Он шагнул ко мне, и я швырнула в него яйцо, оно попало в подбородок, и желток потек на шарф и жилетку. Уморительное зрелище, я так и прыснула. Мальчишка вытер рукой подбородок, а руку обтер об штанину. Потом осклабился как малахольный и снова шагнул вперед. Я уже собралась запустить вторым яйцом, но тут увидела миссус, торопливо идущую к нам через двор, и сказала:
- Ну все, сейчас тебе достанется от хозяйки за нарушение владения.
Парень оглянулся посмотреть, кто там идет, потом запустил руки в карманы и принялся насвистывать, озираясь по сторонам с самым невинным видом.
- Миссус, - говорю я, - то есть мэм. Этот мальчишка пристает ко мне. Он притащился сюда за мной, и от него просто спасу нет.
Миссус посмотрела на него и спрашивает:
- Это правда, Гектор?
Гектор?
Малый хитро подмигнул мне, страшно довольный собой, вот мерзавец. Потом повернулся к миссус.
- Да нет же, миссус Рейд, - говорит. - Ничо подобного. Я просто спросил у этой нахалки, какого ляда она ворует ваши яйца, а она швырнула в меня одно.
И такую невинную физиономию скроил, прям святой праведник да и только. Ну и взъярилась же я.
- Врешь! - говорю, и еще много чего сказала бы, но миссус перебила меня:
- Гектор, это Бесси, наша новая служанка.
- Ох, да неужто? - Он удивленно так глаза вытаращил, хотя на самом деле нисколько не удивился, я притворщиков за милю чую. - Новая служанка, значит? Хорошо, хорошо. - И оглядывает меня с головы до ног, точно корову на торгах.
- Это Гектор, - говорит мне миссус. - Он нам помогает по хозяйству. Для него здесь каждый день какая-нибудь работа находится.
Ясное дело, меня эта новость не шибко обрадовала. Я в свою очередь смерила его таким взглядом, словно он был большим куском того, что можно найти в ночном горшке с утра пораньше.
- Как твой зуб, Гектор? - спрашивает миссус.
- Вы только гляньте, какая дыра! - Он засунул грязный палец в рот, чтоб оттянуть губу, как делал намедни чуть не поминутно.
Миссус быстро прикрыла глаза ладонью - и можно ли ее винить?
- Я не хочу смотреть. Просто хочу знать, успешно ли прошла операция.
Мальчишка вытащил палец изо рта и вытер о рукав.
- Ага, очень даже успешно, мэм. Страсть как больно, и в ушах такой треск, будто картошечный куст из земли выдираешь.
- О господи, - поморщилась миссус. - Ну ладно, возвращайся к работе.
Мальчишка слегка кланяется ей, потом иронически отвешивает мне поклон пониже и, еще раз насмешливо подмигнув, убегает со двора. Насчет выдирания кустов мне ничего не ведомо, но что у него промеж пальцев ног можно картошку сажать, это точно.
Миссус повернулась ко мне.
- Гектор действительно приставал к тебе?
- Немного, мэм. Ничего такого, с чем я сама не справилась бы.
- Вот и молодец. Только впредь постарайся обходиться без швыряния яйцами. - Она улыбнулась. - Ты недавно напевала славную песенку. Мне кажется, я никогда прежде такой не слышала.
- Не слышали, мэм, - говорю. - Я сама ее сочинила.
- Правда? - удивилась она. - Какая ты умница. - Потом быстро подняла руку и меня по щеке погладила. - О чем ты сейчас думаешь, Бесси?
- Мэм? Ни о чем, мэм. Я вообще ничего не думала.
На самом деле я думала, что при малейшей возможности расколола бы Гектору черепушку как орех. Но я не хотела признаваться, чтобы миссус не подумала обо мне плохо.
- Уверена, это не так, - говорит она. - Мы всегда о чем-нибудь думаем, все до единого. Впрочем, ладно. Сколько яиц ты собрала?
- Девять… то есть восемь.
- Молодец. - Она улыбнулась ласково-преласково, потом повернулась и пошла обратно в дом. Я смотрела ей вслед.
О чем ты думаешь? Ну и вопрос. Мне сроду никто не задавал такого вопроса.
Остаток утра миссус показывала мне, какие работы нужно делать по дому, а после обеда послала меня в Соплинг купить ячменных лепешек. Соплингом называлась ближайшая деревня, и меня разбирал смех всякий раз, когда я слышала это название, уж больно оно походило на слово, каким обозначают то, что вы из носа высмаркиваете. Когда настало время идти, миссус проводила меня за огород и показала кратчайший путь - по тропинке через поле под названием Каубернхилл, а потом по проселку до перекрестка с Большой дорогой, где и находится деревня.
- Не задерживайся, - говорит она. - Лепешки мне понадобятся сегодня днем. Купишь - и сразу обратно.
- Да-да, - отвечаю. - Бога ради, женщина, не кудахтай как курица.
Нет, конечно. На самом деле я сказала: "Разумеется, мэм" - и взяла у нее монетки. Потом сделала изящный реверанс и пошла прочь. Миссус так мило держалась со мной все утро, я почти забыла о ее ночных чудачествах.
От Каубернхилла я осталась далеко не в восторге, там оказалось коровьего навоза по колено, хорошо хоть сами коровы паслись в тот день на другом поле. Небо было цвета овсянки, съеденной мной на завтрак, но день стоял безветренный и не особо холодный. По пути я громко распевала песенку собственного сочинения, правда пока у меня было только два куплета с припевом, а дальше я еще не придумала.
Немного погодя я подошла к маленькому полю, посередь которого внаклонку стоял мужчина, разглядывая землю. Не желая привлекать внимание, я перестала петь, едва его заметила. Но когда я проходила мимо, мужчина выпрямился и уставился на меня. Он был низкорослый, худой и постоянно сплевывал под ноги. Позже я узнала, что это Бисквит Кротки, один из фермерских работников. Он стиснул кулаки и воззрился на меня с таким негодованием, будто увидал самого Сатану, праздно разгуливающего по проселку. Я на всякий случай помахала рукой и поздоровалась, ведь он мог оказаться моим новым соседом. В ответ мужчина харкнул и смачно сплюнул на землю, но по нему было видно, что это всего лишь очередной плевок из многих тысяч, которые он делает за день, а потому было бы несправедливо сказать, что плевок адресовался именно мне.
Слава богу дорога скоро повернула за живую изгородь и стала спускаться вниз. Я вздохнула с облегчением, скрывшись от глаз неприятного типа. Вскорости я вошла в деревню. Тогда, до открытия новых угольных рудников, деревня была гораздо меньше нынешнего и населена главным образом углекопами да ткачами, чьи дома теснились вокруг Перекрестка и беспорядочно тянулись по обеим сторонам Большой дороги. Я поискала там кофейню или еще какое-нибудь развлекательное заведение, но меня ждало горькое разочарование. Правда на одном краю деревни находилась таверна под названием "Гашет", а в двух шагах от Перекрестка - маленькая гостиница "Лебедь". Двумя другими достопримечательностями здесь были старая кузница и лавка, служившая одновременно пекарней, бакалеей и почтовой конторой. На улице играли с полдюжины чумазых ребятишек, бродили два шелудивых пса, стояли несколько запряженных телег и двуколок. Ни даже какого-нибудь захудалого театрика или танцевального зала. На единственном общественном здании красовалась вывеска, извещавшая, что оно арендовано масонской ложей, обществом "Вольных садовников". Я была ужасно разочарована. В окне лавки висело объявление о званом вечере, но при ближайшем рассмотрении оказалось, что он состоялся в прошлом месяце и не здесь, а в соседней деревне под названием Смоллер. Несмотря на острое желание выпить пару-другую кружек пива, я прошла мимо таверны и гостиницы, не сворачивая. Заявиться домой навеселе в первый же рабочий день значило бы нарваться на страшные неприятности. Кроме того, мне не хотелось сердить миссус, помогшую мне начать новую жизнь.
В лавке пахло леденцами, табаком, скисшим молоком, и там никого не было, кроме плешивого мужчины за прилавком, бакалейщика Хендерсона. И как вы думаете, что он сделал, когда я поздоровалась? Скрестил руки поверх часовой цепочки, зевнул и уставился в потолок. Я знавала таких типов и умела не обращать внимания на подобные наглые выходки. А потому перешла сразу к делу.
- У вас есть ячменные лепешки, мистер? - спросила я и тотчас увидела их в витрине на прилавке, но прежде чем я успела продолжить, Хендерсон помотал головой.
- Нет. Ячменных лепешек нет.
Я изумленно вытаращилась на него, потом указала на витрину.
- А как насчет вон тех?
- Они отложены.
- Отложены? Для кого?
- Для жителей Соплинга и нашего округа.
- В таком случае, - заявила я, - можете продать мне шесть штук, потому что меня прислала за ними моя хозяйка, проживающая в "Замке Хайверс", который наверняка относится к вашему округу, поскольку находится всего в миле отсюда.
Мои слова заставили Хендерсона призадуматься. Пару-другую секунд он свысока разглядывал меня, потом наконец осведомился:
- А ты, собственно, кто такая?
- Я новая служанка в "Замке Хайверс".
Он презрительно хохотнул.
- Новая служанка. Ну да. А что сталось с прежней?
Я не хотела признаваться, что не знаю, поэтому сказала:
- Она уехала.
- Да неужто? - говорит Хендерсон, а потом спрашивает (к крайнему моему удивлению): - Уж не на поезде ли она уехала? - и начинает ржать во все горло. Натурально ржать конем.
Я просто стояла и смотрела, пока он разрывался от хохота. Это было даже не забавно и я подумала, что у него видать не все дома. Через пару минут он успокоился и вытер глаза.
- О господи. Уж не на поезде ли она уехала, вот смех-то. - Затем перегнулся через прилавок и доверительно спросил: - А как поживает очаровательная Арабелла?
- Кто? - переспросила я страшно высокомерным тоном.
- Миссис Рейд, твоя хозяйка. Иль ты даже имени ее не знаешь?
- Ах да, - говорю, - Арабелла. Я не расслышала. Прекрасно поживает, благодарствуйте.
- Ну а сам как?