Первые три этажа там занимают фирмы того страдальческого типа, который, с одной стороны, казалось бы, ну никак не может заниматься сколько-нибудь прибыльной деятельностью, но, с другой, продолжает с тупым упрямством кое-как существовать десятилетиями и десятилетиями. Их окна уныло заросли грязью, а буквы на стекле снаружи частично стерло время, так что на втором этаже торгуют "Джа… и Сэм… р… Руб… К°", а над ними таинственная фирма господ Смита, Р… би… ш… на и Г… занимается чем-то, что коротко определено как "к…". И, только добравшись до окна четвертого и последнего этажа, мы обнаруживаем современный штрих.
Письмена там не просто золотые и четкие, но по прочтении еще и дающие пищу воображению. Они гласят:
ДЕТЕКТИВНОЕ АГЕНТСТВО ТИЛБЕРИ С ОГРАНИЧЕННОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТЬЮ
Дж. Шерингем Эдейр, упр.
Большой компетентный штат
и вызывают видение анфилады кабинетов, где множество мужчин с чеканными профилями орлиным взором исследуют под микроскопом пятна крови или проницательно изучают документы, связанные с необычайным делом кражи рубина у магараджи.
Однако в то утро, когда Сэм Шоттер посетил Тилбери-Хаус, в конторе детективного агентства сидел всего один мужчина. Плюгавый индивид в костюме еще более бодрой расцветки, чем тот, который Сэм приобрел у братьев Коэн. Если добавить нафиксатуаренные усики и носовой платок из цветного шелка, ядовито благоухавший пронзительными духами, читателям вряд ли нужны дальнейшие доказательства, что их знакомят с весьма малодостойным субъектом. Тем не менее можно открыть самый сокрушающий факт. А именно: он не смотрел в окно.
Тилбери-стрит узка, и окна четвертого этажа этой развалины находятся прямо напротив окон четвертого этажа Тилбери-Хауса. А потому Александр Твист мог бы, если бы пожелал, заглядывать прямо в святая святых владельца издательства "Мамонт" и получать ту духовную зарядку, какую обязательно дает созерцание великого человека среди его трудов. Только он, единственный из миллионов обитателей Лондона, обладает возможностью наблюдать, как лорд Тилбери расхаживает взад и вперед, пишет за своим письменным столом или запечатлевает при помощи диктофона кто знает какие грозные мысли.
И тем не менее он предпочитал раскладывать пасьянсы за своим столом, причем, конечно, жульничал.
До того мистер Твист был поглощен этим дурацким развлечением, что не сразу услышал громкий стук в свою дверь. И только когда стучащий, потеряв терпение, принялся барабанить по филенке чем-то твердым, возможно ручкой дамского зонтика, он вздрогнул и поднял голову. Затем смел карты в ящик стола, одернул пиджак и вскочил. Такой стук мог означать клиента, а мистер Твист, который был не только Дж. Шерингемом Эдейром, упр., но также большим компетентным штатом, не принадлежал к тем, кто позволяет захватить себя врасплох.
- Войдите! - закричал он.
Легким движением кисти он разметал по столу солидного вида бумаги и склонился над ними, сосредоточенно хмурясь, когда дверь открылась.
И сразу же строгая деловитость его облика смягчилась. Вошедшая была девушка лет двадцати пяти - двадцати шести, отличающаяся смелой, но в данный момент несколько угрюмой красотой. Блестящие карие глаза, которые редко сопутствуют кротким совестливым сердцам. Цвет ее лица был ярким, а в свете, падавшем из окна, блики в ее волосах обрели металлический отлив.
- А, Долли, привет! - сказал Твист.
- Привет, - мрачно буркнула девушка.
- Я же тебя год не видел, Долли, и даже понятия не имел, что ты на этом берегу Атлантики. Садись же!
Посетительница села.
- За ради Бога, Шимп, - сказала она, оглядывая его с томным любопытством, - откуда у тебя эта щетка под носом?
Мистер Твист вращался в кругах, не склонных к экивокам, и прозвище Шимп - сокращение от "шимпанзе", под которым он был известен не только знавшим его близко, но и полицейским властям в Америке, которые были бы рады узнать его поближе, - было присвоено ему на начальных ступенях его карьеры в результате того, что взыскательные критики улавливали в чертах его лица нечто обезьянье.
- Отлично смотрятся, а? - сказал он, любовно поглаживая свои усы. В жизни он любил только их и деньги.
- Как скажешь. Ну и, думается, раз ты знаешь, что в любую минуту можешь угодить в курятник, то и спешишь обзавестись, пока можешь, всеми волосами, какие у тебя есть.
Мистер Твист был слегка задет. Ему не нравились прохаживания на тему его усов. Ему не нравились бестактные намеки на курятник. И его сбивала с толку непривычная резкость девушки. Дора Ганн, которую он знавал, была веселой душой нараспашку, совсем не похожей на эту мрачноглазую, с поджатыми губами особу перед ним. Девушка огляделась, и что-то ее озадачило.
- Это-то зачем? - спросила она, указывая зонтиком на письмена поперек окна.
Мистер Твист снисходительно улыбнулся, пряча гордость. Он льстил себя мыслью, что обладает редкой изобретательностью, и идея представиться миру частным сыщиком мнилась ему блестящим тому доказательством.
- Просто камуфляж, - объяснил он. - Чертовски полезно обзавестись ярлыком. Мешает людям задавать лишние вопросы.
- Мне не помешает. Я пришла сюда их задавать. Послушай, ты способен сказать правду, не вывихнув языка?
- Ты же меня знаешь, Долли!
- Потому и спрашиваю. Ну так я пришла, чтобы ты мне кое-что сказал. Никто не подслушивает?
- Никто.
- А рассыльный?
- У меня рассыльного нет. Кем ты меня считаешь? Рокфеллером?
Получив такие заверения, девушка извлекла изящный носовой платочек, в недавнем прошлом собственность универсального магазина, с которой магазин расстался без своего ведома.
- Шимп, - сказала она, смахивая слезу. - Я совсем извелась.
Шимп Твист был не из тех, кто равнодушно смотрит по сторонам, когда красавица в беде рыдает перед ним. Он плавно встал и нацелился обвить рукой ее плечи, но она нетерпеливо высвободилась.
- Э-эй! Лапы держи подальше, - произнесла она с глубоко женственным достоинством. - Я теперь замужем. Усек?
- Замужем?
- А то! С позавчерашнего дня. За Елеем Моллоем.
- За Елеем! - Мистер Твист подскочил. - С чего это ты выскочила за такой кусок брынзы?
- Попрошу тебя, будь любезен, - сказала девушка ледяным тоном, - больше не называть моего мужа кусками брынзы.
- Он и есть кусок брынзы.
- А вот и нет. То есть надеюсь, что нет. Я сюда для того и пришла, чтобы выяснить это.
Однако мысли мистера Твиста вернулись к загадке этого брака.
- Ничего не понимаю, - объявил он. - Я видел Елея недели две назад, и он не упомянул даже, что ты тут.
- А он этого тогда не знал. Мы встретились десять дней назад. Иду я по Хеймаркету и уголком глаза вижу позади себя типчика, ну и хлопнулась на него без чувств. Сечешь?
- Ты все еще работаешь по этой части?
- Так у меня ж это лучше всего получается, разве нет?
Шимп кивнул. Дора Моллой - Обморочная Дора для друзей, - бесспорно, была художницей высокого класса в своей отрасли ремесла. Она имела обыкновение падать в обморок на руки солидных прохожих на людных улицах и обчищать их карманы, пока они наклонялись, чтобы оказать ей помощь. Всемирный труд слагается из многих самых разных усилий.
- Ну, тут я вижу, что это Елей, и мы пошли перекусить, мило так поговорили, а мне этот мальчик всегда нравился, и обоим нам в Лондоне было вроде как одиноко', ну, мы и сочетались. А теперь я совсем извелась.
- Чего это ты? - осведомился мистер Твист.
- Ладно, слушай. Вот что случилось: вчера этот чертов Елей уходит после ужина и заявляется домой в четыре утра. В четыре утра, сечешь? А мы поженились всего два дня назад. Ну, если он думает, будто молодая новобрачная будет терпеть такие штучки в самый, можно сказать, разгар медового месяца, так он очень и очень ошибается.
- А ты что сделала? - осведомился мистер Твист сочувственно, но с легкими обертонами того праведного самодовольства, которое в подобные моменты охватывает холостяков.
- Много чего. А он все пытался себя алибировать и такое наплел… Эту историю сейчас разберет большое жюри, и разберет досконально… Шимп, ты когда-нибудь слышал про типа по фамилии Фингласс?
Теперь в мистере Твисте проскользнуло что-то от свидетеля, который предпочел бы не давать показаний, но после секундного колебания он ответил:
- Еще бы!
- Ах так! Так кем он был?
- Великим, - сказал Шимп, и в его голосе прозвучало благоговение. - Одним из самых великих, вот кем был старина Финки!
- А в чем великим? Чего он такого сделал?
- Ну, случилось это еще до твоего времени, да к тому же здесь, а не там, и потому ты об этом могла и не слышать, но он заграбастал парочку миллионов долларов из Ново-Азиатского банка.
На миссис Моллой это, бесспорно, произвело впечатление. Грозная суровость ее облика словно чуть поблекла.
- Вы с Елеем имели с ним дела?
- Еще бы! Мы были самыми его верными друзьями.
- Он жив?
- Нет. Недавно дал дуба в Буэнос-Айресе. Миссис Моллой задумчиво покусала нижнюю губу.