Саквиль. Он так обо мне знает, что с каждым курьером возвращал прошение об отпуске, которое я ему подавал.
Луи. Какое благодеяние, честное слово! После двенадцати или тринадцати лет непрерывных кампаний. Советую вам прижать его… Я даже знаю, как это сделать.
Саквиль. Зачем?
Луи. Вам надо стать генералом.
Саквиль. Генералом? О, нет еще. Сначала Робино и Молино, они старше меня.
Луи. Какая разница? Да из того ли они дерева, какое мы используем для производства маршалов?.. Молино? Это не тот, которого вы столь энергично поддержали во время сражения при Исли?
Саквиль. В том бою он покрыл себя славой. Он был восхитителен!
Луи. Говорят, без вас он бы пропал.
Саквиль. Возможно; но он исполнил самую тяжелую работу и был вознагражден по справедливости. Впрочем, я ничего и не прошу… Мне всегда везло во всем… на войне. В Африку я прибыл лейтенантом, а возвращаюсь оттуда полковником. Сколько смельчаков оставили там кто руку, кто ногу! Придет время, и я стану генералом, я знаю; однако мне неловко, если это случится вне очереди. К тому же очень может быть, но это только между нами, очень может быть, что я повешу свою шпагу на гвоздь. Слышал, что со мной приключилось?
Луи. Нет.
Саквиль. Ты знал нашу престарелую кузину де Понтье?
Луи. Да, старая ханжа, неизвестно из-за чего рассорившаяся с моей матушкой. Я ей недавно написал, она не ответила… Хотя я просто выразил ей соболезнование по случаю смерти ее сына.
Саквиль. Она умерла. Сын этот, как ты знаешь, умер несколькими месяцами ранее… Милый мальчик, он служил в моем полку. Прежде я часто наезжал охотиться к госпоже де Понтье. Я подстрелил у них сам не знаю сколько зайцев и куропаток. А иногда по вечерам я читал ей газеты, поскольку она совершенно ничего не видела.
Луи. Она была невероятно богата.
Саквиль. Меня это беспокоило не больше, чем тебя; но ее сыну я говорил, что он слишком слаб здоровьем, чтобы служить в кавалерии, да еще и в Африке. Славный мальчик не хотел мне верить… Во всех наших походах он был первым. В конце концов он подхватил лихорадку; я отправил его во Францию, и к концу года, как мне рассказали, он умер от чахотки.
Луи. Ну и?..
Саквиль. Так вот, старая кузина де Понтье, я думаю, вспомнила о газетах, которые я ей читал, и заботах, проявленных мною по отношению к ее сыну. По возвращении из Марокко, приехав в Алжир, я узнал, что она умерла и все завещала мне.
Луи. Боже мой! А ведь моя матушка более близкая родственница… Какое счастье для вас, дядюшка!.. Рад за вас… чрезвычайно.
Саквиль. Вот ведь, как бывает. Я никогда не писал ей. Ты ведь знаешь, мой мальчик, я вообще никому не пишу. После сражения при Исли я подобрал прекрасную марокканскую саблю. Я подумал о бедняге Понтье, который повсюду искал диковинное оружие. Я надеялся, что он уже поправился. Я отправил ему эту саблю и две строчки, написал, как мы все сожалеем, что его не было на этом празднестве. Но он уже умер, и саблю через какое-то время получила его мать. Возможно, это напомнило ей обо мне… Что это ты так на меня смотришь? Можно подумать, я стал вызывать больше уважения. Ты прав, дорогой Луи. Богатый дядюшка годится разве что на то, чтобы быть кассиром у своего повесы-племянничка. Не хочу уступать этой чести американским дядюшкам. Ну-ка, посмотрим, какой ты повеса. У тебя есть долги? У тебя они должны быть, негодник. С такими хорошими завтраками, как у тебя, без долгов не обходятся.
Луи. Нет, дядюшка. Я достаточно серьезен для человека моего возраста и пола… Я кормлюсь со своего скромного дохода… хотя зачастую и не досыта… вот и все.
Саквиль. Превосходно; но тебе должны нравиться хорошие лошади… а возможно, хорошенькие женщины, да, шалопай?
Луи. Умеренно. Что до лошадей, то после того, как на моих глазах мой лучший друг дю Кленкан сломал себе хребет, перескакивая на лошади через изгородь, я отказался от верховой езды… Что же касается женщин, прежде, когда я был молод, у меня случались слабости; но с тех пор, как мной овладела политика, я хочу остепениться и мечтаю о женитьбе.
Саквиль. Это означает, что ты влюблен. Браво!
Луи. Да. И дело уже далеко зашло. Я думаю, свадьба состоится. Во всяком случае, меня очень обнадеживают…
Саквиль. А хороша ли моя будущая племянница?
Луи. Вполне. Она богата… остроумна… у нее множество талантов. Из хорошей семьи… старая аристократия… влиятельная… Да я уверен, вы ее знаете: мадемуазель де Монришар.
Саквиль. Жюли? Но она совсем дитя.
Луи. Дитя девятнадцати-двадцати лет. Ее мать и правда выглядит молодо. Госпожа де Монришар весьма достойная женщина; она очень добра ко мне и с удивительным жаром способствует мне в моих мелких избирательных уловках. Вы часто с ней прежде встречались?..
Саквиль. Да.
Луи. Не правда ли, это… превосходная женщина?
Саквиль. Да.
Луи. Подлинно достойная; она пишет книги…
Саквиль. Книги?
Луи. Да, премированные Французской академией.
Саквиль. И о чем же?
Луи. О, замечательные книги! О женщинах… светской жизни, религии, будущем… Отцах Церкви. Обо всем, и стиль возвышенный… Говорят, будто Севен их правит, но я не верю.
Саквиль. Севен?
Луи. У ее дочери очаровательный характер… не слишком серьезный… она прекрасно воспитана.
Саквиль. Это, должно быть, ангел. У нее по-прежнему светлые, словно золотые, волосы?
Луи. Светлые? Да… то есть темные, светло-каштановые.
Саквиль. А глаза небесно-голубые?
Луи. Кажется, да.
Саквиль. Что значит кажется?
Луи. Никогда не знаешь, какого цвета девичьи глаза. В любом случае она восхитительна; и одевается чудесно. Сочетание цветов всегда безупречное. Жаль, нынче она в трауре. Вы знаете, что старый маркиз умер? Не большая потеря.
Саквиль. Нет.
Луи. Дядюшка, кузина де Понтье владела землями близ Морле!
Саквиль. Возможно.
Луи. Я уверен. Нужно, чтобы фермеры голосовали за нас.
Саквиль. Значит, ты вдруг стал политиком?
Луи. Вы же видите. Поговорите с ними об аренде… Есть способ заполучить их… Бретонцы падки до денег.
Саквиль. Ах, я в это не ввязываюсь… Честно говоря, друг мой, ты мне больше нравился в качестве атташе посольства. С чего это ты оставил дипломатию?
Луи. Я ее не оставил; но я не продвигаюсь по службе. Нынче, чтобы сделать какую-нибудь карьеру, нужно быть депутатом. Чтобы министры подумали о вас, нужно заставить себя бояться.
Саквиль. Мне казалось… ты сказал, что министр поддерживает твое избрание?
Луи. Безусловно.
Саквиль. Значит, он не знает, что ты собираешься воспользоваться им.
Луи. Напротив, это министр думает, что использует меня, если употреблять такую не слишком дипломатическую терминологию. Пусть себе думает, как ему больше нравится; но однажды в палате депутатов ему придется со мной рассчитаться. Впрочем, цель моя, прежде всего, стать депутатом… чтобы быть депутатом. Это солидно выглядит. Чтобы тебя принимали в обществе, надо быть либо депутатом, либо слишком умным. Я буду очень осторожен, очень рассудителен… всегда начеку. Я в хороших отношениях с оппозиционерами Морле… Я пообещаю им соль и треску… Но что с вами, дядюшка? У вас озабоченный вид.
Саквиль. Однако же, как ты осведомлен! Значит, ты изучал все эти вопросы? Я бы предпочел умереть, чем слушать что-либо о соли и треске.
Луи. Необходимо всему уделять внимание. Видите ли, дядюшка, в таком большом округе… соль… это очень важно… Взгляните, вот груда брошюр… я их все прочел и сделал пометы… Ах, меня это так увлекло!
Саквиль. В добрый час; но вынести на одних плечах одновременно и любовь, и выборы… Как тебе удается заниматься всем этим разом?
Луи. Избирательные интриги по утрам… любовное томление по вечерам.
Феликс(Луи, тихо). Сударь.
Луи. Чего тебе?
Феликс. Здесь мадемуазель Клеманс, она хочет войти.
Луи. Скажи, что я занят… что у меня дядюшка.
Саквиль. Это выборщик? Прими его.
Луи. Нет, дядюшка… Сам не знаю, почему я пытаюсь таиться перед таким солдатом, как вы. Это хористка, всего лишь хористка, навещающая меня время от времени.
Саквиль. Черт побери, еще и это!
Луи. Чего же вы хотите? Тут постоянно какие-то дела с департаментом изящных искусств. Этим нужна протекция, те выражают признательность. О, она совсем не обременительна… Даже удобно, поскольку на нее не уходит столько времени, как на светскую даму. Экономия времени, если хотите… Не угодно ли вам взглянуть на нее?