- Пролежал я около трех месяцев в одной уединенной ранче… Горячка была… На ранче говорили, что подняли меня без чувств на дороге… И когда я выздоравливал, то в это время я и думал о своей жизни и понял, какая она была позорная. И почувствовал к ней отвращение и дал себе слово стать другим человеком. Чтобы не было искушения в городах, я остался на ранче, отработал то, что был должен хозяину за мое содержание во время болезни, хоть он, добрый человек, этого и не требовал, и после уехал из южных штатов, чтобы больше никогда в них не возвращаться.
- Куда ж вы уехали, Билль? - спросил Дунаев.
- На Запад… Б Канзас… Тогда еще там жили индейцы.
- Что ж вы делали?
- Охотником был… Слонялся один с места на место…
- А индейцы вас не трогали?
- Не трогали. Я им зла не делал, и они мне не делали. Мы дружны были… Все меня звали и называли Белым Охотником. В таком одиночестве я пробыл, джентльмены, лет семь и, когда почувствовал, что нет для меня больше искушений, вернулся в город… Там открывалась компания дилижансов, и меня взяли кучером… С тех пор я и езжу по этой дороге, джентльмены, и надеюсь до смерти ездить и благополучно довозить пассажиров и почту, охраняя их от агентов.
- Не любите вы их, Билль! - заметил Дунаев.
- От этого и не люблю, что сам был агентом и знаю, как подло нападать исподтишка, и часто на безоружных людей. Есть здесь разбойники, которые и женщин не жалеют… Недавно была убита одна женщина вместе с мужем…
- А за что повесили Томми? За то дело?
- Нет! то дело так и осталось в тайне, - Томми ловко припрятал концы. Он уехал из страны на север и, как после я узнал, был повешен за убийство… Мне случайно попалась потом газета, в которой был напечатан судебный отчет и отчет о его казни. И на суде держал себя хорошо и умер без страха… Однако долго же не идет почта! - круто оборвал Билль разговор и сделался прежним серьезным и суровым и малоразговорчивым Биллем.
- Не случилось ли чего-нибудь! - заметил Чайкин.
- Здесь тихо. Не пошаливают. Да и кому охота нападать на письма.
Наступило молчание.
Между тем два фазана были ощипаны, выпотрошены и вымыты в свежей воде.
- Что с ними теперь делать, Билль? - спросил Дунаев.
- Я полагаю зажарить их, Дун.
- А успеем до прихода почты?
- Не успеем, так дожарим на станции, где будем обедать.
Чайкин собрал сучьев и развел огонь. Когда образовалась горячая зола, Дунаев обвернул фазанов в свежие листья и всунул в золу, наблюдая, чтобы жаркое пропеклось со всех сторон.
Сзади вдруг послышался лошадиный топот.
Билль обернулся и схватился за ружье.
Всадник скакал во всю мочь по дороге… Он подскакал к костру и спрыгнул с лошади.
- Дэк! - воскликнули изумленно Чайкин и Дунаев.
- Вам, Дэк, что нужно? - сурово спросил Билль.
- Я нарочно приехал сюда, чтобы предостеречь вас…
- От кого?
- От моего товарища. Мне нечем было прострелить ему голову, а то бы я прострелил. Я вам верно говорю, Билль.
- За что?
- А за то, что он не чувствует благодарности, и за то, что вы нас не повесили благодаря главным образом Чайку, он вам же собирается напакостить.
- Каким образом?
- Он уехал в Сакраменто, чтобы организовать на вас нападение… Он звал и меня, но я… я еще помню, кому обязан жизнью.
Билль несколько мгновений молчал, словно что-то обдумывал, и потом протянул руку Дэку и сказал:
- Спасибо вам, Дэк. Вы поступили как порядочный человек… Теперь вижу, что Чайк был прав…
- В чем?
- Он утверждает, что вы бросите вашу позорную жизнь и станете порядочным человеком. Ведь вы это говорили, Чайк?
- Говорил! - весело сказал Чайкин.
- Благодарю за хорошее мнение обо мне, Чайк. Быть может, вы и правы…
- Присаживайтесь-ка, Дэк, и не хотите ли закусить? - предложил Билль.
- Не откажусь. Я еще не успел позавтракать сегодня. Насилу достал лошадь в ранче у Косого Джима. Оставил залог…
- И стаканчик рома выпить не откажетесь, Дэк? - предложил Дунаев.
- В этом не может быть сомнения…
Скоро Дэк с аппетитом принялся уписывать за обе щеки принесенные Чайкиным мясо и ветчину, выпив предварительно стаканчик рома.
Билль что-то раздумывал и наконец проговорил:
- Недаром я хотел повесить вашего товарища, Дэк. Большой он мошенник!
- Оказывается, что большой, Билль. Я ему уж это сказал, когда он мне сообщил свое намерение.
- Что ж он?
- Он сказал, что это не мое дело… И так как он сильнее меня, то я должен был согласиться, что не мое дело, но объявил, что мы больше с ним не знакомы…
- И хорошо сделали, Дэк! - сказал Билль.
И когда тот позавтракал и после завтрака выпил еще стаканчик рома, Билль его спросил:
- Какую ему лошадь дал Косой Джим?
- Черную кобылу.
- Хорошая лошадь! Давно бы и Джима следовало повесить. Он укрывает агентов и помогает им… Что вы на это скажете, Дэк?
- Мне неудобно, Билль, быть судьей в этом деле… Разве со временем… Тогда я, - быть может, не откажусь высказать свое мнение.
- Правильно сказано. А в каком часу выехал ваш товарищ?
- В шесть вечера, как только мы добрались до Джима…
- Значит, он уж обогнал нас.
- Весьма вероятно. Для этого он и поехал.
Билль пристально взглянул в упор на Дэка. Тот глаз не отвел под испытующим взглядом Старого Билля.
- А вы, Дэк, что думаете делать теперь?
- Ехать в Сан-Франциско.
- Верхом?
- Верхом.
- Извините, Дэк… Еще один вопрос.
- Предлагайте сколько угодно, Билль…
- Вы… в самом деле… возмущены вашим товарищем?.. Нет ли какой ловушки?
Дэк вспыхнул.
- Какая же может быть ловушка? Я торопился единственно для того, чтобы отплатить хоть отчасти за жизнь, которой я обязан Чайку. Для Чайка больше и приехал… Ваше дело верить мне или не верить… И у меня револьвера нет! - прибавил в виде веского аргумента Дэк, выворачивая свои карманы.
- Довольно. Я верю вам, Дэк! - произнес Билль.
Дэк опять покраснел, на этот раз от удовлетворенного чувства.
- И сколько агентов, вы думаете, соберет этот мерзавец?
- Полагаю, человек шесть, по два на каждого из вас, и чтобы досталось по шести сот долларов на каждого.
- Как так? Почему по шестисот?
- Около этого… разделите-ка, Билль, на шесть три тысячи долларов Дуна да пятьсот долларов Чайка, которые зашиты у него и спрятаны на груди.
- А вы почем знаете, Дэк? - изумленно спросил Чайкин.
- Я слышал, как вы об этом говорили на пароходе…
- Но я вас не видал на пароходе…
- Не мудрено: я тогда был с бородой… Так разделите, говорю, три тысячи пятьсот долларов на шесть, и выйдет около шестисот на брата… Ради этакого куша молодцы выедут…
- А что, Дэк, если против шести будет не трое, а четверо?
- Откуда у вас четвертый?
- А если я вас возьму в дилижанс и довезу до Фриски? И револьвер дам?
- Спасибо, Билль. Но я откажусь.
- Почему?
- Я не хочу стрелять в бывших товарищей. Если бы даже со вчерашнего дня я и переменил о них мнение, все-таки мне бы не хотелось поднимать на них руку. Это пахнет предательством…
- Пожалуй, вы правы, Дэк. Вы гораздо лучше, чем я думал.
- Предупредить я могу… это долг совести, но пристать к какой-либо стороне считаю неудобным. Я предпочту оставаться нейтральным в этом деле и не спеша продолжать путь до Фриски…
- В таком случае я возвращу ваш револьвер… Без револьвера неудобно?
- Как будто бы не совсем.
Минут через десять приехала почта, то есть небольшая тележка с несколькими десятками писем и посылок.
- Что так поздно, Джо? - обратился Билль к заспанному мальчику лет четырнадцати, который привез почту и начал ее укладывать в фургон.
- Дорога скверная, Старый Билль!
- А может быть, нам и спать хотелось, Джо?
- Хотелось, Старый Билль.
- И мы вздремнули. А, Джо?
- Вздремнули, Старый Билль!
- И лошади вздремнули?
- Очень может быть, Старый Билль!
- В следующий раз выспитесь хорошенько дома, Джо, перед тем как везти почту. Слышите?
- Слышу, Старый Билль.
- И хорошо слышите, Джо?
- Хорошо, Старый Билль. А вот посылочка лично вам, Старый Билль. Отец велел передать!
И мальчик подал Биллю корзинку с персиками.
- Это для кого же?
- Для вас, Старый Билль. Мать сказала: "Старый Билль любит персики".
- Поблагодарите, Джо, отца и мать. Персики отличные. Каков урожай, - сказал Билль, пробуя один крупный свежий персик, - в вашем саду?
- Отличный.
- Кушайте, джентльмены, персики… Попробуйте и вы, Джо. После сна приятно съесть персики… Дэк! Полакомьтесь да возьмите себе на дорогу! - говорил Билль, поставив корзину на сиденье.
Все стали есть персики и похваливали, пока Билль запрягал лошадей.
- А что на свете нового, Джо? - спросил Билль.
- Перемирие заключено.
- С этого следовало начать, Джо! Слышите, джентльмены? Конец войне и рабству!.. Ура! - радостно воскликнул Старый Билль.
- Ура! - повторили все.
- А еще что нового, Джо, у вас?
- Одного молодца повесили.
- За что?
- Пять лошадей увел.
- Лошадей-то вернули?..
- Вернули! Двадцать миль гнались за конокрадом. Нагнали, привезли к нам и ночью вздернули. Так и надо! Не кради лошадей! - энергично прибавил мальчик, внезапно оживляясь.
- Здесь за конокрадство строго! - шепнул по-русски Дунаев Чайкину.