Полковница испугалась и залилась слезами. Супруг утешал ее надеждой на то, что этот поход будет так же удачен, как и предыдущий. Он уверял, что отправляется в поход с совершенно спокойным сердцем и предчувствует, что вернется целым и невредимым.
– Было бы очень хорошо, – прибавил он в заключение, – если бы на все время войны, до заключения мира, ты отправилась вместе с Анжеликой в наши имения. Я дам вам компаньона, который сумеет развеселить вас и заставит забыть скуку и одиночество. Одним словом, с вами поедет граф С-и.
– Что я слышу! – воскликнула полковница. – С нами поедет граф? Отвергнутый жених! Мстительный итальянец, искусно скрывающий свою злобу, чтобы излить ее разом при первом удобном случае! Не знаю почему, но со вчерашнего вечера он стал противен мне вдвойне.
– Нет! Это невыносимо! – воскликнул полковник. – Какой-то глупый сон в состоянии до того расстроить женщину, что она не хочет признавать истинного благородства души честного человека. Граф провел всю ночь возле комнаты Маргариты, и ему первому я сообщил известие о войне. Вследствие этого возвращение на родину стало для него почти невозможным, что сильно его встревожило. Тогда я предложил ему поселиться на это время в моих имениях. Ему было совестно принимать мое предложение, но он все же согласился с благодарностью и пообещал мне быть вашим защитником и компаньоном. Он сказал, что попытается сократить время нашей разлуки, насколько это будет в его силах. Ты ведь знаешь, как я обязан графу, и потому, конечно же, поймешь, что пригласить его – мой священный долг.
Полковница не смела ничего противопоставить таким доводам. Между тем слова полковника оправдались: следующим же утром раздался звук походного марша. Можно себе представить, с каким отчаянием расставались еще вчера счастливые жених и невеста. Несколько дней спустя, дождавшись совершенного выздоровления Маргариты, дамы отправились в свое имение. Граф последовал за ними с многочисленной прислугой. Первое время он, демонстрируя редкий такт, появлялся в обществе полковницы и ее дочери только тогда, когда они сами изъявляли желание его видеть, остальное же время он или проводил в своей комнате, или совершал уединенные прогулки по окрестностям.
Поначалу война складывалась благоприятно для врагов, но вскоре стали доходить слухи о том, что ситуация меняется. Граф как-то всегда умудрялся получать эти вести раньше других, в особенности сведения об отряде, которым командовал полковник. По рассказам графа, как полковник, так и ротмистр Мориц выходили невредимыми из самых кровопролитных стычек, и известия из главного штаба подтверждали эти сведения.
Таким образом, граф постоянно приносил полковнице и Анжелике самые приятные новости. Более того, его манера держаться отличалась такой деликатностью, что, казалось, так себя мог вести только нежно любящий отец. Мать и дочь вынуждены были признать, что полковник не ошибся, называя графа своим лучшим другом, и что их прежняя антипатия к этому человеку объяснялась только причудами воображения. Даже Маргарита, казалось, совершенно исцелилась от своей безумной страсти и вновь стала веселой и болтливой француженкой. Наконец, от полковника и Морица пришли письма, рассеившие последние опасения: столица неприятеля взята, и заключено перемирие.
Анжелика пребывала в блаженстве. Граф постоянно говорил с ней о Морице, увлеченно рассказывая о его подвигах и рисуя картины счастья, ожидавшие прекрасную невесту. Часто в таких случаях он в порыве чувств брал ее руку, прижимал к своей груди и спрашивал, неужели Анжелика все еще испытывает к нему отвращение. Девушка, краснея от стыда, уверяла, что она и не думала ненавидеть графа, но слишком любила Морица, чтобы допустить мысль о другом женихе. Тогда граф серьезно говорил: "Дорогая Анжелика, относитесь ко мне как к лучшему другу" – и целовал ее в лоб, что она позволяла ему делать, думая о том, что так мог целовать ее только родной отец.
Все уже надеялись, что, может быть, полковнику удастся получить отпуск и хотя бы на короткое время вернуться домой, как вдруг от него пришло письмо самого ужасного содержания. Мориц, проезжая с небольшим отрядом через одну неприятельскую деревню, подвергся нападению шайки вооруженных крестьян и, сраженный пулей, замертво упал с лошади. Все это происходило на глазах у одного храброго солдата, сумевшего пробиться сквозь вражеские ряды и доставившего это известие.
Так радость, наполнявшая дом, внезапно сменилась ужасом и безутешной скорбью. Но вскоре в замке полковника воцарились шум и суматоха. Нарядные, в богатых ливреях лакеи бегали по лестницам, а во двор то и дело въезжали кареты с приглашенными гостями, которых полковник радушно принимал при полном параде – он был в военном мундире с новым, полученным за последний поход орденом. В дальней комнате полковница беседовала с Анжеликой, одетой в великолепный венчальный наряд, сияющей прелестью молодости и красоты.
– Мое милое дитя, – говорила полковница, – ты по доброй воле согласилась выйти замуж за графа С-и. Твой отец, так горячо желавший этого брака раньше, совсем перестал на нем настаивать после несчастной кончины Морица, и мне кажется, что теперь он даже разделяет мое скорбное чувство, которое я, признаюсь тебе, никак не могу подавить. Я не понимаю, как ты могла забыть Морица так скоро! Роковая минута близится, и скоро ты должна будешь отдать графу свою руку навсегда. Загляни же в свое сердце еще раз, пока есть возможность вернуться. Что, если воспоминание о покойном восстанет когда-нибудь грозной тенью, чтобы омрачить светлое небо твоего счастья?
– Никогда, – воскликнула Анжелика, заливаясь слезами, – никогда я не забуду Морица, никогда никого не полюблю так, как любила его! Граф внушает мне совершенно иные чувства. Я сама не понимаю, как он сумел добиться моего расположения! Я не могу любить его так, как любила Морица, но вместе с тем я чувствую, что не могу без него не только жить, но, как это ни странно сказать, даже мыслить! Какой-то неведомый голос постоянно твердит мне, что я должна за него выйти, потому что иного пути в жизни для меня нет. И я невольно подчиняюсь этому голосу, в котором, как мне кажется, заключена воля самого Провидения.
В эту минуту в комнату вошла горничная. Она принесла известие о том, что Маргариту, исчезнувшую куда-то еще утром, так и не смогли найти, но что от нее есть записка. Ее принес садовник, заметив, что получил приказание передать ее не раньше, чем принесет последние цветы в замок. Полковница, распечатав конверт, прочла следующее:
"Вы никогда больше не увидите меня. Тяжелая судьба заставляет меня покинуть ваш дом. Умоляю, не разыскивайте меня, а тем более не пытайтесь вернуть меня силой, иначе я совершу вторую попытку самоубийства, которая удастся мне лучше первой. Искренне желаю Анжелике счастья, которому завидую от всего сердца. Прощайте навсегда и забудьте вашу несчастную Маргариту".
– Что же это такое? – в сердцах воскликнула полковница. – Кажется, эта сумасшедшая поставила себе целью доставлять нам хлопоты и устраивать неприятности на каждом шагу! Неужели ей всегда суждено быть помехой между тобой и избранником твоего сердца? Ну да, впрочем, моему терпению настал конец, и я больше не намерена думать об этой неблагодарной, о которой заботилась как о собственной дочери! Пусть делает, что хочет!
Анжелика горько плакала, жалея несчастную подругу, несмотря на все убеждения рассерженной полковницы не омрачать воспоминаниями о безумной хотя бы эту торжественную минуту. Гости между тем собрались в гостиной. Все ожидали назначенного часа, чтобы отправиться в часовню замка, где католический священник должен был совершить обряд венчания. Полковник представил публике Анжелику, поразившую всех своей красотой и изяществом туалета.
Ждали графа, но прошло уже больше четверти часа, а он все не являлся. Полковник поднялся в комнату жениха, но нашел там только его камердинера. Тот сообщил, что его господин, будучи уже в парадном костюме, внезапно почувствовал себя нездоровым и пошел в парк освежиться, запретив следовать за собой.
Полковника это известие почему-то встревожило гораздо сильнее, чем, казалось бы, оно того заслуживало. Неотступная мысль о том, что несчастья не миновать, овладела всем его существом. Объявив собравшимся, что граф скоро будет, полковник тайно обратился за помощью к одному искусному врачу, присутствовавшему среди гостей. Вместе с ним и камердинером графа он отправился в парк, чтобы отыскать пропавшего жениха. Свернув с главной аллеи, они вышли на окруженную густым кустарником лужайку, которая, насколько помнил полковник, была любимым местом прогулок графа. Вскоре они его увидели: он сидел на скамье в черном платье, с блестящим орденом на груди. Руки графа были опущены, головой он прислонился к толстому стволу цветущей сирени, а глаза его уставились в одну точку. Все трое невольно вздрогнули, припомнив обычный блеск этих огненных глаз.
– Граф С-и, что с вами? – воскликнул полковник, но ответа не получил.
Врач бросился к графу. Быстро расстегнув ему жилет, он сорвал с его шеи галстук и начал тереть его лоб и виски, но вскоре остановился и глухо сказал полковнику:
– Всякая помощь бесполезна: он умер от нервного удара, сразившего его мгновенно.
Камердинер громко зарыдал, а полковник, собравшись с духом, произнес:
– Мы убьем Анжелику, если забудем об осторожности.
С этими словами он поднял бездыханное тело и окольными дорожками перенес его в уединенную беседку, ключ от которой имел при себе. Оставив покойника под присмотром камердинера, полковник вместе с доктором отправился в замок, обдумывая по пути, как поступить: скрыть на время от бедной Анжелики это ужасное происшествие или осторожно рассказать ей все тотчас же.