Невыносимое страдание вдруг пронзило его, но оно возникло не от чувства потерянности и одиночества в этом враждебном ему доме, его источник был куда глубже, страдание это было ему знакомо, потому что оно уже несколько раз терзало его при совершенно конкретных обстоятельствах, которые он отлично помнит. В чем оно заключалось? Он не мог бы этого сказать. Однако этой ночью оно обрело лицо, даже два лица: эта девушка, этот мальчик. Особенно мальчик. Какое впечатление произвел Ксавье на девушку? Он вздрогнул, сообразив, что она могла о нем подумать. Она долго не возвращалась, видно, бельевой шкаф оказался запертым... Может, она пошла укладывать Ролана? Мирбель, наверно, все же хватится его в конце концов. Только бы кто-нибудь пришел! Его сковало какое-то оцепенение, он был не в силах удрать от этих гнусных стен, от запаха плесени, от этих старых матрасов, от потертого, как он теперь видел, коврика у кровати, которого касались его колени. Словно каторжник к галере, он был прикован к этой комнате, к этому дому. Он позвал, крикнул, но это был немой крик, потому что губы его не разжались. И вдруг что-то отхлынуло, словно разбилась волна этого невыносимого страдания. Он не шелохнулся. Ночная бабочка билась о мрамор комода. Ветер надул занавески, как паруса, потом они снова обвисли. Ночная бабочка, видно, обессилела. Рваные обои шуршали от каждого дуновения, вот откуда это тихое потрескивание.
- С вами такое случается?
Ксавье открыл глаза. Он лежал ничком на полу, тонкая струйка слюны стекла с его губ.
Девушка разглядывала его, склонившись над ним, как над собакой. Она прижимала к груди две простыни. Ксавье поднялся на ноги.
- Вы что, больны, да?
Он покачал головой.
- А то с этими эпилептиками хлопот не оберешься... На меня особенно не рассчитывайте.
Он сказал:
- Это не то, что вы думаете... - И вытер пот со лба. - Вы сами видите, я не болен.
- Тогда что же вы тут делали? Вы знали, что я в комнате? Ну вот что, - добавила она, вдруг резко изменив тон, - чем стоять сложа руки, помогите-ка мне постелить постель... Нет. Уж лучше вам за это не браться, - снова заговорила она. - Я одна справлюсь быстрее. Сядьте, а то опять грохнетесь.
Он послушался и минуту просидел неподвижно, наблюдая за девушкой, которая деловито стелила постель.
Внезапно он спросил:
- Кто этот малыш?
- Ролан? Приютский мальчик. Господам взбрело в голову его взять, но он им уже смертельно надоел. Мадам, видите ли, желала иметь ребенка!
- Они его усыновили?
- Нет, взяли на пробу. Но он разонравился. Полгода назад он был с виду куда лучше, но потом заболел дизентерией. Ваш друг его теперь ненавидит. Впрочем, он его никогда не любил. Конечно, лучше самому делать своих детей... если можешь. - Она взбила подушку. - Но я думаю, что он не может только со своей женой...
У нее на лице вдруг появилось выражение многоопытной женщины. Ксавье сказал: "Удивляюсь..." - но умолк, не окончив. Развязная манера держаться, вульгарные слова как-то не вязались с ней. Ему хотелось ее оборвать, крикнуть ей: "Вы дурно играете свою роль". Он знал, какая она на самом деле. Она была для него как раскрытая книга, он читал ее без труда; у него был этот дар, и он ему даже не очень удивлялся, он уже привык к тому, что видит людей насквозь. Какое у нее было лицо! И он сам вдруг увидел свое отражение в зеркале над комодом - бледное, прелестное лицо, - увидел себя не таким, каким казался себе обычно, а как бы глазами девушки. Как они друг другу понравились!
Он повторил:
- Удивляюсь..
- Чему вы удивляетесь?
- Нет, это вас может обидеть.
- Напрасно вы думаете, что можете меня обидеть!
- Я знаю, кто такая Бригитта Пиан... Дома у нас о ней много говорили все эти годы! Ее называют "мать церкви". Так вот, меня удивляет, что она выбрала в секретарши вас, а не какое-нибудь "чадо Пресвятой Девы Марии"... Вам смешно?
- Мне смешно, что вы себе уже составили обо мне мнение. Кто вам сказал, что я не "чадо Пресвятой Девы Марии"?
- Нет, - возмутился он, - вы совсем не ханжа.
Она спросила:
- А почему я должна быть ханжой?
- Вы были бы ханжой, если бы были "чадом Пресвятой Девы Марии".
- Почему вы так считаете?
Он сказал:
- Вижу...
Она взглянула на него, приоткрыв рот:
- Ну, знаете! - Потом пожала плечами: - Вы просто смеетесь надо мной.
Тогда он сказал:
- Вы думаете, Бог далеко, а ведь он подле вас.
- Бог? Да это же Бригитта Пиан!
Она рассмеялась... Он тоже смеялся.
- Вы правы, что не верите в этого бога: его не существует.
Она сидела на краю постели, отвернув от него лицо. Она заговорила не сразу, подыскивая слова:
- Я не хотела бы, чтобы вы думали, что девушка, ни во что не верящая, должна обязательно...
Она посмотрела ему в глаза и вдруг сказала:
- Я никому не принадлежала и не принадлежу никому...
Он грубо ее перебил:
- Вы с ума сошли! Будто я мог подумать о вас такое. Это ужасно!
- Почему ужасно?
- Для меня ужасно.
Она сидела, скрестив ноги, и улыбнулась, рассеянно поглаживая рукой подушку.
- В конце концов, вы такой же, как и все.
Он пробормотал: "Ну, конечно..." - и покраснел до ушей. Никогда еще он не испытывал такой радости от присутствия девушки, никогда. Такой же, как и все... "Господи, а если я оказался здесь из-за нее?" Если весь путь, который он прошел, вел его в эту комнату, к ней? К счастью, к этому счастью? И он вдруг спросил:
- Как вас зовут?
- Доминика. Я учительница в школе прихода святого Павла в Бордо. Это место я получила благодаря содействию мадам Пиан. У меня нет родных, нет никого, кроме младшего брата, которого я должна содержать. Так что вы понимаете...
Он повторил:
- Доминика...
Она тихо сказала:
- Сядьте рядом со мной. Чего вы боитесь?
Он сказал:
- Я не боюсь, - и робко шагнул к ней.
Она глядела на него тоже несмело, чуть приоткрыв прелестный рот. Еще детские зубы светились молочной белизной. Она учащенно дышала. Нет, в этом не было ничего плохого. "Нет, Господи, в этом нет ничего плохого. Я заслужил этот отдых, это утешение, которое выпадает на долю всех людей, даже самых обойденных, самых бедных". Он медленно подходил к ней все ближе, а она отвела глаза, чтобы его не смущать, и ждала, неподвижная, как статуя, словно достаточно было одного взмаха ресниц, чтобы спугнуть этого юного самца. Он сделал еще шаг.
И тут на лестнице послышался шепот. Жан де Мирбель вошел без стука и не притворил за собой дверь. Ксавье увидел, что у порога, в полутьме коридора, стоит и Мишель.
- Что вы здесь делаете? - спросил Мирбель у Доминики.
- Я пришла постелить... Мы разговорились, - объяснила она. И добавила, обращаясь к Ксавье: - Полотенца на стуле.
Перед тем как выйти, она обернулась и улыбнулась Ксавье:
- До завтра.
Мирбель стал ходить взад-вперед по комнате.
- Она давно здесь?.. Она говорила с тобой обо мне? Ну, признайся: она говорила с тобой обо мне?
Вошла Мишель и взяла мужа под руку.
- Дай твоему другу отдохнуть, - сказала она. - Я с ним завтра поговорю.
Ксавье сухо возразил:
- Мне кажется, нам с вами уже не о чем говорить. Ваш муж вернулся, значит, я могу уехать. Утром есть поезд?
- Не начинай все снова! - воскликнул Мирбель.
- Вы в самом деле хотите уехать? - спросила Мишель. - Тогда зачем же вы с ним приехали?
Жан де Мирбель прошептал ему прямо в ухо:
- Не отвечай ей.
- Я привез его назад, - сказал Ксавье. - Мне здесь больше делать нечего.
Мишель вдруг внимательно поглядела на него:
- Мы объяснимся завтра. Потом вы уедете или останетесь. Во всяком случае, между нами не будет недомолвок.
Она протянула ему руку.
- Не будем ему мешать спать, - сказала она мужу.
Жан вышел за ней, потом снова приоткрыл дверь и сказал приглушенным голосом:
- Ты ей нравишься, да я в этом и не сомневался. А тебе она как?
Ксавье молчал, и тогда он сказал совсем тихо:
- Если она тебе нравится, я дарю ее тебе. Шучу, шучу! - добавил он быстро.
И притворил за собой дверь.
В этот самый момент Доминика зашла в комнату Бригитты, смежную с ее комнатой: старуха позвала ее. Мадам Пиан, видно, еще не собиралась спать; она сидела в глубине огромной кровати. Тощие пегие пряди волос, точно змеи, расползались в разные стороны - креповая повязка их больше не придерживала. Рот ее зиял черной дырой - она вынула вставные челюсти. И все же ее крупное костлявое лицо без темных очков казалось более человечным.
- Вы долго отсутствовали, дочь моя.
- Мне пришлось идти к Октавии за ключом от бельевого шкафа.
- Вы говорили с этим юношей? Какое он произвел на вас впечатление?
Девушка чуть помедлила с ответом и неопределенно улыбнулась:
- Быть может, оттого, что я была готова к худшему, он мне показался... Ну, в общем, похоже, что он такой, как все, - добавила она, краснея.
- Ах, плутовка, ах, негодница, - проворчала Бригитта Пиан не без нежности. - Ступайте спать, и пусть вам не снится этот "парень как парень".
- Я ведь только сказала, что похоже на это, - возразила Доминика. - Тем не менее я его застала...
- За чем вы его застали?
Доминика прикусила нижнюю губу.
- Да нет, ничего особенного: он молился на коленях у кровати. Просто молился.