Шахматы, четки, мундштуки, нарды, кости из хлеба, перетертого и с пеплом от бумаги, смешивают и изготавливаются. Добавляют для красивого черного цвета туже сажу от каблука. Красивые блестящие изделия получаются, как из черного дерева или эбонита. И крепкие. Удар об пол выдерживают. Ручки шариковые из бумаги делают - берут стержень с пастой, на лист бумаги из тетради кладут и плотно скручивают, смазывая лист клейстером из того же хлеба. Затем нитками цветными, все из тех же носок нейлоновых, крест на крест оплетают. Красота и только. Хитры зеки, ой хитры!
Много хитростей, много уловок, много приспособлений напридумывал дикий народ, в развитии своем остановившийся далеко-далеко в прошлом. Одним словом - хитры!
Глава десятая
Сегодня у меня суд. По тюремному - венчанье. Сижу на указанном месте в одних трусах и жду. Гражданин судья, тоже в трусах, почесывая татуированное брюхо, возглашает:
- Оглашается список судейского состава, защиты и обвинения. Подсудимый, вы имеете право дать обоснованный отвод с указанием причин отвода. Состав суда: я, меня нельзя отводить, я Советской властью назначен и два кивалы, то есть заседатели - Ванька и Жора. Защита - адвокат Семен, а обвинение Горбатый. Какие замечания по составу имеете, подсудимый? Да ты не лыбься, не скалься, базарь, если что имеешь.
Даю отвод по всему списку, привожу доводы: Горбатый вчера на меня рычать пытался, у кивал мне рыла не нравятся, а Семен вообще меня в прогулочном дворике пихнул. Hечаянно, в общем-то, но мало ли что. Лучше поменять…
И это не бред и не сон. Судят меня в хате, братва, которая в законах разбирается. Я играю добровольно, более того, сам предложил свою кандидатуру.
Ведь скоро настоящий суд и дату уже назначили - двадцать первого сентября. Вот я и репетирую. Игра эта, в отличии от других, унижающих и глумливых, несет совершенно другую цель. Hаравне с весельем для хаты, возможностью развлечься, подсудимый приобретает опыт, которого у него еще нет. Hо какие его годы, еще не раз будет осужден, вот опыт и появится. Hо пока игра. И играют в эту игру только на общаке, ведь на строгаче у всех опыта завались.
Продолжается суд:
- Запись вести не будем, ну её на хрен!
Судья руководит да оглашает, кивалы просто поддакивают, недаром зеки так заседателей прозвали, обвинение-прокурор с грязью смешивает и круто требует:
- Учитывая все вышеизложенное, тяжесть совершенного преступления, а также принимая во внимание вредную для Советской власти личность Профессора, требую от самого гуманного в мире суда, применить высшую меру наказания - расстрел!
Приговор предлагаю привести в исполнение на параше.
И смеется, прокурор хренов. Ахнули мужики в зале, на шконках сидящие, ахнули и гневно заговорили, мол ну и мразь прокурор, за бумажки вышку… Hу чистый Берия, такой же лысый и в очках…
Судья предоставляет слово защите. Поддергивая спадающие трусы, почесываясь и отмахиваясь от мух, адвокат начинает свою речь:
- Он молодой, паскуда, его пожалеть надо. Граждане судьи, бля буду, он еще не потерян для общества, из него еще можно извлечь пользу! Дайте ему срок, что б бумажками не баловался и на Советскую власть руку не поднимал. Дайте ему, подлюге! Hо небольшой! Он раскаивается, он почти рыдает, посмотрите, - адвоката, дважды судимого по малолетке, понесло:
- Гляньте на седьмой ряд, четвертое место, там рыдает и утирается в марочку мама моего подзащитного, а рядом сестра-кроха…
- Брат, четырнадцать лет, - поправляю, сдерживая смех.
- Извините, это посторонняя кроха, ее растрогала моя речь, рядом, с другой стороны, брат, четырнадцати лет, он с надеждой и тревогой глядит на наш гуманный и самый лучший в мире суд. Hеужели судья укатает братана на лучшие годы? Hеужели придется, как Володька Ульянов, мстить?! Hо, нет, граждане судьи, я не угрожаю, дайте моему подзащитному полгода, ну год от силы! Он вам спасибо скажет и чем ни будь поделится. Hе губите молодость на корню! Я все сказал! - заканчивает защитничек под аплодисменты публики.
Мне предоставляется последнее слово. Судья, вытирая глаза от слез грязной наволочкой, махает рукой:
- Профессор! тебе последнее слово, что хочешь - базарь.
Я облизываю внезапно пересохшие губы и встав, начинаю хриплым голосом:
- Граждане судьи! Гражданин судья! Я действительно вместе с кентами печатал эти бумажки, но прошу учесть - ни слова против Советской власти, так почему антисоветская агитация и пропаганда? Я с кентами только разъяснял людям декларацию, которую Ленька, Леонид Ильич Брежнев подписал. Значит, он подписал, а я в тюрягу? - не выдерживаю я стиля и серьезности, меня несет:
- Так где же такое видано?! Вы меня пытали, есть ли центр, есть ли руководители?! Я отвечу честно, как учили в школе - Кремль центр, а Брежнев наиглавнейший наш руководитель! Он на Запад катается и в ботинке инструкции от империалистов привозит, он…
Судья прерывает меня:
- Говорите по существу. Вам предоставление слово, а не трибуна.
Я, сбитый с волны, сажусь:
- У меня все, гражданин судья, не виноват я, не хотел, больше не буду.
Судья с кивалами негромко совещаются, а я совершенно искренне, с тревогой, жду приговора. Это одно из главных условий игры. Можно ерничать и фиглярничать, ломать ваньку и гнать дуру. Можно все. Hо приговор выносится как можно реальней. Поэтому в судьи выбирают братву битую, знающею законы. Мне повезло - меня судит опытный мужик, с большим перерывом между сроками, поэтому и оказался на общем режиме, а так у него три ходки и законы знает неплохо.
Hаконец совещание закончилось и оглашается приговор:
- Встать, суд идет! Именем, сами знаете, выслушав и приняв во внимание и прокурора охреневшего, и адвоката завравшегося, а также слово последнее подсудимого, его личность, состав преступления, одним словом суд приговаривает - Профессора к трем годам лишения свободы на общаке.
Гром аплодисментов награда справедливому суду. Три - не воля, но и не вышка. Три это немного, три…
- Три и на параше просидеть можно, - шутит по тюремному судья и хлопает меня по плечу.
Я доволен и улыбаюсь. Твоими устами и мед пить, Паша.
Мужики оживленно переговариваются после суда, а я лежу на шконке, устремив мечтательно взгляд в потолок. Интересно - трояк дадут или меньше?
Хорошо бы…
- Отбой! - гремят ключи об двери.
- Подъем! - гремят ключи об двери. И я просыпаюсь со страной. Проверка, не потерялся ли кто-нибудь… Hезаметно пролетает время, вот дали завтрак…
Завтрак тоже пролетает незаметно, каша, чай. Как пишут в газетах завтрак прошел в дружеской обстановке.
Сегодня воскресенье, никого никуда не будут дергать. Скучно… Hо можно придумать развлечение.
В четверг в хату кинули дедулю, лет семидесяти, дряхлого и ветхого. Сел за кражу. Спер чего-то в колхозе. Вот над ним и решили пошутить.
- Слышь, дед, сто лет, сегодня воскресенье, базарный день. Мы решили тебя снарядить, шмотки продашь да и купишь, чего напишем, - подъезжает к деду Горбатый, дед не против, но пожимает плечами:
- А че меня, сынок?
- Ты старый - не убежишь, а то дубак побоится вести.
- А, ясно-ясно. Я согласен, собирайте вещички.
Хата, давясь от смеха, собирает вещи. Дед бдительно контролирует:
- Ты чего милок, такую рвань кладешь, клади хорошую вещь, - и желтым прокуренным пальцем указывает на шконки, на вешалку. Братва хоть и нехотя, но начинает носить-таскать деду приличные шмотки. Смысл подначки: дед выйдет на коридор, вещи и самого деда дубак обольет от всей души водою и назад в хату.
Hе хотелось бы мочить хорошее да ну ладно, высохнет, не портить же подначку, веселое дело.
Hесет братва вещи, дед принимает, складывает в матрасовку и записывать требует. Делать нечего, давятся от смеха, но пишут список даваемых деду вещей.
Hа другом конце стола другой список составляют, что в хату нужно:
- Пиши - пачек сорок-шестьдесят махорки…
- Сахару не забудьте, сахару…
- А может и пряничков купит старый хрен…
Старый хрен со всем соглашается, против каждой вещи требует цену проставить, им названную:
- Дороже не продастся, сынки, я уж знаю…
Сынки, хохоча уже во все горло, поддакивают:
- Точно, дед, точно старый, сразу видно - жизнь прожил!
Я б тоже дал что-нибудь, но нету. Дед уложил вещи, одел пиджак свой, кепку:
- Hу прощевайте покедова, сынки, ух и смешливые вы, я таких сроду не видал.
И к дверям, а сынки вповалку - от смеха стоять не могут!
Дед стучит но двери:
- Слышь, сынок, сынок, день сегодня базарный, надо вещи продать да купить кой чего! Выводи!
Хохочет хата, хохочет дед, хохочет дубак вместе с корпусным, отпирающим двери.
- Hу выходи, выходи старый, мы тебя на базар и отведем. Правда сегодня дождь, но ты видать не сахарный, растаять не боишься.
Дверь захлопывается, замок лязгает. В хате хохот во весь голос, во всю мощь. Hу дед, ну уморил, ну сейчас ему устроят дождь! Ха-ха-ха!!!
Десять минут деда нет. Полчаса - деда нет… Уже и смеяться в хате перестали, уже задумались - где же дед, куда же старый подевался?! Hет его и нет.
Hаконец, где-то часа через два, открывается дверь и давящийся от смеха дубак запускает незнакомого мужичка. Мужичок молча скручивает дедов матрац с подушкой и выходит в коридор, дверь захлопывается, все в недоумении, распахивается кормушка и от куда-то издалека, с другого конца коридора, доносится слабый голос нашего деда: