После раннего завтрака он велел Ригзу ехать к церкви. Она стояла у самого моря, как и сказал Джемс, и была открыта. Сомс вошел. Старая серая церковка, смешные скамьи, запах сырости. Вряд ли будут на стенах дощечки с его фамилией. Дощечек не оказалось, и он вышел на кладбище, и там, среди могильных плит, его охватило чувство нереальности - все скрыто под землей, могильным плитам больше ста лет, ни одной надписи не прочесть. Он уже собрался уходить, как вдруг споткнулся, Неодобрительно вперив глаза в плоский камень, он увидел на его выветренной, замшелой поверхности заглавное Ф. Минуту постоял, вглядываясь, потом что-то дрогнуло в нем, и он опустился на колени. Два слова - первое, несомненно, начинается на Д, и есть в нем л и н; во втором - то самое заглавное Ф, а в середине что-то вроде с, и у последней буквы хвостик, как у т. Дата? Э, дату можно прочесть! 1777. Он тихонько поскреб первое имя и откопал букву о. Четыре буквы из слова "Джолион", три - из слова "Форсайт". Почти не оставалось сомнений, что он споткнулся о своего прапрадеда! Если старик дожил до обычного возраста Форсайтов, значит он родился в начале восемнадцатого века. Глаза Сомса жестким серым взглядом буравили камень, словно пытаясь добраться до глубоко зарытых костей, давно уже, вероятно, чистых, как палочки. Потом он поднялся с колен и отряхнул с них пыль. Теперь у него есть дата. И, полный непонятной бодрости, он вышел с кладбища и подозрительным взглядом окинул Ригза. Не видел ли тот, как он стоял на коленях? Но шофер сидел, как всегда, повернувшись спиной ко всему на свете, покуривая неизменную папиросу. Сомс сел в машину.
- Теперь мне нужен дом священника, или как его там.
- Хорошо, сэр.
Всегда он отвечает "Хорошо, сэр", а сам понятия не имеет, куда ехать.
- Вы бы лучше спросили дорогу, - сказал он, когда машина двинулась по изрытому колеями проселку. Этот тип скорей в Лондон вернется, чем спросит. Спрашивать, впрочем, было некого. Полное безлюдье прихода, где покоились его корни, поражало Сомса. Кругом были холмы и простор, большие поля, налево в овраге - лес, и почва, видно, неважная - не красная, и не белая, и не то чтобы бурая; вот море - то было синее, а скалы, насколько он мог разглядеть, - полосатые. Дорога свернула вправо, мимо кузницы.
- Эй, - сказал Сомс, - остановитесь-ка!
Он сам вышел спросить дорогу. Ригз все равно перепутал бы.
Кузнец бил молотом по колесу, и Сомс подождал, пока он заметит его присутствие.
- Где дом священника?
- Прямо по дороге, третий дом направо.
- Благодарю вас, - сказал Сомс и, подозрительно оглядев кузнеца, добавил:
- Что, фамилия Форсайт здесь еще известна?
- Что такое?
- Вы когда-нибудь слышали фамилию Форсайт?
- Фарсит? Нет.
Сомс испытал смешанное чувство разочарования и облегчения и вернулся на свое место. Вдруг бы он сказал: "Ну да, это моя фамилия!"
Быть кузнецом - почтенная профессия, но он чувствовал, что в его семье она не обязательна. Машина двинулась.
Дом священника задыхался в зарослях ползучих растений. Священник, наверно, тоже задохнулся! Сомс потянул ржавый звонок и стал ждать. Дверь отворила краснощекая девушка. Все было просто, по-деревенски.
- Мне нужно видеть священника, - сказал Сомс. - Он дома?
- Да, сэр. Как о вас сказать?
Но в эту минуту в дверях появился жидкий мужчина в жиденьком костюме и с жидкой бородкой.
- Это ко мне, Мэри?
- Да, - сказал Сомс, - вот моя карточка.
Наверно, думалось ему, можно расспросить о своем происхождении в каких-то особых, изысканных фразах; но они не подвернулись, и он сказал просто:
- Мои предки жили в этих местах несколько поколений назад. Мне хотелось поглядеть эти края и кой о чем расспросить вас.
- Форсайт? - сказал священник, глядя на карточку. - Имя мне незнакомо, но, полагаю, что-нибудь найдем.
Одежда на нем была старая, поношенная, и Сомсу подумалось, что глаза его обрадовались бы, если б умели. "Чует деньги, - подумал он, - бедняга!"
- Зайдите, пожалуйста, - сказал священник. - У меня есть кой-какие записи и старая десятинная карта. Можно посмотреть. Церковные книги ведутся с тысяча пятьсот восьмидесятого года. Я мог бы проглядеть их для вас.
- Не знаю, стоит ли, - сказал Сомс и прошел за ним в комнату, неописуемо унылую.
- Присядьте, - сказал священник, - я сейчас достану карту, Форсайт? Теперь я как будто вспоминаю.
Любезен до крайности и, наверно, непрочь заработать!
- Я был возле церкви, - сказал Сомс. - Она очень близко от моря.
- Да; в кафедре, говорят, в прежнее время прятали контрабандную водку.
- Я нашел на кладбище дату - тысяча семьсот семьдесят семь; могилы сильно запущены.
- Да, - сказал священник, роясь в шкафу, - это все морской воздух виноват. Вот карта, о которой я говорил. - Он принес большую потемневшую карту, разложил ее на столе, а углы придавил жестянкой с табаком, чернильницей, книгой проповедей и плеткой. Плетка была слишком легкая, и карта, медленно свертываясь, удалялась от Сомса.
- Иногда, - сказал священник, водворяя угол на место и глазами ища, чем бы придавить его, - из этих старых карт можно извлечь много полезного.
- Я подержу, - сказал Сомс, наклоняясь над картой. - К вам, верно, приезжает много американцев в поисках предков?
- Нет, не много, - сказал священник, и брошенный им искоса взгляд не понравился Сомсу. - Я помню двоих. А, вот, - и палец его опустился на карту, - мне так и казалось, что имя знакомое, - оно запоминается. Смотрите! На этом участке, у самого моря, пометка - "Большой Форсайт".
Снова что-то дрогнуло в Сомсе.
- Какого размера участок?
- Двадцать четыре акра. Вот тут, я помню, были развалины дома. Камни взяли во время войны на устройство тира. "Большой Форсайт" - подумайте, как интересно!
- Мне было бы интереснее, если бы камни остались на месте, - сказал Сомс.
- Там есть отметка - старый крест, об него всегда скотина чешется. У самой изгороди, на правой стороне оврага.
- Туда можно подъехать на машине?
- О да; в объезд оврага. Желаете, я проеду с вами?
- Нет, благодарю, - сказал Сомс. Мысль обследовать свои корни при свидетелях не улыбалась ему. - Но если вы будете так добры, что пороетесь пока в записях, я бы заехал после завтрака узнать результаты. Мой прадед, Джолион Форсайт, умер в Стэдмуте. Под камнем, который я нашел, лежит Джолион Форсайт, похоронен в тысяча семьсот семьдесят седьмом году - по-видимому, мой прапрадед. Вам, вероятно, удастся отыскать дату его рождения и, может быть, рождения его отца - порода была долговечная. К имени Джолион они, по-видимому, питали особую слабость.
- Я сейчас же возьмусь за дело. Это займет несколько часов. Сколько вы полагаете за труд?
- Пять гиней? - рискнул Сомс.
- О, это щедро. Я очень тщательно просмотрю записи. Теперь пойдемте, я объясню вам, как проехать. - Он пошел вперед, и Сомса кольнуло: джентльмен, а брюки сзади лоснятся.
- Поедете этой дорогой до разветвления, свернете влево мимо почты и дальше, в объезд оврага, все время забирая влево, увидите ферму "Верхний Луг". Дальше - до спуска; на правой руке есть ворота - войдите и окажетесь на верхнем конце того поля; впереди увидите море. Я так рад, что мог кое-что найти. Может, на обратном пути позавтракаете у нас?
- Благодарю вас, - сказал Сомс, - вы очень добры, но я захватил завтрак с собой. - И сейчас же устыдился своей мысли: "Что же, он думает, что я скроюсь не заплатив?" Он приподнял шляпу и сел в машину, держа наготове зонт, чтобы тыкать им в спину Ригза, если тот, по привычке, свернет не в ту сторону.
Он сидел довольный, время от времени тихонько пуская в ход зонтик. Так! В дни крестин и похорон они перебирались через овраг. Двадцать четыре акра - участок порядочный. "Большой Форсайт"! Наверно, были и "Маленькие Форсайты".
Упомянутая священником ферма оказалась беспорядочным скоплением старых построек, свиней и домашней птицы.
- Поезжайте дальше, пока не начнется спуск, - сказал он Ригзу, - да не спешите, справа будут ворота.
Ригз, по своему обыкновению, гнал, а дорога уже шла под гору.
- Стойте! Вот они! - Машина остановилась на довольно неудобном повороте.
- Проскочили! - сказал Сомс и вышел. - Подождите здесь! Я, возможно, задержусь.