Конечно же, старый "Арапахо" просто припрятал денежки в укромном месте, и, конечно, Джек не взял себе ничего, кроме собственного жалованья (за что ему, конечно, можно было бы пришить "присвоение денег при отягчающих обстоятельствах"; но это уже другой вопрос); и, конечно же, нью-йоркская красавица на самом деле обручена с владельцем строительной конторы в Бронксе; так что, естественно, Джек и Эллен оказываются под занавес в двойном нельсоне - и все кончается ко всеобщему счастью.
Доведя скетч до совершенства, Харт и Черри дали пробный спектакль. Успех был сногсшибательный. Они одержали одну из тех редких побед в искусстве, которые буквально затопляют зрительный зал сверху донизу. Галерка рыдала; оголенный партер плавал в волнах слез.
Театральные агенты ходили по пятам за Хартом и Черри и совали им на подпись бланки контрактов с непроставленными суммами. И вылилось это все в пятьсот долларов еженедельно.
После спектакля, проводив Черри до порога ее пансиона, Харт снял шляпу и пожелал ей спокойной ночи.
- Мистер Харт, - сказала она серьезно, - не зайдете ли на минутку в гостиную? Перед нами открылась возможность заработать приличные деньги. И наша задача теперь - как можно больше сократить расходы, чтобы не тратить сверх нужды ни цента.
- Согласен, - ответил Боб. - Дело есть дело. Вы свои деньги распихиваете по банкам; а мне каждую ночь снится мой домик с поваром-японцем, и чтоб там больше ни живой души. Всякое соображение насчет того, как увеличить чистый доход, представляет для меня интерес.
- Зайдите же на минуту в гостиную, - еще серьезнее повторила Черри. - У меня к вам есть деловое предложение, как сократить расходы и помочь вам в осуществлении вашей мечты, а мне - моей. Сугубо деловое предложение.
Скетч "Кот издох - мышам раздолье" шел в Нью-Йорке с огромным успехом целых десять недель - для эстрадных театров срок немалый, - а потом уехал в провинцию. Не вдаваясь в детали, можно сказать, что он служил нашему дуэту верным и неисчерпаемым источником дохода, за два года нисколько не утратив своей шумной популярности.
Сэм Паккард, директор одного из нью-йоркских эстрадных театров, так говорил о Харте и Черри:
- Самая лучшая и самая порядочная эстрадная пара. Одно удовольствие - читать их имена в афишке. Спокойные, трудолюбивые, никаких истерик и сердечных страданий, на работу являются минута в минуту, после выступления - сразу домой, и оба такие джентльмены, ну прямо настоящие леди. Никогда еще актеры не причиняли мне меньше неприятностей и не внушали мне больше уважения к своей профессии.
И здесь, ободрав, наконец, всю шелуху, мы подобрались к зерну нашего рассказа.
В конце второго сезона "Мыши" вернулись в Нью-Йорк для второго прогона в летних театрах и на открытых эстрадах. Их с готовностью и на самых выгодных условиях включали в любую эстрадную программу. У Боба Харта домик его мечты был уже, можно сказать, в кармане, а Черри накопила столько банковских книжек, что пришлось ей покупать для них в рассрочку книжные полки.
Говоря это, я просто хочу убедить вас в том, что и среди актеров очень часто встречаются люди, которые живут во имя избранной цели - как, скажем, человек, мечтающий стать президентом, или бакалейщик, задумавший обзавестись собственным загородным домом, или благородная дама, собравшаяся сменить графский хрен на княжескую редьку. И при этом да будет мне позволено заметить, не для печати, что, идя к своей цели, они поистине способны порой свершать чудеса.
Слушайте же.
Во время представления "Мышей" в новом здании театра "Вестфалия" в Нью-Йорке Винона Черри почему-то нервничала. И, стреляя в фотографию на камине, она, вместо того чтобы попасть в лицо красотке и в медный кружочек, пустила пулю в шею Бобу Харту над левой ключицей. От неожиданности Харт упал замертво, а Черри картинно грохнулась в обморок.
Публика, полагая, что ей показали комедию, а не трагедию с женитьбой и примирением, радостно аплодировала. Единственный человек, не потерявший присутствия духа (один такой всегда найдется на месте подобных происшествий), дал знак опустить занавес, и две бригады рабочих сцены уволокли в разные стороны два распростертых тела. Объявили следующий номер программы, и веселье продолжалось.
У актерского подъезда был выловлен молодой медик, дожидавшийся своей пациентки с букетом алых роз наготове. Он внимательно осмотрел Харта и посмеялся от души.
- В газетах о вас не напишут, старина! - таков был его диагноз. - На два дюйма левее - и была бы повреждена сонная артерия. А так пусть бутафор оторвет у какой-нибудь хористочки от подола полоску валансьенских кружев и наложит вам повязку, потом поезжайте домой, там вас перевяжет районный доктор, и все пройдет. А теперь прошу меня простить, меня ждет тяжелобольная.
Боб Харт воспрянул духом и почувствовал себя гораздо лучше. Тут в помещение, где он лежал, пришел Винченте - Великий Фокусник, подлинный артист своего дела. Винченте, он же в быту Сэм Григгз из Брэтлборо, штат Вермонт, был серьезный человек, из каждого города посылавший игрушки и сласти двум маленьким дочкам. Он вместе с Хартом и Черри ездил по провинции и состоял с ними в дружбе.
- Боб, - озабоченно сказал Великий Фокусник, - слава богу, что рана не опасна. Девочка вне себя.
- Кто? - не понял Харт.
- Да Черри. Мы не знали, в каком ты состоянии, и не пускали ее к тебе. Директор и три девушки держат ее там из последних сил.
- Но я же понимаю, это несчастный случай, - сказал Харт. - Я на Черри не в обиде. Просто она не совсем хорошо себя чувствовала. Пусть не угрызается. Она человек деловой. Через три дня, доктор говорит, я снова смогу выступать. Так что незачем ей беспокоиться.
- Парень, - свирепо проговорил Сэм Григгз, нахмуря свой старый, обветренный, складчатый лоб. - Ты что, автомат или мужчина? Черри все глаза по тебе выплакала, все кричит: "Боб! Боб!" - и к тебе рвется, а ее держат за руки, за ноги, сюда не пускают.
- Чего это она? - недоуменно спросил Харт. - Через три дня возобновим выступления. Доктор говорит, рана не опасная. Она не потеряет на этом и половины недельного заработка. Несчастный случай, я понимаю. Чего это она?
- Да ты-то чего, слепой или дурак? - ответил ему Винченте. - Она тебя любит и чуть с ума не сошла оттого, что ты ранен. Что с тобой? Или она для тебя ничего не значит? Слышал бы ты, как она тебя зовет!
- Она… меня… любит? - повторил Боб Харт, приподнимаясь на груде размалеванных задников. - Черри меня любит? Да этого быть не может.
- Ты бы на нее посмотрел да сам послушал.
- Но говорю тебе, - сказал Боб садясь, - этого быть не может. Мне никогда ничего подобного и в голову не приходило.
- Тут двух мнений быть не может, - произнес Великий Фокусник. - Она голову потеряла от любви к тебе. Как ты мог быть таким слепцом?
- Но господи ты боже мой! - Боб вскочил на ноги. - Ведь теперь уже поздно. Поздно, говорю тебе, Сэм. Понимаешь? Поздно! Не может этого быть. Ты, наверно, ошибся. Не может быть. Тут что-то не так.
- Она плачет по тебе, - сказал Великий Фокусник. - Из любви к тебе она одна борется против троих и так громко зовет тебя, что дирекция не решается поднять занавес. Проснись и протри глаза.
- Из любви ко мне? - растерянно повторил Боб Харт. - Да говорю я тебе: поздно! Слышишь? Поздно. Мы же с ней уже два года женаты.
Золото, которое блеснуло
Перевод В. Азова.
Рассказ с моралью подобен москиту с его жалом. Он вам сначала надоедает, а после себя оставляет яд, который надолго отравляет нашу совесть. Поэтому лучше всего начать с нравоучения, чтобы сразу же с ним и покончить. Не все то золото, что блестит, - но иногда бывает благоразумнее подальше убрать пузырек с кислотой и воздержаться от испытания подлинности металла.
Вблизи того места, где Бродвей подходит к площади, над которой царит Правдивый Джордж, находится Литл-Риальто. Здесь можно встретить всех актеров района; это их штаб-квартира. "Никаких мягких, - говорю я Фроману, - два с половиной доллара за выход; ни центом меньше не возьму" - и ухожу.
К западу и к югу от царства Мельпомены лежат одна или две улицы, где тесно жмутся другу к другу представители испано-американской колонии в надежде создать себе хоть некоторую иллюзию тропической жары на беспощадном севере. Центром, вокруг которого сосредоточивается вся жизнь этой местности, является "Эль-Рефугио", кафе-ресторан, обслуживающий легкомысленных эмигрантов с юга. Из Чили, Боливии, Колумбии, из вечно шумящих республик Центральной Америки, с кипящих страстями Вест-Индских островов залетают сюда одетые в плащ и сомбреро сеньоры, выбрасываемые, подобно горячей лаве, из своих государств политическими извержениями. Сюда они являются, чтобы составлять заговоры, ожидать благоприятной минуты, добывать средства, вербовать флибустьеров, вывозить контрабандой оружие и военные припасы - одним словом, заниматься различными авантюрами. Здесь, в "Эль-Рефугио", господствует атмосфера, необходимая для их процветания.