Исламисты кивают на то, что индийская элита много веков принадлежала к их вере - сначала Делийский Султанат, потом Империя Моголов (по архитектуре и литературе очень заметно) - а теперь их типа дискредитируют и подозревают во всех грехах. Действительно, модный лозунг нынешней власти: "Индия для индусов!" получается антиисламский, ведь "индусы" это не народ (тут живет полтора десятка народов) и не язык (два десятка языков разных групп). "Индус" - это религия, приверженец индуизма. А мусульман двенадцать процентов населения. Это, между прочим, больше, чем все граждане России вместе взятые, вот и заводятся мысли о своем шариатском государстве. Мысли эти активно финансируются правоверными из соседнего Пакистана, но эдак мы далековато уклонимся от Индии …
Сикхи живут в штате Пенджаб и мечтают всем Пенджабом опять же отделиться. Там у них посреди озера стоит слепящий золотой храм, который Индира Ганди приказала расстрелять из пушек в 1984-ом году. Дело это оказалось настолько стремное, что генералы, руководившие подавлением сикхского мятежа и расстрелом храма, потом неделями сидели у расстрелянного ими "Харимандира" и чистили всем желающим обувь, но прощения так и не заслужили. Большинство из них погибло от рук сикхских мстителей-террористов, как и сама Индира Ганди в том же 1984-ом. Сикх никогда не стрижется, не курит и не пьет, прячет волосы в тюрбан и всегда носит с собой нож, что превращает его в проблему в аэропорту. В аэропорту, впрочем, вообще высокая бдительность: бронзовую голову Шивы в багаже Шишкина приняли за бомбу и долго не пропускали. Он (не Шишкин, конечно, и не Шива, а сикх) верит в Аллаха, но признает реинкарнацию и не признает каст. Я видел, как задумчивый сикх с кнутом стоит посреди улицы, а к нему подходит жаловаться на жизнь обыватель. Всем лицом сикх показывает, что ему не до просителя, отворачивается, морщится и всё такое. Но обыватель не унимается и выпрашивает благословение. Тогда сикх снисходит и со всей силой бьет кнутом жалобщика по лицу, оставляя лиловый вертикальный след. Жалобщик в восторге убегает. Теперь у него всё наладилось. Мы тоже подошли поинтересоваться обрядом, но едва увидев иностранцев, бичеватель лихо свистнул, в стене открылась дверь, оттуда выскочил другой сикх и потащил нас в свой магазин смотреть поющую бронзу, сандаловых слонов, кашмирский шелк, духи с ароматом "цветка Будды", копии арабских порноминиатюр, безумные гуджаратские ковры с зеркальцами и всё остальное, чем положено торговать в Индии.
Возвращаясь к обезьянам и другим священным коровам. Буренкам, лежащим в городе где им леглось, все трогают на счастье рога. Домашним красят рога всеми возможными цветами и вешают бубенчики. Держат их, конечно, исключительно для молока, а не на убой. Мудрец Вивекананда вспоминает, как во время страшной голодухи индусы отдавали Шиве с Вишной душу миллионами, но никто не тронул ни одной коровы, шатающейся по улицам. В таком же авторитете змеи. Где-нибудь в южной глуши можно даже встретить "снэйк-тэмпл" т.е. специальный дом кобры, у которого всю жизнь дежурит брахман. Пока брахман окуривает благовониями вашу машину, а нищие дети, давя на жалость, выпрашивают авторучку, вы наблюдаете сквозь щели, как лениво движется в своем убежище кольчатое тело. Старенький брахман, конечно, досаждает тем, что по многу раз в день звенит в колокольчики и окуривает живой фетиш, но, с другой стороны, дает в блюдце молоко и ещё что-то аппетитное, названия чему я не знаю, и кобра не уползает.
При всей перенаселенности Дели кишит бурундуками, мангустами, дроздами и всевозможными птичками. Всеобщая уверенность в перерождении душ позволяет при желании обожествлять их всех без разбора. Здесь случаются даже "свадьбы деревьев", это когда по косвенным признакам выясняется, что в них переродились влюбленные друг в друга души и нужно совершить со всеми полагающимися цветочными гирляндами брачный обряд. Чендичёк в старом Дели - крупнейший и самый наебательский базар. Самое интересное на нём - джайнистский храм в одном из прилегающих переулков. Сняв обувь и всё кожаное, вы попадаете к людям, которые ежедневно поят своих двадцатичетырех "создателей брода" молоком непуганых коров. Боги выточены из черного и белого мрамора и горного хрусталя. И пока вы рассматриваете бесконечный лубок с жизнеописанием Махавиры - одних только вещих снов матери Махавиры шестнадцать - и серебряные двери с астрологическими символами, вам ставят сандаловую точку на лоб и объясняют, что можно пить только стерилизованную воду, в которой нет микробов, чтобы не причинить им, микробам, вреда. Не нужно ничего иметь в смысле прямом и переносном, это мешает знать-видеть-вести себя правильно, а люди думающие отказываются и от самой этой мутной жизни, самоубиваясь через пост. "Джива" т.е. подлинно живая часть смешалась со всяким сансарическим мусором и это и есть наша жизнь в мире сём. Отделить дживу обратно и избавиться от всякой кармы быстрее всего можно опять же через несколько последовательных и добровольных уходов из жизни в каждом следующем рождении. Во все эти тонкости врубался, кстати, Махатма Ганди, которого джайны ("знающие") считают агентом своей веры в истории, а наш водитель-мусульманин называл исключительно "грэйт крейзи джайна".
Гулять по Дели ночью опасно, но интересно. Рикши вместе с совсем уж деклассированными бедолагами в одеялах, жгут пальмовые листья и пьют чай в тумане на тротуарах. Маленькая девочка на асфальте у памятника Льву Толстому гладит тряпки гигантским угольным утюгом. Сомнительные "ювелиры", высовывая головы и руки из нор, тащат смотреть, какие они делают кольца глубоко под землей. Седовласая безумица в свадебном сари и с золотым лотосом в ноздре катается за вами на мотоцикле и навязывает купить попугая, знающего санскрит. Если вы на одной из улиц старого города, голову вверх лучше не поднимать: там адские джунгли из свободно сплетающихся и расплетающихся проводов, местное электричество. В газетах пишут: Дели переживает бум изнасилований, со шведской атташе это сделали прямо в машине. И вдруг из темноты, ревя трубами и оглушая барабанами, выкатывается свадьба: жених в люриксе на завернутом в золотую парчу коне, куча неадекватных людей вокруг, с люстрами в руках они не то дерутся, не то танцуют и не то кричат от боли, не то поют от радости. Такое же неистовство происходит, когда на кладбище, обложив поленцами, сжигают то, что не подлежит реинкарнации.
В делийском Макдоналдсе, откусив биг-мак, обнаруживаешь и там знакомую до искр в глазах рыжую пыль, у которой сто индийских имён и один вкус - невыносимый. Кладут во всё и везде. Когда вы говорите в ресторане улыбчивому тамилу: "Нот спайс, абсолютли нот спайс, плиз, нот спайс!" - он, конечно, понятливо кивает, но это ничего не меняет в составе блюда. "Одна рука послушается, а вторая всё равно положит" - обреченно говорит Шишкин тамилу вслед.
Сельский юг страны - бесконечные рисовые поля, высохшие (слабый муссон в том году) реки, на обнаженно-розовом дне которых тамилы сушат белье, хижины ниже человеческого роста, крытые пальмовым листом и множество заболоченных свалок, где среди говна нагло цветут лотосы. По дорогам из храма в храм ходят босиком паломники-шиваиты, завернутые в черные тряпки и увешанные амулетами. Не здороваясь, такой паломник может протянуть вам жутковатый коготь неизвестного животного и долго уверять по-английски, что эта вещица изменит вашу жизнь в хорошую сторону. Некоторые храмы находятся в небе, на вершинах красных скал, куда непривычных к такой крутизне, но охочих до эзотерики, "сахибов" поднимают на носилках. Слово "сахиб", в прошлом означавшее белого колонизатора, теперь употребляется тамилами иронично и близко по смыслу к слову "москаль". Сами тамилы знают, что они дравиды т.е. жили тут задолго до арийского вторжения, их литература-скульптура, соответственно, древней, и весьма этим гордятся. Есть, правда, такие, кто ничем не гордятся, это деревни чандалов - неприкасаемых (не путать с неприкосновенными животными, чей статус в индийском обществе намного выше). Черные от грязи и загара существа неопределимого пола и возраста часами выбирают друг у друга из головы паразитов и жуют ворованный с полей сахарный тростник в окружении тучи мух. Если вы проезжаете мимо, всей деревней кидаются попрошайничать, а если вы прибавляете скорость, метко кидают в машину камни и страшно верещат. Их проблема не в том, что люди всех каст считают их чандалами, но в том, что они сами себя считают чандалами и никем другим себя вообразить не могут. Согласно индийской науке чандалами были и остались изгнанные в древности из страны цыгане. Побережье океана - бесконечный пляж, по которому в поисках приезжих бродят продавцы всего на свете, знающие главные слова на любых языках. Услышав русскую речь, уверенно кричат издали: "наркотики есть!".
Через год сюда явится цунами и, как лезвием, уберёт волной этот пляж, унесёт весь песок, на котором мы стоим босиком. Берег изменится и откроется Атлантида – никому не известный доселе город Пандавов с длинными улицами, каменными стадами и храмами, выбитыми из целых скал. Мы ходили над Атлантидой босиком по песку, плавали с рыбаками на их пальмовых лодках, как боги, забывшие, что там, внизу, под их стопами кто-то есть, что-то построено. Или нет, приятнее думать, что великанская волна, убившая сотни тысяч человек, создала взамен, выстроила одним ударом и подняла из под пляжа пустой и прекрасный город, в котором никто никогда не жил и который люди никогда не искали. Мемориал всем унесенным.