* * *
Это был час небытия в самом сердце ночи - между всенощной и заутреней. Фредегонда, сидевшая на постели Уабы в скромной комнате своей служанки, не чувствовала ни сонливости, ни страха, ни холода - несмотря на то, что на ней была только тонкая нижняя рубашка, казавшаяся почти прозрачной, сквозь которую можно было разглядеть поясок из змеиной кожи с висевшими на нем амулетами. При свете двух свечей, горевших на небольшом столике, королева неотрывно смотрела на дверь, в которую они должны были вот-вот войти. Она держалась очень прямо, чуть развернув плечи, так что приподнялась грудь, и положив руки на бедра, неподвижная, как статуя. Вино, к которому подмешано было зелье, сваренное Уабой, обострило все ее чувства и одновременно вызвало странное ощущение, что она находится где-то вне своего тела, недосягаемая и безразличная. Такой они ее и увидели, и зрелище этой почти сверхъестественной красоты, предлагавшей себя их взорам с такой небрежностью, заставило их остановиться на пороге.
- Не стойте как столбы, - послышался голос Матери. - Подойдите,
Они приблизились. Фредегонда поочередно рассмотрела каждого из них. Старшему из двух вошедших молодых мужчин, было не больше двадцати. Оба они были крепкого телосложения и очень хороши собой. Фредегонда поднялась и шагнула к ним, между тем как Уаба проскользнула в комнату и осторожно прикрыла за собой дверь. Старший хотел, было, что-то сказать, но Фредегонда прижала кончики пальцев к его губам, а затем, не отрывая от его лица пристального взгляда своих необыкновенных зеленых глаз, погладила его по щеке. Затем медленно отстранилась и перешла ко второму, чтобы точно так же завладеть им, выпить его душу, окутать собой…. Какая разница, чем опоила их Уаба? Какая разница, чем она опоила и ее саму? Их опьянение и головокружение были все же слабее охватившего их желания, и Фредегонда подчинилась ему, одновременно порабощая этих двух мужчин. Она позволила им раздеть себя, ласкать себя, наслаждаться ее телом и сама наслаждалась их молодостью и силой. При этом она по-прежнему оставалась равнодушной, ощущая лишь физическое удовольствие, получаемое ее плотью - однако это сжигающее пламя не затрагивало холодного оцепенения ее души. Она как будто смотрела на себя со стороны, словно она была Уаба, которая, стоя в углу комнаты, молча наблюдала за их неистовой и немой любовной схваткой на протяжении нескольких часов.
Потом, как показалось Фредегонде, она ненадолго заснула - во всяком случае, некоторое время спустя она осознала момент пробуждения. По-прежнему стояла ночь, но чернота неба уже начинала сереть, чувствовалось приближение рассвета. Она увидела, что лежит, абсолютно обнаженная, поверх распростертых тел двух молодых мужчин, и спокойно, без всякого стыда, поднялась, тогда как они, в свою очередь проснувшиеся, принялись торопливо собирать свою разбросанную одежду. Однако Уаба, не позволив им одеться, взяла их за руки и подвела к столу, где снова налила им какого-то питья. Фредегонда уже стояла возле стола, все еще обнаженная, нежно проводя кончиками пальцев вдоль лезвия одного из двух скрамасаксов, которые Мать положила возле нее. Это было ценное оружие, с вырезанными на клинках узорами. Кроме того, клинки были покрыты какой-то густой поблескивающей жидкостью.
- Королева нуждается в вас, дети мои, - прошептала Уаба. - Все королевство в вас нуждается…. Вы возьмете это оружие и спрячете его хорошенько под одеждой.
- Спрячем под одеждой…
- Как тебя зовут? - Уаба посмотрела на старшего из двух молодых мужчин.
- Леудегари, мать.
- А тебя?
- Ландерик, мать…
- Сеньор Ансовальд выведет вас из города перед рассветом. Вы проедете через укрепления так, чтобы никто вас не увидел, и доберетесь до Викториакума, где сейчас находится король Зигебер. Вы представитесь теми, кто вы и есть - благородные сеньоры из Турнэ, храбрые и честолюбивые, - и попросите встречи с ним, чтобы предложить ему свою службу и свои земли.
- И вы убьете его, ради любви ко мне, - продолжила Фредегонда ровным, бесстрастным голосом.
Сама Уаба была поражена, взглянув на свою бывшую воспитанницу. Королева стояла перед ними с клинком в каждой руке, нагая и холодная, словно мраморная статуя, одновременно ужасающая и желанная. Венера и Минерва в одном лице… Мать наклонилась к ней, чтобы, забрать у нее оба скрамасакса и вручить ее любовникам.
- Что вы сделаете этим оружием? - спросила она.
Старший, Леудегари, смотрел на свой клинок с некоторой растерянностью. Другой, Ландерик, смотрел только на Фредегонду.
- Мы убьем его, - ответил он. - Мы убьем Зигебера. Уаба улыбнулась и кивнула, словно наставница, довольная своим учеником.
- Возвращайтесь поскорее, - прошептала она - Королева будет вас ждать.
На миг Уабе показалось, что в глазах молодых мужчин промелькнуло сомнение, вызванное то ли внезапным страхом, то ли кратким проблеском здравого смысла. Она уже потянулась к кувшину со своим зельем, но тут заметила, что оно не понадобится. "Связывай мужчину его желанием" - так ее учили, и так она учила сама. Желание, пробужденное в них королевой, порабощало их разум, опутывало их души - тем сильнее, чем дальше и недостижимее была она для их рук, а теперь, когда Фредегонда отошла от стола и растворилась в полусумраке комнаты, - еще и для глаз. Уабе достаточно было чуть опустить глаза, чтобы увидеть возбужденную плоть обоих молодых мужчин и лишний раз убедиться в той власти, которую отныне обрела над ними ее подопечная. Чтобы вновь ее увидеть и вновь обладать ею, они сделают все…
Сдержав улыбку, Уаба оставила их одеваться, а сама вышла в коридор. Ансовальд дремал, сидя на полу и прислонившись к стене. Услышав ее шаги, он вздрогнул и мгновенно вскочил на ноги.
- Пора, - просто сказала Уаба.
Ансовальд мельком заглянул в комнату поверх ее плеча и, увидев торопливо одевавшихся молодых людей, улыбнулся. Неизвестно, как все сложится дальше, но, по крайней мере, свою награду они уже получили.
* * *
Дождь пробудился одновременно с рассветом. Палатки остразийской армии, поставленные перед укреплениями Турнэ и вдоль темной линии Эскота, приобрели тот же цвет, что и мокрая земля. Стояли последние дни месяца hornung, не зря носившего свое название. Каригизель, придворный казначей, приподнял тяжелый кожаный полог королевской палатки и нырнул внутрь, чтобы обсохнуть возле стоявшей в центре жаровни. Он был слишком стар для военных походов в такую собачью погоду… Зигебер, окруженный своими военачальниками, склонился над столом, изучая разложенные на нем карты.
- Вместо того чтобы ворчать, скажи мне - что ты об этом думаешь? - бросил он через плечо, обращаясь к Каригизелю.
- Я не ворчу, ваше величество, - отвечал тот. - Разве я осмелился бы в вашем присутствии?..
- Но ты предпочел бы, чтобы сейчас была весна, я знаю.
Каригизель спрятал улыбку и, повинуясь королю, подошел к столу и тоже склонился над картой, начерченной на пергаменте. План укреплений Турнэ был довольно приблизительным, но они вряд ли заслуживали подробного отображения. Сторожевая башня охраняла мост через Эскот, а остальной город был защищен лишь земляным валом с деревянным частоколом поверху.
- Нужно найти брод, вверх или вниз по течению, чтобы провести конницу, - проговорил Зигебер.
- Уже нашли, ваше величество, - отозвался гот Зигила, указывая на карте точку, отмеченную крестом - Мои лазутчики перешли реку, замочив ноги лишь по колено.
- Тогда возьми одну-две сотни всадников, чтобы окружить город со всех сторон. И следите, чтобы никто не ускользнул.
- Будет исполнено, ваше величество. Зигебер кивнул, затем выпрямился и слегка улыбнулся.
- Значит, решено. Начнем атаку сразу, как только закончится дождь. Ступайте к своим людям, пусть они будут наготове.
Военачальники, окружавшие Зигебера, вышли, перед этим поклонившись и ударив себя в грудь, как требовал обычай, - все, кроме Зигилы, продолжавшего изучать карту, и казначея, который ожидал, пока внимание короля обратится на него.
- Ладно, давай покончим с этим, - наконец вздохнул Зигебер, садясь на стол - Что там у нас сегодня?
- Обычные дела, сир. Два отряда устроили поножовщину из-за украденного быка. Однако, есть один убитый… Зачинщики ждут снаружи.
- Пусть подождут - дождь остудит их пыл. Что еще?
- Прибыли местные сеньоры, чтобы присягнуть вам в верности. И еще несколько торговцев. Вроде бы сирийских. Привезли шелка.
- Этих я приму попозже. Зови, сначала, местных. Старый Каригизель поклонился и сделал знак стражнику, которому поручено было впускать прибывших. На этот раз их оказалось пятеро: старик с женой, оба дрожащие от холода или от страха; нечесаный крестьянин, у которого было абсолютно тупое выражение лица, - должно быть, правитель какой-то деревушки, затерянной на равнинах Артуа; и двое молодых мужчин благородного вида, в плащах римского покроя, державшиеся со свойственной мелким дворянам надменностью.
- Друзья мои, вы промокли! - воскликнул Зигебер и направился им навстречу, разведя руки. - Как случилось, что вас заставили ждать под открытым небом в такую скверную погоду? Каригизель, пусть принесут нашим гостям вина!
Казначей поклонился, перехватив слегка удивленный взгляд Зигилы, и хлопнул в ладоши. Одним глазом он наблюдал, как вошедшие служанки расставляют на столе тарелки и кубки, другим - как Зигебер играет роль щедрого суверена. Король был на голову выше остальных, включая и деревенского простака, и дружески обнимал всех за плечи, словно старых знакомых.