В Женечкиных глазах блеснул завистливый огонек, и она заметила:
- Тетя так любит Леночку… Недавно вот новое бальное платье ей сшила… И прелестная, дядя, я думаю, ротонда?..
- Разумеется. И деньги прелестные…
Олимпиада Васильевна бросила недовольный взгляд на полковника, что он своим разговором об этой "дурацкой ротонде" только смущает Женечку, и заметила:
- Это разве любовь настоящая!.. Просто пыль в глаза хотят бросить… Антонина воображает, что эти шубы да бальные платья помогут скорей найти Леночке жениха…
- А о женихах что-то не слышно! - вставил полковник.
- Еще бы… Леночка хоть и милая, а - сапог! - засмеялся Володя… - А кто на сапоге без хорошего приданого женится, а?
Олимпиада Васильевна бросила многозначительный взгляд на сына. "Дескать, не говори при дяде!" И то она уж пожалела, что сама дала волю языку из-за этой шубы. Братец ведь все передаст Антонине.
И Олимпиада Васильевна поспешила заметить сыну:
- Володя! Какие выражения! И ты неправду говоришь. Леночка хоть и не красавица, а прехорошенькая. Очень миленькая, особенно глаза у нее прелестные. Ведь правда, братец?..
Горничная вошла и доложила, что подан завтрак. Олимпиада Васильевна с обычным своим радушием пригласила братца позавтракать чем бог послал.
- Посидеть с вами - посижу, а есть не стану… Боюсь, сестра… У тебя всегда все так вкусно, а у меня, сама знаешь, катар…
- Отличное средство есть против катара, дядюшка! - проговорил Володя.
- Какое, мой друг?
- Три рюмки перцовки перед каждой едой, вернейшее средство! - рассмеялся Володя.
- Шутник ты…
- Нет, в самом деле попробуйте… Мамаша, а разве водки не полагается сегодня?..
Олимпиада Васильевна достала из буфета графинчик, бросив меланхолический взгляд на Володю.
Завтрак был вкусен и обилен, и полковник, несмотря на катар, отведал и маринованной осетринки и телячьей котлетки, не переставая рассказывать о том, как он сегодня утром был на Сенной и приценивался к провизии, как потом встретил богатые похороны и узнал, что хоронили купца Отрепьева, оставившего пятьсот тысяч, как потом прошел на Большую Морскую…
- И знаешь, сестра, кого я встретил?
- Кого, братец?..
- Твоего Сашу… Стоит у витрины и брильянты рассматривает… - Что, он разве больше не служит?..
Олимпиада Васильевна встревожилась.
- Он, может быть, на службу шел…
- Едва ли… Служба его совсем в противоположном конце. Да и двенадцатый час был.
- Странно… разве дело какое, что он не пошел на службу…
- То-то и я подумал… Но ежели дело, к чему разглядывать брильянты?
- Покупать собирается… Женечке подарить, - иронически усмехнулся брат.
- Он брильянтов не признает, - насмешливо заметила Женечка.
В это время из прихожей раздался звонок, и через минуту в столовую вошел Саша Пинегин.
- Вот легок на помине. Только что о тебе говорили, мой друг! - поспешил сказать самым любезным тоном полковник.
Все притихли. Приход "отщепенца" встречен был сдержанно и молчаливо.
V
Пинегин поцеловал у матери руку, пожал руку дяде, брату, сестре и присел к столу.
- Завтракать будешь? - без особенной приветливости спросила Олимпиада Васильевна, бросая тревожный взгляд на несколько возбужденное лицо сына.
"Наверно, опять бросил место?" - подумала она.
- Пожалуй, что-нибудь съем…
- Сейчас разогреют котлетку, а то холодная.
Дуня, принесшая прибор, хотела было унести блюдо, но Пинегин остановил ее.
- Не стоит… Так съем…
- Напрасно, Саша, горяченькая вкуснее, - заговорил своим мягким, ласковым голосом полковник и, подвигая к нему графин с водкой, прибавил: - Чудная, братец, осетринка для закуски.
- Он не пьет водки, - сказал Володя, заметно притихший при брате.
- Не пьет?.. И без водки осетринка прелесть. И мастерица же ты, сестра!
Пинегин молча ел. Олимпиада Васильевна терзалась желанием скорей разрешить беспокоившее ее недоумение: отчего Саша не на службе и зачем он зашел? И она дипломатически спросила:
- Давно ты, Саша, у нас не был. Уж и записку хотела писать: здоров ли?
- Здоров, мамаша… Занят был это время…
- По службе?
- И по службе и так… дела были.
- То-то сегодня ты не на службе. Видно, заработался и отдохнуть денек собрался… Это ты умно придумал… Служба-то у вас тяжелая, а платят гроши… Везде протекция да протекция! - вздохнула Олимпиада Васильевна.
- Такому умнице, как Саша, давно бы тысяч пять получать, если бы у нас места по заслугам давали! - воскликнул не без пафоса полковник.
- Спасибо за комплимент, дядюшка, и за пять тысяч! - иронически промолвил Пинегин и, обращаясь к матери, прибавил. - Я больше, мамаша, совсем не пойду на службу… Довольно с меня!
- Бросаешь? - испуганно спросила Олимпиада Васильевна.
- Да, бросаю.
- Саша, верно, лучшее место получил. С его умом не сидеть же ему на пятидесяти рублях, кандидату естественных наук, - проговорил полковник с едва слышной иронической ноткой в своем вкрадчивом, тонком голоске.
- И лучшего места не получил, даже и с моим умом, дядюшка.
Все неодобрительно взглянули на этого "отщепенца", который бросает место и еще иронизирует.
- Думаешь одной литературой пробавляться? - насмешливо спросил Володя.
Пинегин только повел равнодушно-презрительным взглядом на брата, не удостоив его ответом, и сказал обращаясь к матери:
- Вы не волнуйтесь, мамаша… Теперь мне места не надо… Я женюсь, и на богатой девушке…
Брат и сестра иронически хихикнули, подтолкнув друг друга локтями. Полковник саркастически улыбался. Олимпиада Васильевна недоверчиво смотрела на сына, не зная - верить ему или нет. Он ведь любит иногда потешаться над родными. У него есть эта злая привычка. Да, наконец, какая богатая девушка пойдет за такого голыша, за человека без какого-нибудь определенного положения. Это что-то невероятное!
Пинегин между тем продолжал, и голос его слегка вздрагивал от нервного возбуждения:
- Очень милая и образованная девушка… Надеюсь, вам понравится… Дочь покойного золотопромышленника Коновалова…
Все встрепенулись при слове "золотопромышленника". Казалось, Саша не шутил.
- Коновалова?! - воскликнул в каком-то сладостном восторге полковник. - Эта та, у которой, говорят, несколько миллионов, прииски и громадный дом на Караванной?
- Она самая, дядюшка, - ответил Пинегин.
- И… ты… Саша, женишься… Ты не шутишь?.. - задыхаясь от волнения, спрашивала Олимпиада Васильевна.
- Какие, мамаша, шутки. Завтра я привезу к вам свою невесту.
- И она… в самом деле… так богата?
- Богата: два миллиона, прииски и дом.
Миллионы и прииски произвели ошеломляющее впечатление. Все впились в Пинегина, глядя на него, как на сказочного принца, в безмолвном очаровании, проникнутые почтительным уважением. Этот Саша, отщепенец Саша, вдруг стал в глазах всех совсем другим человеком, словно свершившим необыкновенный подвиг и осененный лучезарным ореолом. У офицера Володи уже бродила мысль занять у брата крупный куш. "Вероятно, он не откажет на радостях!" И вместе с почтением он чувствовал невольную зависть.
Олимпиада Васильевна в умилении заплакала. Чувствуя прилив материнской нежности к сыну, она проговорила прерывистым голосом:
- Саша… Александр… Поздравляю тебя… Будь счастлив… Постой, тебе сейчас зажарят другую котлетку… Володя, достань вино… Там есть бутылка мадеры.
Пинегин подошел к матери. Растроганная, счастливая, она обняла его и благословила.
- Женя!.. Да скажи, чтоб Саше котлетку скорей…
- Да не надо, мамаша…
Розлили вино. Все чокались с Пинегиным, поздравляли и целовались. Полковник глядел с таким победоносным видом, точно сам он женился на миллионах, и восторженно повторял:
- Я ведь всегда говорил… всегда говорил, что Саша умница. Голова!
- А хорошенькая твоя невеста, Саша? - спрашивала Женечка.
- А вот увидишь… Предупреждаю: она далеко не красавица…
- Да разве красота все? - горячо подхватила Олимпиада Васильевна. - Ты лучше спроси: какого характера?
- Тихая, славная девушка, мамаша.
- Вот это-то главное!
- Я думаю, роскошно одевается? - опять спросила Женечка.
- Напротив, очень скромно…
- Должно быть, прелестная девушка! - с пафосом воскликнула Олимпиада Васильевна.
- Да разве Саша женился бы на дурной! - вставил полковник.
Несколько времени шли расспросы. Олимпиада Васильевна очень ловко выспросила обо всем и отлично сообразила, что сын женится не по любви и что будущая жена не хороша собой. Она в душе вполне одобряла Сашу и искренно дивилась его уменью подцепить такую невесту. Она горделиво радовалась, что один из Пинегиных будет миллионер, и питала надежду, что Саша не забудет при таком богатстве о своих. "Ведь он добрый!" Мысль о том, как будет завидовать сестра Антонина, приятно щекотала ее нервы.