Вернувшись домой, Елизавета переодевается с головы до ног, моется и выбрасывает перчатки. В тот день она больше не идёт к Гизеле и ограничивается непродолжительной прогулкой по парку. Двумя днями позже, поднявшись утром с постели, она чувствует себя не вполне здоровой. Все окружающие страшно взволнованы этим. Но, к счастью, тревога оказывается ложной. Весь Мюнхен только и говорит о мужественном поступке императрицы.
Пребыванию в Мюнхене, о котором Елизавета всегда говорит, что она "там не у дел", приходит конец. 22 января Елизавета приезжает в свой любимый Пешт и вновь любуется великолепным пейзажем, который открывается перед ней из Офенского замка. На следующий день прибывает и император Франц Иосиф и на первых порах он мягко журит Елизавету за посещение холерного госпиталя в Мюнхене. 11 февраля император Франц Иосиф едет в Петербург с ответным визитом. Он будет отсутствовать до 22 февраля. Елизавета некоторое время раздумывает, оставаться ли ей в Вене или возвращаться в свою любимую Венгрию. Но там несколько обижены из-за визита императора в Россию, а кроме того, для Елизаветы не секрет, что в Вене ей ставят в упрёк частые поездки в Венгрию. Поэтому она решает остаться.
Во вторник на Масленицу в большом зале музыкального общества устраивают первый маскарад. Эти мероприятия объединяют кавалеров и дам, даже юных девиц самых аристократических семейств. Масленичный маскарад - лучший из них. В свете только и разговоров о том, каким великолепным он будет в этом году. Неожиданно Елизавете приходит идея тайком посетить этот бал. В эту тайну посвящены лишь Ида Ференци, незаменимая мастерица по укладке волос Фейфалик и камеристка Шмидль. Им приходится дать клятву хранить молчание. Вечером все, как обычно, отходят ко сну. Как только весь дом засыпает, Елизавета поднимается с кровати, облачается в необычайно красивый костюм домино со шлейфом, изготовленное из самой тяжёлой жёлтой парчи, и натягивает на свои великолепные волосы рыжеватый парик. Затем она прячет лицо под маской с длинными чёрными кружевами, не позволяющими увидеть даже самую малую часть лица. Ида Ференци, в красном домино, неизменно называет императрицу Габриелой, чтобы возможное подозрение пало на столь же высокую и стройную камеристку Шмидль, которую так называют. Обе дамы вошли в бальный зал, заняли места на галерее и принялись разглядывать сверху шумно веселящееся общество. Поскольку они вели себя очень спокойно и всё время держались вместе, к ним никто не приближался. Пробило уже одиннадцать часов, и Елизавета начала скучать, Ида Ференци тихо промолвила:
- Габриела, пожалуйста, отыщи кого-нибудь в зале, кто тебе нравится и кто не принадлежит к придворному обществу. Я пришлю его к тебе. На балу полагается интриговать незнакомцев.
- Ты думаешь? - ответила спутница и испытующе посмотрела в зал. На глаза ей попался молодой элегантный человек, который прогуливался в одиночестве. Она никогда его прежде не видела. Императрица указала на него Иде Ференци, та поспешила вниз и неожиданно взяла незнакомца за руку, принялась расспрашивать, кто он такой. Не граф ли он X., не знаком ли он с князем К. и тому подобное. Результаты этого маленького исследования дали удовлетворительные результаты: стало ясно, что незнакомец не принадлежит к придворному обществу. Неожиданно домино спросила:
- Не хочешь ли ты сделать мне небольшое одолжение?
- С удовольствие.
- Здесь со мной красавица подруга, которая скучает в одиночестве на галерее. Не мог ли бы ты развлечь её немного?
- Ну, разумеется.
И вот уже красное домино ведёт своего подопечного наверх к жёлтому, которое с интересом наблюдало всё происходящее. Обе стороны быстро окидывают взглядом друг друга и между ними завязывается разговор.
В первый же момент министерский служащий, молодой Фриц Пахер, догадывается, что имеет дело с дамой из высшего света, и ломает голову, с кем ему довелось беседовать. Между тем жёлтое домино поднялась, явив на фоне балюстрады стройную высокую фигуру, неожиданно бросила взгляд на толчею, царящую внизу, и сказала:
- Видишь ли, я здесь совсем чужая. Ты должен немножко просветить меня. Начнём с самого верха. Что говорят в народе об императоре? Довольны ли его правлением? Полностью ли изгладились из памяти последствия войны?
Фриц Пахер немного осторожничает, однако даёт правдивую информацию о настроениях населения.
Вдруг он слышит вопрос:
- Знаешь ли ты императрицу? Как она тебе нравится и что о ней говорят и думают?
Елизавета убеждена, что никому неведомо, что она присутствует на этом празднике, поэтому и решается задать незнакомцу столь опрометчивый вопрос. На мгновение молодого человека словно молния озаряет мысль: "Ты находишься рядом с императрицей, она спрашивает тебя о себе самой". Однако его одолевают сомнения, некоторое время он медлит с ответом, а затем отвечает:
- Императрицу я знаю, я видел её, когда она ездила в Пратер, чтобы кататься там верхом. Могу только сказать, что она необыкновенно красивая женщина. Люди несправедливо порицают её за то, что она так неохотно показывается своим подданным и слишком много внимания уделяет своим лошадям и собакам, но мне известно, что это пристрастие передалось ей по наследству. О её отце, герцоге Максе, рассказывают, будто бы он как-то сказал: "Если бы мы не были принцами, мы были бы искусными наездниками!".
Эта критика умиляет Елизавету, и она спрашивает:
- Скажи мне, сколько лет ты мне дашь?
Молодой человек отваживается назвать возраст императрицы:
- Тебе? Тебе тридцать шесть лет. - Елизавета невольно вздрагивает. Несколько смущённо она произносит:
- А ты не слишком учтив... - и тут же оставляет опасную тему. Разговор прерывается, но внезапно она поднимается с места: - Теперь можешь уезжать!
- Вот уж поистине любезно: сначала ты велишь привести меня к себе, выспрашиваешь меня, а потом прогоняешь, - отвечает молодой человек иронически улыбаясь. - Ну, что ж, если я наскучил тебе, я уйду, но одно, мне кажется, я вправе потребовать от тебя: пожать твою руку на прощание, - и с этими словами Фриц Пахер протягивает ей ладонь. Елизавета не отвечает на этот жест, а только с удивлением смотрит на него:
- Хорошо, можешь остаться... проводи меня вниз, в зал!
Похоже, с этого момента невидимые барьеры устранены. Жёлтое домино, до этого сдержанное и чопорное, словно подменили. Елизавета принимается рассуждать о Боге и о мире, она с иронией касается политических и общественных проблем Австрии. Она слегка опирается на руку своего спутника и, не переставая болтать, битых два часа бродит с ним по залу и вспомогательным помещениям. Она говорит ему, каким симпатичным и рассудительным его находит:
- Как правило, все люди - льстецы. Тот, кто знает их так же хорошо, как я, способен только презирать их. Но ты, похоже, совершенно иной. Теперь я знаю, кто ты, однако скажи мне, кем ты считаешь меня? Кем я тебе кажусь?
- Ты, ты - знатная дама, по меньшей мере княгиня. Всё в тебе говорит именно за это.
Елизавета смеётся и мало-помалу смелеет. Он просит её хотя бы снять перчатку, ведь рука так много может сказать о человеке, но Елизавета отклоняет его просьбу:
- Тебе ещё предстоит узнать меня лучше, но не сегодня. Мы снова увидимся. Отправишься ты, например, в Мюнхен или в Штутгарт, если я назначу тебе там свидание? Тебе следует знать, что у меня нет родины и я постоянно в разъездах.
- Разумеется, я поеду туда, куда ты прикажешь!
Фрица Пахера закрутил водоворот мыслей и чувств. Императрица это или же нет? Наконец приходит время прощаться. У Елизаветы есть его адрес, она обещает вскоре написать и оставляет твёрдую надежду на свидание. Когда втроём, вместе с присоединившимся красным домино, она спускается по широкой лестнице в вестибюль, где приходится немного подождать, пока подъедет фиакр, молодым человеком неожиданно овладевает любопытство.
- Мне всё же хотелось бы знать, кто ты? - говорит он, наклоняясь к ней и пытаясь отвести кружева маски, скрывающие нижнюю половину её лица. Красное домино не может удержаться от крика и бросается между ними... В этот момент подъезжает фиакр. Энергичное рукопожатие, в мгновение ока обе маски исчезают в экипаже и лошади трогают. Видение тает в ночной мгле.
Спустя неделю Фриц Пахер получает письмо из Мюнхена. Дата в правом верхнем углу написана рукой императрицы. Остальная часть письма написана явно изменённым почерком:
"Милый друг! Вы, конечно, будете удивлены, получив это послание из Мюнхена. Здесь я нахожусь проездом считанные часы и пользуюсь случаем, чтобы дать знать о себе, как обещала. А как страстно вы этого ждали. Не отпирайтесь, честная немецкая душа. И не бойтесь, я не стану требовать никаких объяснений, я не хуже вас знаю, что происходит с вами с той ночи. Вы уже говорили со многими женщинами и девушками, полагали, что развлекаетесь, но никак не могли встретить родственную душу. Наконец... вы нашли, что искали годами, чтобы вновь потерять это, возможно, навсегда..."
Тут же Фриц Пахер пишет ответ, относит своё послание на главный почтамт. Уже через два дня он наводит справки. Да, говорят ему, письма забрали. Ещё целую неделю после этого Елизавета со своей придворной дамой обсуждают это небольшое приключение. Иду Ференци больше всего радует, что Мария Фестетич, которая так гордится доверием императрицы, не имеет о нём ни малейшего представления.