- Да, - говорит она, вдруг посерьезнев. - Еще одно.
"Что еще? - подумала я. - Она ж совсем больная на голову". Наконец хозяйка отпустила мои руки, к огромному моему облегчению, и поднялась со стула.
- Сядь на мое место, милая, - велела она, и я послушно села. А она пододвинула чашку поближе ко мне.
- Ты так славно со всем управилась. Я хочу, чтобы ты это выпила.
Я посмотрела на чашку. Потом посмотрела на хозяйку.
- Я, мэм?
- Да, - кивнула она и спросила с легким беспокойством: - Ты любишь какао?
- Ну, - говорю, - я не особо обожаю молоко, но против какао ничего не имею.
- Прекрасно. Выпей, будь умницей, а потом отправляйся на боковую, тебе нужно хорошенько выспаться к утру.
Она порывисто протянула руку к моему лицу и я отшатнулась, но она только улыбнулась и легонько провела по моей щеке обратной стороной ладони. Потом погасила лампу, взяла одну из свечей и вышла прочь, не промолвив более ни слова. Спать мне совершенно не хотелось. Если мне не изменяет память, спать я пошла еще не скоро. Я долго сидела там одна, наблюдая как струйки пара поднимаются над чашкой какао и уплывают к свечному пламени.
2
Новая одежда и новые люди
По пробуждении я несколько секунд тупо смотрела в окно, потом с придушенным визгом выскочила из кровати. Солнце стояло высоко в небе, и даже я ни на миг не усомнилась, что пять часов давно минуло. Не умываясь, ничего, я лихорадочно натянула платье и бросилась вниз, на ходу закалывая волосы. Напольные часы в холле показывали начало десятого. Я проспала на целых четыре часа, мама родная, это наверняка рекорд какой-нибудь. Я убить себя была готова. Сидючи ночью над чашкой какао, я уже почти решила пойти дальше своей дорогой и попытать счастья в другом месте, потому как не лежало у меня сердце к хозяйственной работе. Но теперь, когда меня могли уволить в первый же день, я вдруг передумала, а такое со мной редко бывает.
Миссус находилась в кухне, наливала молоко коту в блюдце. Она была в простом сером платье и фартуке. Когда я вбежала, она подняла на меня глаза.
- А, Бесси. Надо понимать, ты хорошо спала.
Я подумала, она издевается, но у меня уже были наготове извинения и оправдания.
- Миссус, простите меня, я…
Она подняла руку, останавливая меня.
- Да-да, - говорит. - Ты очень поздно легла. Это целиком моя вина.
Я не понимала, насмехается она надо мной или как.
- Извините, мэм, я б не проспала, если бы…
- Успокойся, деточка, - перебила она. - Я решила дать тебе поспать сегодня.
- О…
- Все-таки ты с дороги, наверняка страшно устала, вдобавок расстроена из-за своего прежнего хозяина - ну, что он умер и все такое.
Я просто кивнула, сбитая с толку.
- Сегодня, Бесси, - продолжила она, - ты выполнишь кое-какую работу, но не требующую особых усилий. По-настоящему работать начнем завтра, когда ты хорошенько отдохнешь. То есть, - тут она пытливо на меня взглянула, - если ты действительно намерена здесь остаться.
Она улыбалась ласково, как добрая матушка из какого-нибудь романа. Ее глаза сияли, но в них угадывалось беспокойство. Я колебалась лишь секунду.
- Да мэм, конечно, я останусь.
- Хорошо, - сказала она с видимым облегчением. - Через минутку ты сможешь позавтракать. Но сначала займемся делом. Ты сейчас в корсете?
Я растерянно моргнула.
- Нет, мэм. У меня не было времени надеть его.
- Прекрасно. Значит тебе не придется его снимать.
С этими словами миссус достала из кармана мерную ленту и принялась обмерять меня с головы до ног, делая пометки на листке бумаги. Сперва я решила, что она снимает мерки для платья. Я по сей день помню в точности, какая у меня оказалась окружность груди и прочие размеры, но скромность не позволяет мне написать их здесь - скажем так, тогда у меня были просто великолепные формы. Сблизи я слышала запах ее духов, розового масла, а сквозь него пробивался ее собственный аромат, будничный и теплый. Сняв все обычные мерки, ну там грудь, талия и прочее, миссус измерила длину моей шеи и руки от локтя до плеча. Я не знала, что и думать, предположила лишь, что она замыслила какие-то особенные рукава и воротник. Потом она измерила длину моей ладони и всех пяти пальцев. Еще и перчатки, подумала я, вот здорово-то. Дальше она обхватила мерной лентой мою голову и записала "череп 21 и ½ дюйма", из чего напрашивалось предположение, что вдобавок ко всему у меня будет еще и шляпка, и хотелось верить, шляпка модная, а не какое-нибудь там соломенное старье. Затем миссус измерила длину моего носа, расстояние от лба до подбородка, между уголками губ и между глазами, а под конец расстояние от левой ноздри до левого уха и от правой ноздри до правого уха. Правду говоря, последнее меня озадачило и обеспокоило, но я была молода и тщеславна, поэтому испытала лишь облегчение, когда украдкой заглянула к ней в бумажку и увидала, что обе стороны моего лица имеют в поперечнике пять дюймов - будь цифры разные, я бы, наверно тотчас ушла из "Замка Хайверс" и поступила в балаган уродов Карни.
- Ну вот и все, - промолвила она, записывая на бумажку последние цифры.
- Позвольте спросить, мэм, - начала я, - а что…
Она махнула рукой в сторону горшка с кашей.
- Вон там возьми. А после завтрака будь добра собрать яйца в курятнике. Корзина в углу. Кстати, по какому адресу, ты сказала, проживал твой хозяин?
- Хиндленд, мэм, Краун-Гарденс, - ответила я и тотчас чуть язык себе не откусила, я ведь раньше не называла точного адреса, да и сейчас сболтнула потому только, что все еще ломала голову, зачем понадобилось обмерять мою физиономию.
- Краун-Гарденс, - повторила она, делая пометку на бумажке.
- Но вы ж не можете обратиться к мистеру Леви за моей рекомендацией, - быстро сказала я, - ведь он помер и дом пустует. - И секунду спустя добавила: - К сожалению.
Миссус сурово на меня взглянула.
- К сожалению - что? Что он умер или что я не могу обратиться к нему за рекомендацией?
- Ну… и то и другое, мэм, - говорю. - Простите покорно, мэм, но зачем вам все эти мерки?
Она улыбнулась.
- Из какой ткани твое платье? - спрашивает.
- Из шелка, мэм.
- Да, а какого оно цвета?
Я глянула вниз.
- Красного, мэм.
- А у тебя есть еще какие-нибудь платья помимо этого наряда и… гм… туалета, в котором ты была вчера?
Я помотала головой.
- Я так и думала, - сказала она. - Значит, тебе нужно новое платье, верно? Твои не годятся.
- Да, мадам, конечно. Но я имела в виду… ну, другие мерки.
Она непонимающе уставилась на меня.
- Какие еще другие мерки? - А потом развернулась и быстро вышла прочь со своей бумажкой.
Может, она вознамерилась нарисовать мой портрет и хотела узнать точные препорции или как там они называются. Пока я стояла в раздумье, миссус поднялась по лестнице в свою комнату. Интересно, подумала я, чем она там занимается, одна-одинешенька? Тихо стукнула дверь, потом наступила тишина, только где-то далеко уныло гудел паровоз, а совсем рядом урчал от голода мой желудок.
Повернувшись взять горшок с кашей, я ненароком глянула на камин и сразу увидала, что он вычищен и вымыт, а наполовину сгоревший журнал исчез.
Прежде чем отправиться в курятник за яйцами, я быстренько осмотрелась вокруг. С одной стороны от дома была конюшня, с другой - огород. Дальше по тропинке находилась ферма с коровником, где я побывала вчера. Сам дом стоял здесь, похоже, уже целую вечность, песчаниковые стены стали грязно-серыми от времени. Он был двухэтажный, с несколькими одноэтажными флигелями, с высокими дымовыми трубами и зубчатыми фронтончиками в виде крепостных башен. Судя по затейливой форме крыши, здесь имелись еще две-три мансарды навроде той, где располагалась моя крохотная каморка. Надо полагать, когда-то усадьба выглядела роскошно, но сейчас пришла в запустение. Стекла в некоторых окнах потрескались, краска на стенах где облупилась, где вздулась пузырями, все дорожки вокруг заросли сорняком. Не то чтобы я разбиралась в таких вещах, но у хозяев явно не хватало либо денег для ухода за домом, либо наемных рук.
С одной стороны я радовалась, что мне позволили поспать подольше, но с другой стороны, странное дело, у меня руки так и чесались взяться за какую-нибудь работу, причем желательно погрязнее и потруднее. Ну, я схватила корзинку и отправилась к куриному вольеру. Господи Исусе, я и не представляла, что несколько паршивых куриц могут так вонять. Оставалось единственно задержать дыхание, иначе я там и полминуты не выдержала бы. Вдобавок несколько яиц были извозюканы в помете, я чуть не сблевала. Но я собрала девять штук, не разбив ни одного, и задом наперед выползла наружу, хватая ртом воздух. Когда я повернулась - как вы думаете, кто там стоял во дворе с ухмылкой до ушей, засунув руки в карманы? Да не кто иной, как вчерашний джоки-горец. Я прям подскочила от неожиданности.
- Какого рожна ты приперся? - заорала я. - Ты что ж, засранец, следишь за мной?
Должна заметить, бранные выражения я допустила потому только, что своим внезапным появлением он напугал меня, чуть сердце не лопнуло, вдобавок я не слишком обрадовалась при виде приставучего малого, сопляку ведь еще и шестнадцати нет, а уже такой похотливец, каких свет не видывал.
- Расталдык твою тудыть, - говорит он, такая у них дурацкая присказка, у деревенщины шотландской. - Могу спросить то же самое.
- Отвали и сдохни, - говорю. - Дубина стоеросовая.
- Дубина моя вона где, - ухмыльнулся мальчишка и упер руки в боки, наставив указательные пальцы на свой шишак, воинственно торчавший под портками. Потом говорит: - Мож пойдем в амбар да покувыркаемся тама как муж с женой?