– Здесь его адрес и номер телефона. Если же
вы захотите посетить его сейчас, я с удовольствием вас провожу, а он сделает для вас исключение и сразу вас примет. Он сегодня свободен до часу
дня.
– Удивительно, – улыбнулась она.
– Что удивительно?
– Да нет, ничего. Это я говорю сама с собою. – Она встряхнула головой. – Нет, сейчас не пойду. Может быть… В общем, мне надо все это обдумать. –
Она встала. – Жаль, что не смогла вам помочь. Мне действительно очень жаль, но я никогда не видела эту… Как ее имя?
– Берта Аарон, – ответил я и тоже встал.
– Даже не слышала о ней. – Миссис Соррел взглянула на визитную карточку Вульфа и сказала: – Может быть, позвоню вам сегодня попозже. Когда все
обдумаю.
Она вышла вслед за мною в коридор. Когда мы дошли до лифта, она подала мне руку, и я пожал ее. Ее рукопожатие было не по женски крепким.
Когда вы выходите из лифта на нижнем этаже отеля «Черчилль», перед вами три возможных пути. Вы можете пойти направо и тогда попадете к главному
входу, а можете пойти сначала налево, потом направо – и тогда выйдете через боковой выход, если же два раза повернете налево, то попадете к
другому боковому выходу. Я вышел из отеля через главный подъезд, на минуту остановился на тротуаре, застегнул пальто, поднял воротник и не спеша
направился в деловую часть города. На углу ко мне присоединился маленький такой парень с длинным носом, который всегда выглядит как полотер,
вкалывающий за сорок зелененьких в неделю. На самом же деле Сол Пензер – лучший сыщик в стране, и ему платят десять долларов за час работы.
– Полицейские тут не шныряют? – спросил я его.
– Не встречал никого из тех, кого я знаю. Похоже, никого и нет. Видел ее?
– М да. Сомневаюсь, что есть хоть кто нибудь, кто в курсе ее дел. Я ее хорошенько поддел, так что она, может, и зашевелится. Ребят по местам
расставил?
– Да. Фред у северного выхода, Орри – у южного. Думаю, она выйдет через главный.
– Мне тоже так кажется. Ладно, как говорят, увидимся на суде.
Он отошел. Я шагнул к мостовой и подозвал такси. На моих часах было без двадцати двенадцать, когда машина остановилась перед нашим домом на
Тридцать пятой улице.
Поднявшись на крыльцо, я отпер ключом дверь, вошел, повесил пальто и шляпу и отправился в кабинет. Ну, думаю, Вульф восседает сейчас на стуле за
своим письменным столом, на котором лежит его еженедельник, – время, посвященное любованию орхидеями, кончалось ведь в одиннадцать. Но шефа в
кабинете не оказалось. Кресло его пустовало, однако на другом, обтянутом красной кожей, восседал какой то незнакомец. Я глянул на него и
поздоровался. Он тоже пожелал мне доброго утра.
У посетителя этого была голова поэта – глубоко посаженные мечтательные глаза, большой недовольный рот, выступающий вперед подбородок, однако ему
пришлось бы продать уж очень много своих стихов, чтобы заплатить за свой наряд – костюм, рубашку и галстук, если даже не упоминать об английских
туфлях от самого Парвиса. Оглядев его и не позаботившись спросить, куда делся Вульф, я вернулся в холл, затем пошел налево, в сторону кухни.
Здесь, в конце коридора, и оказался шеф – он стоял в нише. Там была дырка на уровне глаз, со стороны кабинета ее прикрывала картина и
изображением водопада, со стороны же коридора не прикрывало ничего. Так что с этого места было не только слышно все, что говорилось в кабинете,
но и все видно.
Не останавливаясь, я толкнул дверь в кухню, придержал ее и пропустил вперед Вульфа, после чего дал двери захлопнуться.