- Кто знает? Сначала я украдкой заглядывал в ее дневник, но она обнаружила это и теперь запирает его от меня на ключ. Я поддразнивал ее и, наверно, переборщил. Помню, одна запись была такая: "Письмо от мамы. У бедной Нитуш пятеро щенков". В тот день губернатор вручил мне орден, но об этой церемонии она не обмолвилась ни словом!
- Ей здесь, наверно, очень одиноко - в ее-то возрасте.
- Как сказать! Хозяйственные обязанности существуют даже в джунглях. Если уж на то пошло, так я гораздо больше страдаю от одиночества. Ее… вы, вероятно, сами это заметили… ее нельзя назвать интеллектуальной собеседницей. Это один из минусов брака с женщиной моложе тебя. Если я ощущаю потребность, побеседовать о вещах, которые меня кровно интересуют, приходится ехать к отцам миссионерам. По правде говоря, далековато. При моем образе жизни времени на размышления остается много. Я считаю себя добрым католиком, но это не значит, что у меня нет сложных духовных проблем. К религии многие относятся легко, а я провел в юности шесть лет у иезуитов. Если бы учитель, к которому мы поступили на послух, был менее пристрастен, мы бы с вами здесь не встретились. В этой статье в "Тайме" сказано, что вы тоже католик.
- Я в отставке, - второй раз сказал Куэрри.
- Бросьте, бросьте! От этого в отставку не уходят.
Притаившаяся гекко ринулась на бабочку, промахнулась и снова замерла, распялив по стене свои крохотные, похожие на папоротник лапки.
- Если хотите знать, - сказал Рикэр, - так эти миссионеры в лепрозории - народ малоинтересный. Они больше заняты своей динамо-машиной и строительством, чем вопросами веры. А я как услышал о вашем приезде, так с тех пор все мечтаю поговорить с интеллигентным католиком.
- Я себя таковым не считаю.
- Все эти долгие годы я был предоставлен самому себе и своим мыслям. Некоторые люди довольствуются игрой в гольф в одиночку, а мне этого недостаточно. Меня очень интересует любовь. Я много читал по этому вопросу.
- Любовь?
- Любовь к Господу. Агапа - не Эрос.
- В этих делах я не сведущ.
- Вы умаляете свои достоинства, - сказал Рикэр.
Он подошел к буфету и принес оттуда поднос с ликерами, спугнув по пути гекко. Ящерица юркнула за дешевенькую репродукцию "Бегства в Египет".
- Стаканчик "куэнтро", - сказал Рикэр, - или вы предпочитаете "ван-дер-хум"?
Куэрри увидел у веранды худенькую фигурку в платье с золотыми листьями, которая шла к реке. Должно быть, на воздухе бабочки казались не такими уж страшилищами.
- В семинарии я взял за правило искать глубже, чем это принято, - говорил Рикэр. - Наша вера, когда постигаешь ее глубины, ставит перед нами много разных проблем. Возьмем хотя бы… впрочем, почему "хотя бы"? Я сейчас коснусь самой сути - того, что меня больше всего тревожит. По-моему, моя жена не уясняет себе истинной природы брака во Христе.
Из темноты донеслось "плюх-плюх-плюх". Она, вероятно, кидала камешки в реку.
- Мне подчас кажется, - говорил Рикэр, - что моя жена чуть ли не круглая невежда. Просто диву даешься - чему ее там учили, в монастыре? Вы же сами видели, она даже не перекрестится перед едой, когда я читаю молитву. А ведь согласно каноническому праву, невежество, переходящее известные границы, может даже лишить брак законной силы. Это один из вопросов, который я пытался обсудить с отцами миссионерами, но тщетно. Они предпочитают говорить о турбинах. Зато теперь, когда вы здесь…
- Я не берусь судить о таких вещах, - сказал Куэрри. В паузы до веранды доносилось журчанье воды, идущей в реке на убыль.
- Но вы по крайней мере слушаете. Миссионеры давно заговорили бы о новом колодце, который они собираются рыть. Колодец, Куэрри! Подумайте, колодец! А тут человеческая душа! - Он допил свой "ван-дер-хум" и налил вторую рюмку. - Они ничего не понимают. Представьте себе, что мы с ней живем не в законном браке, а так… да ей, Куэрри, ничего бы не стоило бросить меня в любую минуту!
- В том, что вы именуете законным браком, тоже так поступают, и с легкостью.
- Нет, нет! Тогда гораздо труднее. Общественное мнение - вещь реальная, особенно здесь.
- Если она любит вас…
- Это ничего не решает. Мы с вами знаем жизнь, Куэрри. Такая любовь не долговечна. Я пытался внушить ей всю важность любви к Господу. Ведь если она будет любить его, ей не захочется наносить ему оскорбление, не правда ли? А это уже до некоторой степени гарантия. Я заставлял ее молиться, но кроме "Отче наш" и "Аве Мария" она, кажется, не знает ни одной молитвы. А вы как молитесь, Куэрри?
- Никак. Разве только в минуту опасности, по привычке. - Он добавил грустно: - Тогда я молюсь, чтобы мне подарили плюшевого мишку.
- Вы все шутите, а ведь это очень серьезно. Еще рюмочку "куэнтро"?
- Что вас, собственно, тревожит, Рикэр? Соперник?
Его жена вошла в световой круг под лампой, висящей на углу веранды. В руках у нее был roman policier из "Черной серии". Она свистнула, совсем тихо, но Рикэр услышал свист.
- Проклятая собачонка! Она любит эту тварь больше, чем Господа Бога, - сказал он. Выпитый "ван-дер-хум", видимо, был виной некоторой нелогичности в ходе его мыслей. Он сказал: - Я не ревнив. И беспокоит меня не соперник. Где ей! Ее на это просто не хватит. Иногда она даже отказывается от выполнения своего долга.
- Какого долга?
- Долга по отношению ко мне. Ее супружеского долга.
- Это считается долгом? Вот не думал!
- Вы прекрасно знаете, что церковь именно так на это и смотрит. Отказываться никто не имеет права. Воздержание дозволено только по обоюдному согласию.
- Ей, должно быть, не всегда желательна ваша близость.
- А мне что прикажете делать? Чего же ради я отказался от священнического сана?
- На вашем месте я бы поменьше говорил с ней о любви к Богу, - нехотя сказал Куэрри. - Вряд ли она способна провести параллель между этим и вашей постелью.
- Для католика существование такой параллели бесспорно, - быстро проговорил Рикэр. Он поднял руку, точно отвечая на вопрос перед всем классом. Волоски, темневшие на фалангах его пальцев, были похожи на ряды маленьких усиков.
- Вы, видимо, сильны в этом предмете, - сказал Куэрри.
- В семинарии у меня всегда были хорошие отметки по нравственному богословию.
- В таком случае, я вам не нужен. Ни я, ни отцы миссионеры. У вас, верно, все уже продумано и выводы сделаны.
- Ну, это само собой. Но иной раз так нуждаешься в подтверждении своих мыслей и в моральной поддержке. Вы не можете себе представить, мосье Куэрри, какую я испытываю радость, обсуждая все эти вопросы с образованным католиком!
- Вряд ли я могу считать себя католиком.
Рикэр рассмеялся.
- Что? И это говорит наш знаменитый Куэрри? Нет, меня не проведешь. Вы скромничаете. Удивляюсь, почему Священная Римская империя не дала вам титула графа, как тому ирландскому певцу - как его?
- Не знаю. Я человек не музыкальный.
- Вы бы почитали, что о вас пишет "Тайм"!
- В этих вопросах "Тайм" мало компетентен. Вы не будете возражать, если я пойду лягу? Мне надо рано встать завтра, а то я не доберусь засветло до следующей переправы.
- Пожалуйста. Хотя я сомневаюсь, что вам удастся попасть утром на тот берег.
Рикэр прошел следом за ним всю веранду и проводил его до спальни. Темнота клокотала кваканьем лягушек. Рикэр пожелал своему гостю спокойной ночи и вышел, а лягушки долго не унимались и будто повторяли его пустопорожние слова: таинство, долг, благодать, лю-бовь-бовь-бовь.
Глава третья
1
- Вы хотите приносить пользу, ведь так? - резко спросил доктор. - Вам не нужна просто черная работа. Вы не мазохист и не святой.
- Рикэр обещал, что он никому не проговорится.
- Он держал слово почти месяц. Для Рикэра это огромное достижение. В последний свой приезд он рассказал о вас только настоятелю, и то по секрету.
- А что ему сказал настоятель?
- Что никаких секретов вне исповедальни он слушать не желает.