Снизу, от узла связи, изо всех сил бежала девушка в гимнастерке, перетянутой ремнем, в узкой защитной юбке, в тяжелых кирзовых сапогах, смешно и трогательно хлюпающих на стройных ногах. Берета на ней не было, и черные волосы метались вокруг головы. Она, задыхаясь, лезла по крутому откосу, счастливая, восторженная, светлая. Торопясь обрадовать людей, она забыла обо всем на свете и, всегда обычно осторожная и скромная, сейчас совсем по-детски поддернула узкую юбку, бесстыдно сверкая голубой каймой стандартных армейских штанишек.
- Товарищ генерал!..
Он понял, что означает этот звонкий, ликующий крик. Понял и бросился к ней, оглушительно заорав:
- Молчать!..
От грозного окрика девушка споткнулась, упала, не отрывая глаз от подбегавшего генерала.
- Товарищ…
- Молчать!.. - второй раз рявкнул он и, запыхавшись от бега, остановился над нею.
Сзади него тут же выросла фигура разведчика. Девушка снизу вверх посмотрела на них, все еще продолжая улыбаться.
- Мир!..
- Нет, - твердо сказал он и опустился рядом с нею на колено. - Нет мира, ефрейтор. Бой идет. После боя мир будет. Поняла?
- Поняла. - Она послушно покивала, улыбаясь. Слезы текли по ее щекам, и она совсем не по-ефрейторски шмыгала носом. - Мир, товарищ генерал. Война кончилась.
Генерал глядел на ее счастливое, зареванное лицо, и острая боль на мгновение сжала сердце. Он опустил голову, наткнулся глазами на круглое, перепачканное землей колено и сразу же поднялся.
- Встать, - негромко скомандовал он, и девушка, поспешно одернув юбку, тотчас же вскочила и опустила руки по швам. - Вытрите слезы.
Она машинально пошарила по поясу, по обшлагам гимнастерки и, виновато улыбнувшись, стала вытирать лицо ладонями. Генерал достал платок, стесняясь, сунул ей в руку.
- Идите к себе и не выходите. И всем скажите, чтобы носа не смели показывать. И никому ни слова. Идите.
- Есть, - шепотом сказала она и пошла вниз, зажав в руке скомканный генеральский платок.
Многие видели эту встречу, слышали крик, но никто не знал, о чем говорил генерал с радисткой. Знал только рослый разведчик Мелешко, которому капитан приказал охранять генерала, но он молчал, понимая, что в бою не следует делиться такой новостью.
- Хороши ножки, - заметил рыжеватый разведчик и вздохнул. - На такие бы ножки да классные туфельки.
- Нашему Феде Гонтарю абы ножки, - усмехнулся другой разведчик. - А вот чего она бежала…
- Нет, точно: классная девка, - опять начал Федор. - Главное - дичок. Полгода воюет, а никто в корпусе и похвастать не может, что в руках подержал.
- Один, кажется, пробовал, - скупо улыбнулся капитан. - Пробовал, а потом неделю рожу у санинструктора чинил.
Разведчики засмеялись.
- Я еще не пробовал, - сказал Федор. - Это так, разведка боем.
Грохот заглушил его слова: немцы начали энергичный и бессистемный обстрел. Солдаты попрятались в наспех отрытые щели. Прятались они с шутками, уже не испытывая ни страха, ни даже привычного нервного напряжения.
- Пугает фриц напоследок.
- Боекомплект расходует, чтоб драпать легче было!
- Ну, паразит, я тебе эту мину попомню!..
- Сейчас полезут, - сказал генерал и, не обращая внимания на мины, пошел к водонапорной башне.
Мелешко шагал след в след, почти наступая на пятки. Генерал рассердился:
- Что ходишь как тень? Влепит в спину на прощание…
- У вас свой приказ, а у меня - свой, - ворчливо отозвался разведчик.
По шаткой лестнице они поднялись наверх. Башня гудела от разрывов. Генерал приник к стереотрубе, произнес, не оглядываясь:
- Петя, на прямой - в третью бригаду. Скажи, чтоб перестроились уступом справа. И чтоб Голубничий не зарывался!
- Есть, - сказал молодой и очень молчаливый адъютант. Он загрохотал сапогами по лестнице. Навстречу, пыхтя, поднимался полковник Ларцев:
- Куда, орел?
- В третью.
- Передай, что персональное дело Вовченко слушать сегодня не будем в связи с…- Он спохватился, посмотрел на адъютанта. - В общем, переносится.
- Понятно! - сбегая вниз, крикнул Петя. - В связи с тем самым!..
Полковник, отдуваясь, взобрался наверх. Налет кончился, и сразу стал слышен далекий гул танковых моторов.
- Пошли, - сказал генерал. - К перевалу рвутся, черти. Передай Филину, чтоб обороняться и не думал. Пусть наступает левым крылом по лощине.
- Есть, - ответил лейтенант-связист, лично обслуживающий генеральскую рацию. - "Герань", я - "Ландыш", я - "Ландыш"…
- Надоел мне этот цветочный флирт, - вздохнул полковник. - В жизни стольких цветов не видел, скольких за войну наслышался. И откуда у связистов такая склонность?
- Ботаники все, - проворчал генерал, не отрываясь от окуляров трубы. - Нахально лезут немцы, очень нахально. Скажите Колымасову, чтоб начинал атаку на мост.
- А не рано? - осторожно спросил полковник.
- Чего тянуть? И так последними остались.
Лейтенант вновь припал к своей рации, вызывая далекого Колымасова:
- "Лютик", "Лютик", я - "Ландыш"…
Слева - совсем рядом - ударили выстрелы. Капитан бросился к пролому, выглянул: стреляли в лесу, метрах в трехстах от башни.
- Что там еще? - недовольно спросил генерал.
- В лесу-то? - не оглядываясь, переспросил капитан. - В лесу минометчики наши стоят.
- Может, немцы просочились? - предположил Ларцев.
- Пошлите кого-нибудь узнать, - нетерпеливо сказал генерал: Колымасов уже начал атаку, и все внимание генерала занимал теперь мост.
Капитан молча спустился вниз. У входа в башню стоял младший лейтенант: его опять обуял страх, что он не успеет выстрелить в этой войне.
- Товарищ капитан, разрешите…
- Возьмите отделение и проверьте, что за стрельба в лесу.
- Есть! - радостно крикнул лейтенантик и, путаясь в шинели, побежал к щелям, на бегу вытаскивая из кобуры тяжелый "ТТ". - Отделение, за мной!..
Он бежал через поле, спотыкаясь и шарахаясь от случайных снарядов. Солдаты вразброд бежали следом, и в беге их было что-то усталое и равнодушное: так спешат на скучную, осточертевшую, но, увы, необходимую работу.
А стрельба в лесу продолжалась. Тренированное ухо уловило бы в этой стрельбе целую гамму звуков. Гулкие винтовочные выстрелы, злую автоматную очередь, сухой и короткий треск пистолетов. Но для мальчика-командира все выстрелы звучали одинаково и говорили только об опасности, и снова - в который раз! - страх погибнуть в последние мгновения войны зашевелился в нем, и, чтобы заглушить его, мальчик вдруг тоненько и одиноко закричал:
- Ура!
Солдаты бежали молча, грузно топая сапогами по сырой земле, а младший лейтенант, размахивая пистолетом, одиноко кричал, пока его не нагнал усатый пожилой сержант.
- Зря вы кричите, товарищ лейтенант, - добродушно сказал он. - Во-первых, фрицы все равно ничего не слышат, а во-вторых, дыхание сорвете.
Вспотев от стыда, младший лейтенант сразу замолчал и опустил затекшую руку с пистолетом. Сердце его билось часто и неровно, но он задохнулся не от крика, а от волнения, потому что был значительно моложе и тренированнее своих солдат - в большинстве пожилых, как это всегда бывало в комендантских взводах.
Они успели пробежать две трети расстояния до леса, когда оттуда густо высыпали люди.
- Ложись! - приказал младший лейтенант, падая на землю.
- Да свои это! Свои! - закричал пожилой сержант.
И опять младшему лейтенанту стало очень стыдно и досадно: его солдаты полукругом стояли над ним, и он встал, пряча глаза и с излишней старательностью отряхивая измазанную шинель.
Солдаты действительно были своими. Они бежали по полю, размахивая оружием, и что-то неразборчиво и недружно кричали. Кто-то стрелял в воздух, кто-то вдруг пустил в небо красную ракету, а вслед за ней - белую, и, когда ракеты эти с шипением поднялись вверх и вспыхнули там, пожилой сержант зачем-то снял пилотку и тихо сказал:
- Вот оно, товарищи. Вот оно… Кончилась, значит, война…
2
- Застрял Колымасов! - гневно сказал генерал. - Сергей, машину!..
Один из автоматчиков, постоянно сопровождавших генерала, кубарем скатился с лестницы.
- Вон в чем дело! - громко сказал Ларцев, наблюдавший за встречей возле леса. - Узнали, обормоты. Ракеты пускают. Разнесут теперь по всему корпусу…
- Предупредить! - крикнул генерал. - Командира - под суд! Под вашу ответственность, Сергей Иванович. - Он оторвался от стереотрубы, поправил фуражку. - Я - к Колымасову.
У башни уже стоял "виллис". Автоматчик сидел сзади. Рядом с ним молча расположился угрюмый Мелешко.
- К Колымасову, - сказал генерал, садясь впереди. - Быстро, Сергей!
Два "виллиса" почти одновременно отъехали от башни: один направился через поле к радостной солдатской группе, до сих пор самозабвенно пускавшей в небо ракету за ракетой; второй спускался вниз, туда, где гулко рвались снаряды.
Пойма реки была густо расчерчена танковыми следами. Жирная весенняя земля, кое-где уже покрытая свежей травой, глухо вздрагивала от частых разрывов. "Виллис" швыряло из стороны в сторону, но водитель не снижал скорости: генерал любил бешеную езду. Пригнувшись к рулю, шофер остервенело крутил его, шестым чувством угадывая безопасное направление. Комья земли стучали в кузов, уже дважды пробитый осколками, но маленькая юркая машина каким-то чудом еще была цела, еще вертелась среди разрывов, рыская из стороны в сторону.