мне надо четырнадцать.
Я так умоляла Шибу-сан и Аму, что в конце концов уломала-таки их поставить мне четырнадцать. Я ж в уши для начала всегда четырнадцать или шестнадцать забивала! Шиба-сан заправил четырнадцатиграммовый "гвоздик" и сказал:
- Значит, ты прямо вот сюда хочешь, да?
Я чуть заметно киваю и покрепче сжимаю кулаки. Ладони у меня уже потные, скользкие, неприятные. Шиба-сан "пистолет" направил и кончик языка моего к полотенцу прижал. Не торопясь приставил машинку к моему языку. Языком я ощущала холодный металлический "гвоздик".
- Готова? - спросил Шиба-сан мягко. Я взглянула вверх и тихонько кивнула.
- Ну, поехали, - сказал он и положил палец на спусковой крючок Так сказал, что мне прямо представилось, как он сексом занимается. Интересно, он, когда кончить собирается, девчонок об этом вот таким же тихим голосом предупреждает? А в следующую секунду раздался щелкающий звук, и у меня по всему телу такая дрожь невозможная прокатилась - оргазм и рядом не валялся. По рукам мурашки побежали, тело - не скажешь по-другому - спазмом свело. Живот сжался, между ногами все - вот уж непонятно с чего - тоже, там, внутри, - прямо блаженное, щекочущее какое-то ощущение. "Пистолет" щелкнул, раскрылся, выпустил сережку.
Я, снова свободная, скорчила рожу и убрала язык назад в рот.
- Дай взглянуть, - сказал Шиба-сан, голову мою к себе повернул и сам для примера язык высунул. Я - глаза от боли наполнены слезами - высунула свой, напрочь онемевший.
- Выглядит очень даже. Сидит по центру, и точка верная.
Ама, просунувшись между нами, уставился на мой язык.
- Точно. Ты прав. Луи, тебе идет, - сказал он.
Язык у меня просто горел, чувствовала - говорить и то трудно.
- Луи, так? - переспросил Шиба-сан. - Боль ты терпеть умеешь, это точно. Слышал я, что девчонки вообще лучше боль переносят, чем парни. Мужики вообще иногда отключаются, когда им чувствительные места прокалывают - языки или гениталии.
Я закивала - всем своим видом дала понять, что прониклась, только бы рот не открывать. Боль - то острая, то тупая - накатывала короткими волнами. Я рада, что послушалась Амы и пришла сюда. Если б я, как сначала собиралась, все это сама стала бы делать - точно бы не выдержала, бросила на середине. Мне дали льда - на язык положить, и я ощутила - возбуждение постепенно, потихоньку убывает. Я успокоилась. Мы с Амой походили, посмотрели на украшения, а после Аме скучно стало, и он в уголок отошел - туда, где под стеклом садо-мазо причиндалы выставлены были. Я заметила - Шиба-сан уже вышел из задней комнаты и облокотился о прилавок.
- Что ты думаешь про раздвоенные языки? - спрашиваю.
Шиба-сан плечами пожал и говорит:
- Полагаю, идея интересная, но в отличие от пирса или татуировок при этом форма тела на самом деле меняется. Лично я такое с собой делать не стал бы. По-моему, на подобное только Бог право имеет.
Уж не знаю почему, но слова его прозвучали очень убедительно, и я кивнула. Постаралась перебрать в уме все виды телесных модификаций, о которых знала. Ноги бинтовать, талию корсетом утягивать, шею обручами удлинять - как иные африканские племена практикуют. Стало интересно - а подтяжки лица считаются?
- А если б ты был Богом, ты бы каких людей создавал? - спрашиваю.
- Как люди выглядят - менять бы, наверно, не стал. Только я бы их сделал тупыми. Глупыми, как курицы. Такими тупыми, чтоб им сроду и не представить, что Бог существует.
Я чуть покосилась на Шибу-сан. Говорил он вполне равнодушно, но в глазах горел паскудный такой огонек. Странный какой парень, подумала я.
- Можешь как-нибудь показать мне разные эскизы для татуировок? - спросила я.
- Запросто, - ответил Шиба-сан и улыбнулся дружелюбно. Глаза у него - неестественно карие, коричнево-карие, а кожа - белая. Совсем белая, прямо как у европейца.
- Звони когда захочешь. Понадобится что про сережку твою узнать - и тогда тоже звони.
На обороте карточки магазина Шиба-сан записал номер своего мобильника и карточку мне протянул. Я взяла и спасибо сказала. Поискала глазами Аму (он выбрал хлыст и увлеченно его разглядывал), сунула карточку в бумажник - и, на бумажник посмотрев, поняла, что не заплатила.
- Мне заплатить надо, - говорю. - Сколько с меня?
- Плюнь и забудь, - сказал Шиба-сан, словно это - последнее, что его колышет.
Я облокотилась обеими руками о прилавок, лицо ладонями подперла и стала смотреть на него. Он по другую сторону прилавка сидел, на высоком таком табурете. Его, похоже, раздражало, что я так на него пялюсь, - глазами со мной встречаться он не хотел. Не глядя на меня, он сказал - задумчиво, неторопливо:
- Посмотрю на твое личико - садист во мне так и оживает…
- Так я ж мазохистка! Вот, наверно, ты эти мои вибрации и улаживаешь, - отвечаю.
Шиба-сан с табурета поднялся - и посмотрел наконец-то мне в глаза. Нежно посмотрел, как на щенка мелкого. Склонился - так, чтоб со мной лицом к лицу оказаться, в тонкие пальцы поймал мой подбородок и улыбнулся.
- Такая шейка… в нее иглу всаживать - это кайф будет, - сказал, а смотрел при этом так, словно вот-вот расхохочется.
- Ты больше смахиваешь на дикаря, чем на садиста, - замечаю.
- Правильно понимаешь.
Я не "дикарь" сказала, a "savage", по-английски, даже не думала, что он английский знает, так что тут он меня малость врасплох застал.
- В жизни бы не подумала, что ты это слово поймешь, - говорю.
- Ну, у меня вполне обширный вокабуляр на мрачные темы, - ответил он и улыбнулся скрытной, кривой своей улыбкой. Псих, думаю, полный псих, а от этой мысли только сильнее желание - да пусть что хочет, то со мной и делает! Упираюсь руками в прилавок. Вздергиваю подбородок Позволяю Шибе-сан касаться моей шеи.
- Эй, Шиба-сан! Хорош подъезжать к моей девчонке!
Самодовольно-глупый голос Амы просто вклинился между нами.
- Просто кожу ее смотрю. Пригодится, когда тату буду набивать.
- Ясно. - Ама расслабляется лицом. А потом мы с Амой покупаем несколько сережек, и Шиба-сан провожает нас до дверей.
Я уже привыкла гулять по улицам с Амой. У него в левой брови-три четырехграммовых шипа, а еще три - в нижней губе. И он, видно, думает, что этим не слишком из серой массы выделяется, - носит сетчатые футболки, чтоб драконья татушка видна была, а рыжие волосы с боков острижены в такой экстрим, что больше на заросший "мохавк" смахивает. Когда я Аму тогда в темноте техноклуба впервые увидела, подумала: ну и жуткий же парень! Я тогда первый раз пришла в клуб, где не хип-хоп и не транс крутят, да и в таких-то все больше с друзьями бывала, по случаю. А в тот вечер я с подружкой поссорилась - и черный парень, по-английски с жутким акцентом говоривший, уболтал меня сходить. Классный оказался клуб, только на те, к которым я привыкла, ни капельки не похоже. Музыка все незнакомая, я уже устала, сидела у бара, выпивала - и тут увидела, как Ама танцует. Очень странно. Он среди этой дикой толпы - и то выделялся. Мы встретились глазами. Он тут же подошел, а я, помню, подумала - поразительно, подобные пиплы тоже девочек клеят! Мы сначала просто ни о чем трепались… а уж потом он меня заинтересовал своим раздвоенным языком. Я, помню, на тонкий этот змеиный язык как завороженная смотрела - а теперь даже и не понять, чем он меня уж настолько приколол. Я ведь, честно, и по сию пору не врубаюсь, чего хочу от всех этих бессмысленных телесных модификаций!
Трогаю пальцами "гвоздик" у себя в языке. Как только он с зубами соприкасается, раздается тихий звон снова и снова. Боль еще не прошла, а вот опухоль уже спадает, и вполне конкретно. Ама оборачивается, смотрит мне в глаза.
- Ну, Луи, и каково оно - на шаг ближе к раздвоенному языку?
- Точно пока не скажу… Но, кажется, мне это очень нравится!
- Круто. Я так хотел разделить это чувство с тобой! - И он выдает двусмысленный смешок.
Почему двусмысленный - нет, сразу и не определить, что с этим смешком не так Может, это просто потому, что губа под тяжестью пирсов отвисает? Раньше я про парней типа Амы думала, что они по жизни только нажираются и трахаются направо-налево, а теперь понимаю - нет, совсем не все они такие. Ама добрый был, всегда - добрый, а частенько такую сентиментальную ерунду говорил, что с видом его абсолютно не вязалась… Как-то раз, помню, в комнате своей (мы только туда зашли) целовал он меня так, словно это - последний день нашей жизни… Обвивал своим раздвоенным языком "гвоздик" в языке у меня… Боль отдавалась вибрациями в теле и, как ни странно, приносила кайф. Мы сексом занимались - а я закрывала глаза и думала о Шибе-сан. О том, что он говорит, думала. Только Бог имеет право… Ну да, щас! Круто. Только Бог, говоришь? Стало быть, я стану Богом! Дыхание было тяжелым, паром отдавалось в холодном воздухе. А ведь лето на дворе стояло, кондиционеры не работали, я вся потом покрылась, насквозь взмокла… а все равно - холодно почему-то в комнате.
Холодно, холодно-то как., может, потому, что у Амы вся мебель - стальная?