- Нет, не понял.
Директор пристально взглянул на Чайкина своими плутоватыми глазами и проговорил:
- Я пришел предложить вам выгодное дельце…
- Какое?
- Участвовать в этой пьесе.
- То есть как это?
- А так… Когда дом будет в пламени, вы подыметесь по лестнице и снесете ребенка. Разумеется, после этого вы не попадете в госпиталь! - смеясь прибавил директор, - огонь театральный не обожжет… Вы только вымажете лицо сажей, когда будете спускаться… И по окончании спектакля получите пятьдесят долларов. Хотите на десять представлений условие? Публика валом повалит, когда прочтет, что настоящий мистер Чайк будет спасать в общедоступном театре ребенка. Пятьдесят долларов за то только, чтобы подняться по лестнице и вымазать себе лицо сажей, - согласитесь, плата хорошая. Что вы на это скажете? Согласны, разумеется, получить пятьсот долларов в десять дней, а? - спрашивал директор, подмигивая глазом.
Чайкин в первую минуту ошалел: до того ему казалось странным и смешным это предложение - показываться перед публикой в театре и проделывать "не взаправду" то, что он сделал, рискуя своею жизнью.
И, добродушно рассмеявшись, он наконец ответил:
- Не согласен.
- Понимаю. Вы полагаете, что я должен семьдесят пять долларов предложить за вечер? - спросил директор, не без уважения к сообразительности Чайкина.
- Совсем не согласен…
- Значит, сто хотите? Что ж!.. Я заплачу вам и сто… так и быть… Тысячу долларов получить приятнее… А может, и больше, если пьеса будет иметь успех и выдержит больше десяти представлений… Вы ловкий парень, мистер Чайк. Понимаете выгоду своего положения!
Но когда в ответ на слова директора Чайкин объяснил, что он ни за какие деньги не пойдет, как он выразился, "срамиться" перед публикой, янки вытаращил на него глаза и, сердито сплюнув, поднялся с места и проговорил:
- У меня в театре срамиться?.. Чистые денежки получать, значит - срамиться?.. Отказаться от моего предложения - так это действительно значит осрамиться перед здравым смыслом! Прощайте, сэр. Очень жалею, что считал вас более сообразительным джентльменом.
И, кивнув головой, директор пошел к двери.
Однако у дверей он остановился и, повернувшись к Чайкину, крикнул:
- Сто двадцать пять, и ни цента более!
Чайкин в ответ рассмеялся. Директор, пробормотав какое-то ругательство, скрылся за дверями и, увидевши в коридоре сиделку, спросил ее, указывая на двери комнаты Чайкина:
- Этот русский в своем уме?..
- Кажется.
- Сомневаюсь! - произнес директор и направился к выходу.
Когда сиделка вошла к Чайкину, он все еще улыбался, вспоминая директора и его предложение.
- Верно, веселый гость был у вас, Чайк? - спросила сиделка.
- Очень потешный… директор театра.
- Зачем же он у вас был? Что ему от вас надо?
Чайкин рассказал и объяснил, какие деньги предлагал ему директор.
- То-то он вас сумасшедшим считает! - со смехом объявила сиделка.
- За то, что я отказался?
- Разумеется. Тысячу долларов не скоро заработаешь.
- И вы считаете меня сумасшедшим? - смеясь спросил Чайкин.
- О нет… На такую работу, какую предлагал вам директор, и я бы не пошла на вашем месте, Чайк.
- Еще бы! Вы вот тут трудитесь по-настоящему, людям на пользу… И как я поглядел, так вижу, что очень трудная ваша работа ходить за больными, особенно за тяжкими…
- Трудная, Чайк! - отвечала сиделка.
Она была не старая девушка, и лицо ее, задумчивое и кроткое, сохраняло еще остатки былой красоты.
- Теперь еще я привыкла, а прежде тяжело было смотреть на людские страдания и утешать умирающих… говорить, что они поправятся, когда знаешь, что дни их сочтены…
- Никогда не забуду, как вы за мной ходили, мисс Джен! Вы да мисс Кэт меня и выходили!.. - с чувством проговорил Чайкин.
Мисс Джен промолвила:
- Да, вы очень были опасны, Чайк. Мы думали, что вы не выживете. И какие ужасные страдания вы перенесли и с каким терпением! Таких терпеливых мужчин, как вы, я не видела! - прибавила сиделка, взглядывая ласково, точно мать на ребенка, на своего пациента.
- А я не знал, что был так опасен.
- Не знали? Особенно доктора боялись за вас после операции. Не рассчитывали, что вы ее вынесете…
Чайкин с любопытством слушал о том, как он был плох, и теперь, почти здоровый, пополневший и чувствовавший в себе прежние силы, внутренне радовался и еще более проникался благодарностью и к докторам, которые его лечили, и к сиделкам, которые первые дни не отходили от него.
Особенно привязался он за время своей болезни к мисс Джен, которая была всегда так спокойно ласкова, так умело, ловко и в то же время без проявления хотя бы малейшего неудовольствия ходила за ним и одним своим видом как-то успокаивала больного.
- И давно вы так трудитесь, мисс Джен?
- Скоро десять лет, Чайк! - ответила девушка.
- Надо к такому делу особенную склонность иметь… Без этого не вынести таких трудов.
- Надо немножко любить ближнего - вот и все… А я поступила сюда после того, как научилась понимать страдания ближних. Прежде я этого не понимала. Я жила очень богато, Чайк… Я тратила на свои наряды столько, что и вспомнить стыдно… И у меня был жених, миллионер… Но, к счастию, я вовремя поняла весь ужас такой жизни, встретившись с одной несчастной семьей, и уехала от отца… Мать я давно потеряла.
- А отец ваш знает, где вы?
- Теперь знает.
- А раньше?
- Не знал. Но он обо мне получал известия.
- А жених ваш?
- Жених?! - переспросила мисс Джен, и на ее лице появилась горькая усмешка. - Он, как я узнала вскоре, назвал меня сумасшедшей и через месяц женился на другой девушке, богатой не менее, чем была я.
Чайкин слушал и проникался еще большею восторженностью к этой девушке, отказавшейся от богатства и поступившей на трудную должность сиделки. И у него невольно вырвался вопрос:
- И вы, мисс Джен, никогда не жалели о прошлой жизни?
- Первый год жалела и хотела было вернуться к отцу в Бостон.
- И все-таки остались?
- Как видите. И уж теперь отсюда никуда не уйду! - с веселой улыбкой произнесла мисс Джен. - И если вы приедете в Сан-Франциско и захотите повидать свою сиделку, то найдете меня здесь. И я очень рада буду вас видеть, Чайк.
- Разумеется, я к вам приду… Еще бы не прийти… Я за вас богу молиться буду! - говорил Чайкин.
- Вы, Чайк, преувеличиваете… Не будем об этом больше говорить… Чего вы хотите на завтрак?
- Все равно…
- А вот и Дун идет… Так вы не скажете, чего хотите?.. Котлету телячью хотите?
- Хочу.
- И зелени?
- Съем.
- И кусочек сладкого пирога… не правда ли? Я вам все это принесу через час и бутылку вина принесу, а пока вы поболтайте со своим приятелем… - И пожавши руку Дунаеву, сиделка ушла из комнаты.
- Ну, брат Дунаев, и сиделка! - воскликнул Чайкин.
- А что?
- Святой человек… По правде живет.
И Чайкин рассказал о том, как мисс Джен отказалась от богатой жизни, чтоб ходить за больными.
Дунаев был изумлен и не без гордости произнес:
- Вот тебе и американка!
- То-то, и я подивился.
- Ты полагал, что все американцы жадны до денег?
- Полагал, а теперь вижу, что дурак был… зря говорил. Везде есть праведные души…
Дунаев между тем рассказал, что он нанялся капитаном и через неделю двинется в путь. Обоз небольшой - всего тридцать фургонов.
- А еще другую новость сообщу: Билль приехал.
- Когда?
- Часа два тому назад. Я заходил в контору и видел Билля… Он обещал в четыре часа быть у тебя… Обрадовался, что ты поправился… Все о тебе расспрашивал.
Чайкин, в свою очередь, рассказал Дунаеву о посещении директора театра, и оба приятеля весело смеялись. Даже Дунаев, несмотря на то, что считал себя американцем, понял, что директор сделал уж чересчур смелое предложение.
- А деньги он на тебе бы нажил, Чайкин! - добавил, смеясь, Дунаев. - Публика пошла бы смотреть на тебя. Ты ведь в газетах везде пропечатан. Оказал, значит, себя русский человек, настояще оказал, каков он есть! - с неменьшею гордостью за русского проговорил Дунаев.
Через полчаса явился Старый Билль. Встреча его с Чайкиным была сердечная.
Дунаев уже успел рассказать Биллю обо всем, что было с Чайкиным за время отсутствия Билля, и Билль не без горделивого чувства смотрел на бывшего своего пассажира и друга.
- А вы, Билль, благополучно приехали? - спрашивал Чайкин. - На дороге спокойно?
- Не совсем, Чайк, не совсем.
- Агенты шалят?
- Агентов я не встречал по дороге, а индейцы вышли на боевую тропу и нападают на ранчи и на проезжающих… пощады не дают, скальпируют. Помните мексиканца трактирщика?
- Помню.
- Убили его.
- И жену?
- Жену увели в плен, а из ранчи унесли всю водку. Теперь против сиуксов из фортов войска послали… Сиуксы скроются до нового случая… Ненавидят они янки.
- За что?
- За то, что янки сюда пришли и занимают их земли, за то, что буйволы убегают дальше и индейцам труднее охотиться, за то, что янки не по-братски с ними обращаются и спаивают их, вот за что, Чайк… И, надо сказать правду, янки виноваты во многом. Можно бы с индейцами ладить. Я жил среди них и знаю этот народ. Добром дело не кончится! - прибавил Билль.
- Что же будет?
- Отгонят индейцев с их мест подальше от дороги и в конце концов уничтожат их. Сила на стороне янки. Пришлют сюда побольше солдат - и будет новая резня… Такие резни уже прежде бывали… Я помню их.