Наблядовался котина, ноги таки приморозил. Потому-то и ходит теперь в валенках и носках шерстяных.
- Ты хоть потом сходил к ней? Поблагодарил за пипиську?
- Да встретил как-то раз в городе. Посмеялись маленько. Да и стыдно мне как-то.
- Стыдно, ебчика мать. Отвалился бы, что делал?
- А чего тогда стыдиться? Стыдно у кого видно.
- Баба-то хоть ничего? Фигуристая? Дай адресок, - хохотнул Маныч. - Такой опыт у человека.
Самое обидное, что эти походы на Варшаву Мине без толку. Та давалка, за которой он бегал, крутила ему мозгу, крутила, кабенилась - а нулем. Облом Петрович. Сама поблядушка первая, а не дала. Этому дала, этому дала, а Миньке не дала. Не дала и всё!
Бывает.
Маныч на это дело частушку выдал. Он же у нас фольклорист, универсам на все руки и звуки:
Чё ты ежисся, корёжисся,
Пошарить не даешь.
Будешь ежиться, карёжиться,
Не шарена уйдешь.
Бурные продолжительные аплодисменты. С двух стаканов я что-то даже окосел малость, расслабился.
- Эта, в черных чулках, опять сидит. Они здешние что ли?
- Полиграфские козы. Всю жизнь тут пасутся. Их еще Билл с Джоном стреножить хотели, слюну пускали.
- Я бы эту блядюгу попас, - откликнулся Минька. - Оставил бы в одних чулочках.
- Злая, чувиха, видно на это дело.
- Да с этими профурами, таких как ты, Мишуня, попаслось больше, чем в бочке соленых огурцов. Там такие тараканы, - показал Лёлик. - Триппер ходячий. Сунул - сморщилось и сразу отвалилось. И пришивать нечего.
- Надо б ее, костлявую, в букву "зю" завернуть. Худышечка ты моя!
- Дети вы еще, - проснулся Маныч. - Бабы надо чтоб было много. Чтобы попа была - во! и во! Маешь в руках вещь. Фигурка должна быть, как у гитары, - Маныч показал в воздухе обводы. - Чтоб на ней сыграть захотелось. От зари до зари! На кости только собака кидается.
- А мы и так гончие. Забаранцы худощавые.
- Пора-пора по бабам, пам, пам, парам, - спел Минька из репертуара Челентано. - Я эту в черных чулках сегодня забараю. Хватит на нервы действовать. Сколько можно? Хватит, хватит. Я ее, родимую, приеду сагитирую. Серый, давай на пару забараем, а?
- Ты, Миня, скажешь. Я к этой и в голодный год за сто блинов не подойду.
- Поменяемся потом.
- А твою прелесть, Минюшко, только по пьянке, но мне, как ты хочешь, ведро не выпить.
- Норма-а-а-альные телки.
- Ну, давай. Сними. Ты сними их сначала.
- Да в один удар.
- Флаг тебе в руки.
- Милая моя, эх, да взял бы я тебя!
- Миня-Миня-Миня, я с тобой, - вмешался Лёлик
Лёлик звезды клеит на спинку кровати. Звезда - десяток. Там этих звезд - будьте любезны. Трихомоноз у Лёлика давно уже хронический.
А Миня может. С его-то вертлявым языком… Миня - жох. По трое в день в общагу приходят. Сами. И стирают, и полы моют, и кормят мамкиными пирожками. Одна Верочка чего стоит. А на длинноногую в чулках он давно мишутку точит, с тех самых пор, как мы здесь объявились.
Чечевицы эти ошиваются здесь каждый выходной, да и на неделе появляются. Скучно им без музыки и водки. Снимутся, попьют-поедят на дурняк, дернут их - и счастливы. Лет по девятнадцать лахудрам: веки бардовые, губищи-вафлищи лиловые - помада такая: на упокойников похожи. Бляди блядьми, на блядях сидят и блядьми погоняют.
- Дур ебать - только хуй тупить, - банально наразмышлял я.
- Тебе ж прынцессу подавай. Найди проститутку, да чтоб еще и целка была.
- Ему кысаньку надо. Барсика. Помурлыкать...
- Кто любит прачку, кто маркизу.
- Правильно, Серый, - сказал Минька. - А чего не поиграться, титечки не помять? В сладких муравах у нас. И-их!
- Там мрамор. Бархат. Шелк. Мышиный глазок! А чего эти мандолины? Всё висит, тьфу! Как представлю - сколько народу им в пасть вкладывало...
- Мне надо шкуру какую-нибудь на зиму, - сказал Маныч озабоченно. - Надо искать старуху какую-то. Пожрать хоть будет готовить. Хорошо будет готовить - пистон ей толковый, нет - янки гоу хоум. Скучно одному. Тараканы и те вымерли, гонять некого. Надо, надо стервь какую-то. Ну не дело же самому по магазинам ходить - вон за яичками очередюга какая. Кислятину какую ни то приготовит, рубаху простирнёт - всё мудренее.
- Ой, Артуха, тут такие тёти по двадцать лет - сметана на сливочном масле, - только свистни, в очередь встанут. С молочными-то зубами, а? Не кой те леший беззубую? С сиськами до полу? Найди деваху бодрую, на это дело крепкую. Ядрёную, как майский день. Чтоб скакала до потолка.
- На хрена мне с козявками в носу? Что я с ней делать буду? Ах, бэби, бэби, баю-баю, на банджо блюз тебе сыграю. Бабу надо замужнюю. Годов так тридцати... А лучше под сороковничек - самый сок, без закидонов, спокойную уже, перебесившуюся. Чтоб в магазинчике там, поварихой где-нибудь работала, мясцо-маслецо носила. Этим сикухам про звезды надо, цветик-семицветик... Я уж разучился давно. Капризы заведут... Шекспира всякого. Ну их в катманду. А тут уж, - он ребром ладони поставил печать, - знает: зачем, и что, и к чему. Да и, - он махнул рукой, - со старушатами стараться не надо, сунул пару раз, у нее уже и кисель потек. А что эти бодрые? Я и так еле живой, трудиться еще на ней. Мало того, что ничего не могут, на троечку с минусом еле-еле; с малолеткой свяжешься - не развяжешься: поебёшь, так горя хватишь - через год она родит.
- Да пусть родит. Докажи что я.
- О-хо-хо. Шустрый какой. Докажут, Миша. Докажут. И пойдешь на цугундер полюбить тоску. Были случаи, знаем. Не такие орлы залетали. "Докажи". Так докажут, что ёбаной. Напишет заяву в ментуру: из-на-си-ло-ва-ни-е. На пупе завьёшься, будто яду хватил.
- Н-да?
- Да. Два.
- Всё то вы знаете, Василий Иванович. Везде-то вы бывали.
- Хватит спорить. Всё равно не подеретесь. Пора уже, пошли.
"Квины" своё черное дело сделали: два чудака подошли "Флойд" заказать. "Маней" из "Дак сайд".
Кабацкий музыкант должен играть и знать всё. "Флойд" - так "Флойд", "Яблони в цвету" - значит "Яблони в цвету". Хоть гимн Уругвайской народной республики. Но "Маней" мы никогда не работали. На такой эльбрус замахиваться и в голову не приходит. Так-то обычно хорохоришься, отговорочки какие-то лажевенькие.
Маныч на наше меньжевание - ноль эмоций. Бабки взял, парням пару слов сказал, потом на нас Змеем Горынычем наехал.
- Опизденели? От башлей отказываетесь? Хабар прёт - надо работать! Да мы "Боже, царя храни" играли. В Москве! Музыканты, бля. Три аккорда вашей "Маней". Что? "Маней" не слышали ни разу? Играй риф до посинения - и всё. После перерыва будем делать. На саксе, бля, запиндюрю - на ушах пойдут.
Что-то охмелел он быстро с сухого. Вроде спокойный всегда такой. Но, правда, в прошлый раз Челентано вот так вот в перерыве сделали, да еще на два голоса умудрились спеть на тарабарском-то языке. Проканало, да еще и в кайф. Да и хабар за последнюю неделю впервые превысил стратегическую отметку "100". А имея "квартал" за вечер, это знаете ли... У нас не Сочи. У нас трудовой рубль из мозолистой руки ветер не вырвет.
Пропустив стакашек кисленького в перерыве, Маныч подобрел. Анекдот припомнил. К случаю.
Ковбой заказал в баре стаканец виски. Пока раскуривал сигару, на стойку вспрыгнула обезьянка и засунула конец хвоста в его стакан. Ковбой, естественно, не то слово что разозлился: "Чья макака, вашу маму?" Отвечают - нашего пианиста. Он подходит к тапёру и грозно говорит: "Твоя макака мочит хвост в моем стакане!" Пианист бодро отвечает: "Нет проблем!" Начинает молотить по клавишам буги-вуги и запевает: "Твоя макака мочит хвост в моем стакане…"
Во втором отделении мы даем народу оттянуться. Они подзагрузились, подзасиделись, сейчас пора пар выпускать, ламца-дрица-гоп-ца-ца, пусть ноги позадирают. Три-четыре вещицы энергичных, одну распевную - такой разворот. На усилителе списочек лежит, против каждого нумера буковка. Буковка "м" - медленная, танцевальная - "б" - соответственно, поскакушки. Чтобы в памяти не перебирать, что да о чем. Можно просто, по системе Станиславского, сплошь заводные отбивать, чтоб призадумались, да сыр изо рта вынули. Им же сниматься надо, а это, в основном, в ритме вальса делается. Есть другая тактика: патриотической песней томить. Не теми песенками, что из каждого окна, не теми, что всеобщей любовью пользуются. А совсем напротив. Но обычно играем то, что самим хочется. "Машину", или какую-нибудь лабуду, квадрат в ми мажоре - каждому наиграться хватит, свое "мастерство" показать.
Всё это примитивная психология: человек поддал, расслабился, ему же подпеть хочется, слова знакомы повторить радостно: "а где же ты была, с кем же ты была-а". Потом тот факт, что какой-то федя для своей чмары "Лебединую верность" заказал и это событие стало общеизвестным ( мы же широко освещаем: "А сейчас мы передаем наилучшие пожелания нашей дорогой госте Анюте, в день ее самого любимого праздника - дня рождения. По просьбе ее близких друзей... и те де) и других на то же финансово-убыточное мероприятие толкает: кому покуражиться, кому перед бабой карманом позвенеть. Кому как.
Идет хабар! Пошел размах!! Через полчасика - "заказывали-заказывали". Упаковка уже у крыльца. А если и нет, то с ползвоночка, как на пожар, наперегонки летят, чтоб какая ПМГ вперед клиента не прибрала - без денег сюда не ходят.
А потом хоть до визгу доказывай, друг ситный, сколько у тебя карбованцев было. Знающие люди говорят, что в трезвяке, уборщицы пустых кошельков выгребают по за углам полные мусорные корзинки.
Пей, Ваня! Пей!