Гетеры, или как их там. Гейши недоделанные. Сначала кудрявой думают, а потом тем местом, где мозг у нормальных людей.
Время на последний круг пошло. По сусекам на "Алиготе" наскребли. Ну, неудобняк же, на шару. Взяли в буфете кислятину эту, пошли в бендежку.
Чуваки уже бирла с кухни натащили - солянку, бифштексы без гарнира, горой на тарелке с ободком - гуляй, банда! В животе звери съестное учуяли, заурчали.
Открыли, разлили. Разговоры повели про ревера и приставки. Дельные разговоры, по теме. Микрофон нам позарез нужен, по его душу ленточную и сидим, а у них есть, и как раз не в работе - лишний. С последующей продажей, конечно, - сейчас голяк.
Такие разговоры за день не переговоришь, слово к слову тянется. Да и про тревожные будни: тоже есть что. Они - какие тут побоища случаются (народ всё на свой лад перемерит: наш "Уют" - Утюгом, их "Чайку" - в Чикаго), мы - как в Утюг сели.
История простая, как два пальца.
Миня полгода с арами стучал, ну и мы с Лёликом заходили, и нам поиграть перепадало. Такие дела только в радость. Ары - мужики не зажимистые, если хабар идет - вместе квасим.
Прижились.
Сытно.
Весело.
Только нет добра-то без худа.
Застукала Джона жена. С Риткой-администраторшей застукала. В подсобке, на таре пустой.
Тоже, мудило, нашел место.
Джону, конечно, все кабацкие дела запретили, скандал-развод, родителей напустить грозят, а у него же кабак - дом родной. Отдушина. Отпуск с содержанием и без воздержания.
А тут жена - во вторую смену. Он, естественно, дома не засиделся. Ну, мало ли. Бывает. Да и первый раз что ли? Пару отделений отыграли они, в перерыве мы с сухоньким бирлять сели - поварихи гуляша с подливой суповые тарелки наворотили. Бирляем, то, сё, вдруг Маринка, откуда ни возьмись, прямо в плаще, никто и "а" сказать не успел - гуляш у Джона на голове, подлива с ушей капает.
Картина Репина. Ильи Ефимовича. Море волнуется раз, море волнуется два.
Наконец, Лёлик проглотил, я выдохнул, Минька выпрямился, а Билл схватил жену приятеля за руки и залепетал: "Что ты, Марина? Что ты?"
Джон же как сидел, так и остался сидеть, разгребая ужин пятерней по хайру, тоскливо так, будто кошка лапой, когда в лужу вступит. А хайр у Джона - любая примадонна позавидует.
Всё, сказал Харон.
На этом всё.
Приплыли. Берег.
Ладно бы, что говорится, последняя капля. В том-то и дело, что тут не на капли счет. Да и чаша терпения далеко не первая. "Не надо ваших денег! Ваши деньги на пупе сожжешь и не заметишь! У вас только пьянка одна на уме да блядство поганое! Дома будете сидеть, козлы! дома!!"
Дома "козлам", конечно, не усиделось. Да и усидишь ли дома, как в песне поется, когда сады цветут?
С попеременным успехом, через раз, через день, ары продержались еще недельку, надеясь звонкой силой кабацкой монеты умаслить заскорузлые жёнины души. Однако, как назло, а скорее всего по извечному закону подлости, хабар срубить не удалось, к тому же превосходящие силы противника создали коалицию и выступили единым фронтом.
Горько было арам пядь за пядью терять родные просторы. Горче перцовки гнилосранского разлива. Ситуацию усугубил весьма неразумный поступок Джона: чавой-то он забылся и посмел заявиться домой с выхлопом. Вовремя, но с выхлопом. И даже не то чтобы с выхлопом, а развезло. И даже не то чтобы развезло, а еле приплёлся. И даже не то чтобы приплёлся, а мы приволокли и к двери прислонили. В прислонютости жена его и обнаружила, на странные поскребки к двери подойдя.
Супруги, естественно, после инцидента не разговаривали, что и позволяло Джону покидать семейный очаг без спросу. Но тут жену словно прорвало. Тут уж Маринка совсем взбеленилась и на следующий день пошла добивать зверя в собственном логове.
Мамушка, царица небесная! Что там было! Как ты спасся! Говорят, на седьмом этаже было слышно ее верхнее "до".
Мало того, когда одна из разъевшихся попыталась приоткрыть хабальный рот в начальственном окрике, разъяренная Маринка схватила со стола хрустальную вазу, махнула цветы на пол и замерла на секундочку статуей Свободы, чтобы прибить своим "Что-о-оо?!!" Видя такое дело, толстозадые деятельницы от общепита позаныривали мухой под столы: а откуда знать, что у бабы на уме? зашибёт за мужика. Свой мужик - он временами ближе, чем сорочка к телу. А Маринка, она за этого раздолдона... Я, конечно, ни в чем не могу быть уверенным, но насколько я ее... Что там пулеметы? На пушки пойдет. Стволы в узел позавязывает.
Далее события развивались так.
Хрусталь рванул партизанской гранатой на тыщу осколков. У двери, которой Маринка навернула в сердцах, вылетела филенка. Пласт штукатурки, что на дверью, подумал-подумал, и тоже не выдержал - съехал вниз с шумом, с пылью. Попался бы ей в тот момент этот конь на скаку!
В довершение всего, уже в дверях, обернувшись на поле битвы, Маринка торжественно произнесла: "Я на вас, - эпитет она подобрать уже не смогла, слова все кончились, а только приласкала кулачком по косяку, вышибая дверные пробки, - в горком напишу".
Высвистели ар с полузвука, только шуба завернулась. Эти, в кабаках, пуганые вороны. Рыльце-то в щетине.
Наблюдая такой коленкор в разводах, ары к нам: давайте, парни. Давайте. Поутихнет, волна спадет, вернемся мы. Не оставлять же на произвол свято место.
Вот так всё и обставилось.
Халява, плиз.
"Алиготе" на донышке уже. Потрёкали еще о насущном: что там Блэкмор, как там Пейдж, Гилмора давно не слыхать, где Стив Хоу... Дело к вечеру совсем, официантки скатерти со столов собирают, шнуры пора мотать. Договорились, как ни то подъехать, да пару вещей отлабать.
Традиция такая в нашем Шоусранске у кабацких музыкантов: из кабака в кабак под занавес ездить - поиграть в последнем отделении друг у друга, а где и совместно что. Поджемовать. Так это, кажется, называется.
Собрались было, да Лёлик каких-то шмар старых, лет под тридцать стал кадрить. Крутил, крутил рыжим усом, да всё без толку. Пока, наконец, не надоело мне стенку подпирать и не послал я простипом-нототеней привычной дорогой. А потом и мы попрыгали через лужи.
Домой.
В общагу.
Чай пить с маргарином.
2
У любой формальности сатиновый больничный запах, тупой головы кочан и бараньи глаза. И хоти, не хоти - думать не моги: уважай ее, заразу, лелей, пестуй, ни руках носи. Потому как кто командует парадом?
Закорючка.
Всё.
Смирно-вольно-разойдись.
Но где наша пропадала? Уболтал Миня хитрым языком девиц в деканате - где путь кривой, там не езди по прямой. Так-то как? Иди, попробуй справочку для трудоустройства выцыганить. Заранее гнилой номер. Иди, сунься к декану. Там тебе не только закон буравчика выпишут, но и шурупчика в придачу, чтоб другим оболтусам неповадно было, поскольку при отвердевании аморфных тел температура их повышается непрерывно.
Куда? Зачем? А кто за вас учиться будет? Последнее полугодие на носу, дипломный проект, эт цэтэра. Понесла кобыла по кочкам, не остановишь. А уж справку в кабак - всё равно что дыру в баранке ковырять.
В конторе свои заморочки: рапортичку заполните, паспорта, шишли-мышли. Составили репертуар, научены уже - пупкиных да залупкиных, ромашки спрятались. Билл рассказывал, как однажды приписали Юрия Антонова, так приходил потом дядя с папкой, челюстью чакал, что такого в Союзе композиторов не значится. Брызгал ядовитой слюной пока не накормили.
Но и на этом еще не всё.
"А кто у вас с музыкальным образованием?" "А вот он у нас с музыкальным образованием". "А что он кончил?" "А музыкальную школу". "Да?" "Да, по баянам". "А то ведь, знаете, у нас без музыкального образования... Обязательно надо что-то кончить". "Окончил он, окончил". "А справка есть?" "Пришлет бабушка из деревни, уже запрос послали". "Вы уж не забудьте, принесите, у нас с этим строго". "Как можно, ну что вы! вы нас знаете".
Кончил он. Знаем, куда он кончил. На двоих с братом лупил в детстве в жестяной барабан, соседям в радость, родителям в утешение - чем бы дитя. По сей день этой линии и придерживается.
"Так, мальчики. Спиртное не пить, за столики не садиться, по заказам не играть. Скандалов чтобы ни-ни. Хватит. Нам всё это уже вот где! Надоело из-за вас жалобы получать. Последний раз музыкантов берём, всё!"
Дали клятву верности. Да мы ваще не цалованы, не балованы. Да у нас святая к музыке любовь.
Положили по семьдесят рэ на нос и, будьте любезны, четыре раза в неделю: средапятницасубботавоскресенье. Четверг - рыбный день. Музыка сюда не вписывается.
Дело за малым. Дело как раз за музыкой.
Задел был, вещей с десять, что мы раньше у ар играли: "Битлз", "Криденс" да "Кристи" - так, баловство. Остальное пришлось быстренько нарабатывать. Пришли из школы, деревяшки в зубы, Минька на утюгах-банках-коробках: Нью-Орлеан тридцатых годов да и только. Репетнём, несколько вещей набросаем, тем и живы. Были бы кости - на месте доведём.
Надо сказать, приличные обороты мы набрали довольно быстро, и с каждым днем всё больше росли в собственных глазах. Правда, кажется, не созревали. Но одно уяснили твердо: главное, побольше ревера, тогда совсем хорошо - особой лажи не слышно. По крайней мере, нам самим.
Так что, с малым, кажется, не проблема.
Проблемы обычно возникают тогда, когда думаешь, что все проблемы уже решены. Барабаны - вот где проблема. Раздолбаны барабаны в пух и перья, пятнадцать лет в обед, еще столько же на помойке валялись и всё равно никто не подобрал. Кроме Мини.