И Билль продолжал вести беседу с лошадьми. Казалось, пение пассажиров привело его совсем в особенное настроение, и суровый Билль сделался добродушен и даже болтлив, к удивлению Чайкина и Дунаева.
Они, вероятно, и не догадывались, что добродушное настроение Билля зависело отчасти от них. И если Билль, наверное, не подал бы голоса за обоих своих пассажиров при выборах в президенты республики, то, тоже наверное, сделал бы для них все, что только было бы в его возможности, - до того понравились ему оба пассажира, и в особенности Чайк, после его защитительной речи. Билль, впрочем, по-прежнему считал ее ни с чем не сообразной галиматьей, но эта галиматья тем не менее окончательно покорила сердце Билля и заставила его менее скептически смотреть на тех людей, которых он возил и встречал на большой дороге между Денвером и Сан-Франциско.
- Послушайте, Чайк! - окликнул Старый Билль Чайкина, повернув к нему голову.
- Что, Билль?
- Вы долго пробудете во Фриски?
- Не знаю. Как выйдет место по письму.
- Во всяком случае, день пробудете?
- Полагаю.
- В таком случае не хотите ли вы и Дун пообедать вместе во Фриски, а?.. И позвольте вас угостить… обедом и бутылкой вина… Если согласны, зайдите ровно в шесть часов в контору дилижансов… Mongomerry-стрит, двадцать. Я буду вас ждать. Идет?
- Идет, Билль!
- Благодарю вас, Билль!
- Очень рад, джентльмены… А вот и станция… Мы там пообедаем в комнате. Небось проголодались, джентльмены?
- Очень, Билль! - отвечал Дунаев.
- А вы, Чайк?
- Я мог бы и потерпеть, если бы нужно было.
- Ооох… Слишком терпеливы вы, Чайк… Как бы вы не провалились здесь с вашим терпением. Пожалуй, вам и жалованья не будут платить, а вы все будете терпеть?
- Зачем не платить жалованья?..
- А затем, что вас только ленивый не надует, вот зачем… Ну да вас переделать невозможно. И не надо. Оставайтесь всегда таким, Чайк… Да хранит вас господь! Ну вот и приехали! - прибавил Билль, заворачивая лошадей в ворота небольшой уединенной ранчи.
2
Через десять минут все трое сидели за небольшим столом, в маленькой полутемной и прохладной комнате.
Красивая молодая мексиканка, жена владельца ранчи, пожилого человека, тоже родом из Мексики, одетая в какую-то легкую яркую ткань, с ленивой грацией подошла к столу, держа в маленькой бронзового цвета руке горшок с молоком и несколько ломтей белого хлеба.
- Вот все, что я могу предложить гостям! - приветливо сказала она певучим голосом на плохом английском языке, ставя молоко на стол. - Больше у меня ничего нет, джентльмены. Соленую свинину вы есть не станете. Ваша, конечно, свежее! - прибавила она, вскидывая свои большие черные сверкающие глаза по очереди на трех гостей и задерживая свой взгляд чуть-чуть дольше на Чайкине.
Билль сказал, что у них все есть, и даже фазаны к жаркому, поблагодарил за молоко и хлеб и предложил хозяевам вместе пообедать.
Но красивая брюнетка отказалась. Отказался и мексиканец.
Пока Дунаев нарезывал ветчину, Билль спрашивал хозяина:
- Проезжие перед нами были, Диего?
- Были, Билль.
- Кто такие?.. Не прикажете ли стаканчик рома, Диего? А синьора пьет?
- Синьора не пьет, Билль, по-старому! - отвечал мексиканец. - Ей рано еще пить! - прибавил он. - Ваше здоровье, джентльмены!
И мексиканец выцедил ром с наслаждением пьяницы.
- Еще, Диего?
- Можно и еще.
- Не много ли будет, Диего? - вдруг проговорила его жена, и темные ее глаза сверкнули холодным блеском.
- А ты еще здесь? Ты шла бы, Анита, отсюда. Не надо мешать джентльменам! - строго проговорил Диего.
- Синьора нам не мешает… Чайк! угостите синьору персиками, если она отказывается с нами пообедать.
Чайкин встал, чтобы поднести корзину, но мексиканка уже подошла и сама взяла несколько персиков, поблагодарив Чайкина ласковым взглядом, и присела в отдалении.
Диего между тем выпил второй стаканчик.
- Так кто такие проезжали, Диего?
- Фургон с пионерами…
- А еще?
- Верховой.
- Не знаете, кто такой?
- Видал где-то, а не знаю.
- Какой он из себя, Диего?
- Рыжеватый, среднего роста…
- Со шрамом на щеке?..
- Именно…
- А лошадь его вороная?
- Да. Я знаю эту лошадь, - это черная кобыла Джима.
- В котором часу он у вас был, Диего?
- В котором часу?.. В котором часу это было, Анита?.. Еще ты подавала тому джентльмену свинину, хлеб и кофе… И он так торопился ехать.
- Да так часа три тому назад…
- Это верно, синьора?
- Полагаю, что верно! - с достоинством отвечала мексиканка.
После этого Билль принялся есть. Не отставали от него и пассажиры, с особенным удовольствием напавшие на свежий мягкий хлеб, которого они давно не видали. После ветчины принялись за фазанов. Жаркое, приготовленное Дунаевым, оказалось превосходным.
- А что, Диего… Не пора ли и лошадей закладывать? - сказал Билль. - Только хороших дайте под почту.
- Дам лучших, Билль. Пойдем, Анита! - обратился Диего к жене.
- Еще персиков, синьора! - предложил Билль.
Анита отказалась.
- Бери, когда предлагают! - проговорил Диего и толкнул Аниту к столу.
Та вспыхнула и, словно бы извиняясь за грубость мужа и желая показать свою деликатность, взяла один персик. Но Билль заставил взять ее целый десяток. И тогда супруги ушли.
- Слышали, джентльмены… этот подлый товарищ Дэка опередил нас. Он будет в Сакраменто на день раньше нас, и, следовательно, они нас действительно могут встретить у Старого дуба, как предполагает Дэк. Но мы к Старому дубу не поедем.
- А как мы поедем, Билль?
- Я знаю старую, заброшенную дорогу, которая далеко в стороне от большой… Завтра на нее свернем, и, пока молодцы нас будут поджидать у Старого дуба, мы будем подъезжать к Сакраменто. Дорога, правда, скверная, но лучше ехать по скверной, чем по хорошей… Так мудрено или нет не встретиться с агентами? - шутливо промолвил Билль, обращаясь к Дунаеву.
- Не мудрено! Виноват, Билль! Я и забыл об этой дороге. Слышал только, что была дорога.
- А я по ней ездил и знаю ее хорошо! - сказал Билль, отхлебывая от кружки молоко. - Чайк прав, положившись на Билля! Агенты не увидят ни ваших денежек, Чайк, ни денежек Дуна…
Оба супруга вошли в комнату.
- Что, готовы лошади, Диего?
- Сейчас будут готовы.
- Что мы вам должны?
- Ничего, Билль! - отвечал Диего.
- А молоко и хлеб?
- Стоит ли говорить о таких пустяках. Зато вы меня угостили ромом, а Аниту персиками.
- Ну, как хочешь… Спасибо за угощенье… Да вот еще что: сегодня ночью, верно, к вам приедет один верховой на серой лошади. Зовут его Дэк… Не забудете?
- Я ему напомню, Билль! - сказала Анита.
- Так скажите Дэку, верховому на серой лошади, что Старый Билль и его пассажиры кланяются ему и благодарят.
- А за что благодарят? - спросила мексиканка.
- Он знает. А вам, синьора, знать этого не нужно!
- Да я и не желаю! - обидчиво промолвила Анита.
- Готовы лошади! - крикнул маленький негр, показываясь в дверях.
- Прощайте, синьоры!
- Прощайте, Билль! прощайте, джентльмены! Счастливого пути!
Когда фургон отъехал от ранчи, Старый Билль обернулся к пассажирам и проговорил:
- От хлопот, я думаю, мы избавимся благодаря тому, что Дэк оказался порядочным парнем… А не то пришлось бы нам посчитаться с агентами. Вы ведь не согласились бы отдать им свои пять тысяч и пожитки в придачу по первой их просьбе?
- Не согласился бы.
- И, значит, была бы жаркая схватка… Вы ведь знаете, Дун, агенты не любят, если им вместо денег показывают, как стреляют револьверы…
- Знаю, Билль.
- И я, признаться, предпочитаю такой образ действий со стороны пассажиров. Но, во всяком случае, это главным образом их дело, а не мое, и если они не согласны охранять свои денежки, то и я не смею пристрелить агента и… молчу… Со мной был раз такой случай… Вез я четырех пассажиров… здоровые и сильные были джентльмены. Я их предупредил, что агенты шалят и могут напасть, и спрашиваю, что они думают в таком случае делать.
- Что же они?
- Струсили, Дун, очень струсили, говорят: "Лучше отдать деньги, чем быть убитым. Деньги наживешь, а жизни не вернешь". Положим, это справедливо, но, с другой стороны, нельзя же позволять себя грабить… Поговорили мы об этом, а на следующий вечер подъехали к нам три джентльмена в масках, верхом, и просят меня остановиться… "А не то, говорят, мы лошадей остановим пулями…" И пассажиры просят остановиться… Ну, я остановился и до сих пор не могу вспомнить хладнокровно, что три агента безнаказанно обчистили четырех пассажиров… Оставили им только сапоги да нижнее белье. И еще посмеялись после: "Добрые, говорят, у вас пассажиры, Билль. Возите таких почаще". С тем и уехали.
- Действительно, добрые… Таких редко встретишь в здешней стороне, Билль! - заметил Дунаев.
- То-то, редко… Да и пассажиры эти не янки были.
- А кто?
- Евреи.
- Трусливый народ. И на много их всех обчистили, Билль?
- Тысяч на пять долларов. Они потом точно исчислили свои убытки… И один из них, старый еврей, утешал товарищей тем, что агенты их только на пять тысяч обчистили, а не увели их… "Тогда, говорит, агенты могли бы лучший гешефт сделать… Выкуп побольше требовать".
- Разве они были богатые?
- Имели деньги во Фриски, в банке, и все вместе сто тысяч стоили.
- А по-моему, - вдруг заговорил Чайкин, - лучше все отдать, чем убить человека!