Голос звучал гулко и мрачно, никак не утихал, и самые разные интонации сменяли друг друга. То это был смех над другим, то над самим собой, а то в нём звучало что-то похожее на проклятие. Саса уже забеспокоился, не случилось ли чего с аппаратом, может, ленту заело, когда звук поднялся на тон выше и вдруг оборвался, как подрезанный. Будто бы в насмешку над его беспокойством.
В эту секунду то, что после звонка Юко никак не хотело покидать его сознание, внезапно стало явственно ощутимым.
Саса медленно, всей грудью вдохнул. В воздухе пахло чем-то кисло-сладким, но был ли это запах бесчисленных окружавших его игрушек или, может быть, поднимался изнутри тела, Саса и сам не знал.
Ему вдруг привиделось, как он, ребёнком, уходит вдаль к багровому от заката небу. На пути его, чёрный на фоне яркого солнца, стоит дом. Было такое ощущение, будто его желудок медленно поджаривается, скрючиваясь на углях. К носу изнутри поднимался кисло-сладкий запах.
- Что, жизнь не удалась, а? - раздался чей-то писклявый голос, и подошедший к голове парень дёрнул за красный лоскут. Его приятели - юноши и девушки - весело засмеялись в один голос, но хохот, записанный на магнитной ленте, звучал долго, перекрывая их смех. И снова, как и в прошлый раз, звук прервался внезапно.
Саса с вымученной улыбкой обратился к стоявшему рядом продавцу, показав на стену:
- Дайте мне одну.
- У нас и бабушка есть, - сказал продавец, человек средних лет с бесстрастным лицом.
- Бабушка?
- Я имею в виду игрушку.
- Нет, пускай будет дедушка.
Протянув руку, Саса берёт пакет с головой.
4
Автоматические двери раздвинулись, и, выйдя наружу, Саса увидел пылающее вечернее небо, багровое, как бывает перед тусклым белым закатом.
Саса остановился и посмотрел на небо. Юко подошла и встала почти вплотную к нему.
- Что случилось?
- Ничего.
- Хочешь, дойдём вместе до проспекта?
Не отвечая на её слова, Саса протянул ей бумажный пакет и проговорил:
- Знаешь, этот дедушка, его все любят. Стоит ему перестать смеяться, сразу кто-нибудь подойдёт и за галстук дёрнет. Так ему весь день без передышки смеяться приходится.
- И то правда. Но зачем ты его вдруг купил? Из любопытства, что ли?
- Нет, тут дело не в любопытстве. - Они отошли от магазина, и, пройдя шагов десять, у посаженного на тротуаре дерева, Саса остановился, преградив ей путь.
- Всё-таки удивительную штуку кто-то придумал. Её ведь и игрушкой не назовёшь. Интересно, где она сделана?
- В Корее, - сказала Юко, попадаясь на крючок.
- А ты откуда знаешь?
- В прошлый раз, когда была в магазине, мне интересно стало, я у продавца и спросила.
- Дедушка и тогда смеялся?
- Да.
- Это ведь ты сказала, чтобы я ждал в том магазине.
- Да, я…
- Это была твоя мысль? Или вы вместе с Сугико всё придумали?
В глазах Юко появилось неопределённое выражение.
- Саса, ты что хочешь сказать? - прислонившись к стволу дерева, неспешно проговорила Юко.
Саса заново окинул её взглядом. Высокая, сильно накрашенная женщина. На ногах - чёрные сапоги.
Выражение её лица чуть изменилось, она искоса взглянула на него. Взгляд её словно лип к нему.
- А ты что хочешь сказать?
- Саса, ты сегодня занят?
- Не особенно.
- Может, зайдём ко мне?
Казалось, её запах стал сильнее. Одновременно её липкий взгляд, словно подсохнув, поблёк, но на одно мгновение её глаза ярко блеснули.
Внезапно почувствовав усталость, Саса ответил:
- Нет, не стоит. Значит, с Сугико ничего не случилось, так?
Юко молчала.
- Это совершенно ничего не меняет.
Протянув ей бумажный пакет с головой, Саса сказал:
- Это тебе.
- Если хочешь, отдай Сугико, - добавил он и ушёл.
5
Как обычно, в воскресенье Саса проснулся после полудня и вышел в столовую, где жена и Наоко пили чай. - Уже пообедали?
- Сейчас будем. Ты ведь давно уже вместе с Наоко не обедал.
- И то правда. Что есть будем?
- Мы вот как раз думали, может, гренки пожарить.
- Мне тоже сделай. С солью.
- Никогда в жизни не слышала про солёные гренки, - ядовито ответила жена. - Наоко я ничего подобного давать не собираюсь.
- Я вовсе не заставляю Наоко есть то же самое. Кроме того, даже если соль и добавить, это вовсе не значит, что греки будут солёными.
- Всё равно, гренок с солью не бывает.
- Да какая разница, как их назвать? Я просто хочу, чтобы ты добавила в них соль.
- Не поверю, чтобы человеку на такой работе, как твоя, было всё равно, как называть вещи.
- Иногда не всё равно. Зависит от вещи.
- Ах, вот как?
Жена встала и ушла на кухню.
Наоко молчала, как будто происходящее её не касалось. Саса, который уже начал было раздражаться, постепенно остыл. Время от времени у него с женой случались такие ссоры. Он понимал, что этим она выражает ему своё осуждение.
После встречи с Юко прошла неделя, но вестей от неё не было.
Вообще-то ничего другого ждать и не приходилось, к тому же он думал, что уже избавился от мыслей о Сугико. Однако полностью изгнать её из памяти не мог.
Интересно, когда всё-таки появился этот мужчина, ни лица, ни имени которого Саса не знал? Саса не сомневался лишь в том, что тот был холост. Место рядом с ним пустовало. Наверное, Сугико сейчас прилагала все силы, чтобы занять это место, потому у неё и не было времени встречаться с Саса, да и встреча эта не пошла бы ей на пользу. Но основная причина была, вероятно, в том, что Сугико желала покончить с тем, что её делят двое мужчин…
Пожалуй, из разговора с Юко он понял именно это.
Жена поставила перед ним тарелку. Яйцо на квадратном куске хлеба выглядело сыровато. "На подсоленных гренках яйцо вкуснее всего, если его чуточку пережарить", - подумал Саса, но промолчал.
Вернувшись в комнату, он попробовал почитать, но чтение в голову не шло. Раз он уже принял решение относительно Сугико, звонить Юко тоже не имело смысла. А номер Сугико он ни разу не пытался узнать.
Внезапно перед глазами возникло лицо Миэко. Как всегда, она уже месяц не звонила ему, но её телефон был у Саса записан. Достав записную книжку, он некоторое время разглядывал цифры. Неизвестно, дома она сейчас или нет. Она говорила, что никто кроме неё к телефону не подойдёт, но набирать её номер ему ещё не приходилось.
Уже года два, примерно раз в месяц, Миэко звонила ему и они встречались в отеле. Каждый раз она приходила к нему на свидание, когда её любовные связи разлаживались. Саса привык думать, что Миэко использовала его как болеутоляющее.
Саса разглядывал цифры в записной книжке, и вдруг ему пришло в голову, что, быть может, и он сам, зрелый мужчина, требует от неё того же самого. Ей было столько же лет, что и Сугико.
- Может, и у меня сейчас проблемы в личной жизни?
Несомненно то, что ему до смерти надоело это подвешенное состояние. Как желание пропустить рюмочку… вот чем были для него встречи с Миэко, и чувство это было, скорее всего, взаимным.
Саса начал набирать номер.
После гудков послышался звук снятой трубки. Услышав голос Миэко, Саса внезапно ощутил острый прилив нежности.
- Сегодня со мной встретиться не сможешь?
- Я как раз вчера всё позвонить собиралась. Но сегодня я во второй половине дня занята.
- С которого часа?
- С пяти… нужно кое с кем встретиться.
- А ты отмени.
- Это не то дело, которое можно отменить.
- Если ты встречаешься с мужчиной, вроде твоего жениха…
- Нет, это не такой мужчина. И мы будем не вдвоём.
- Сейчас только начало третьего. Если встреча в пять, можно и успеть.
- Даже если я сейчас выйду… останется только час с небольшим.
- Разве не хватит?
Саса почувствовал, что она колеблется.
- У тебя мама дома, что ли?..
- Мать уже вышла. Она к пяти придёт, прямо туда.
Саса наконец сообразил, что это за встреча. Похоже, Миэко не лгала, говоря, что собиралась позвонить.
- Давай встретимся, ну, пожалуйста.
- Но ведь сегодня у меня…
- Ну и что?
Получив отказ, Саса обычно не настаивал, однако на этот раз не отступал. В её словах тоже чувствовалось напряжение. Некоторое время она колебалась, потом вдруг с решимостью в голосе проговорила:
- Хорошо, я приеду.
- Тогда встретимся в том же отеле, где всегда.
6
Саса снял часы и положил их на столик у кровати. Женщины не любят, когда мужчина смотрит на часы во время свидания, но сегодня об этом беспокоиться нет нужды…
Как всегда, в постели Миэко нарочито стонала, почти кричала. Когда она отдавалась мужчине, лёгкая улыбка была, скорее всего, неподдельной, однако затем, складываясь из движений бровей и губ, появлялась маска, которую, казалось, можно было снять с её лица. На миг он увидел образ женщины, которую знал раньше: иссиня-бледную, с впалыми щеками и гримасой боли. Иногда ему казалось, что закрытые глаза Миэко были немного приоткрыты. Этим нарочитым стонам её научил первый мужчина, которого она называла женихом, и по её словам выходило, что было это за год до встречи с Саса. Не придёт ли день, думал он, когда её стоны начнут как бы менять регистр, становясь то пронзительными и сдавленными, то протяжными?
Кожа у Миэко была словно присыпана изнутри пеплом. Гладкой эту кожу не назовёшь, но, если медленно провести рукой, кончики пальцев легко скользили по ней. Пожалуй, в ней было что-то от грубого волокна и не хватало внутренней упругости.