, здесь не сидят на месте. Давай! Давай! Ходу! Жару!
Хельга последовала за ним в толпу и целиком отдалась музыке. Некоторые из девушек смотрели на нее враждебно, но большинство, как ей казалось, приняли ее, как свою.
Извивавшийся перед ней парень сказал:
– Ты здесь новенькая? Я слежу за девчонками, тебя я вижу в первый раз.
Девчонка!
Хельге захотелось обнять его. Она была в таком приподнятом, счастливом настроении, что забыла про мартини. Когда музыка смолкла, парень сказал:
– Ба, да тебе надо подновить загар, красотка. Ты умеешь плавать?
– Немного...
– Поплаваем?
– Почему бы и нет?
Он схватил ее за руку, и они бегом пересекли пляж, и бросились в воду.
– Держись за мной, детка, я не буду далеко заплывать, – бросил он через литое лоснящееся плечо.
Хельга медлила.
«Хвастун, – подумала она, – ни стиля, ни настоящей скорости».
Дав ему обогнать себя, она потом стремительно поплыла кролем, настигла его и пронеслась мимо, как катер. Проплыв ярдов сто, она повернулась и увидела, как парень утратил самоуверенный вид.
– Слушай, кто ты такая? Спортсменка какая-нибудь или кто? – в голосе парня звучало недовольство.
Хельга только сейчас осознала свою ошибку.
Мужчины! Вечно хотят быть первыми. Надо было прикинуться слабой и беспомощной.
– Почему ты не сказала, что умеешь так плавать? Разыгрываешь меня?
Искра радости погасла. Неужели она никогда не поумнеет?
– Мой мартини нагреется, – сказала она и, повернувшись, поплыла назад, а он остался смотреть вслед.
«К черту мужчин! – подумала она. – Пользуйся ими тогда, когда они тебе нужны, а потом без сожаления бросай», В кабине для переодевания она вытерлась насухо, надела платье, заплатила за недопитый мартини и решила все-таки пойти на ленч в ресторан отеля.
Уходя, она услышала, как одна из девушек сказала:
– А эта-то за каким чертом сюда приперлась?
«Пошли вы все..!» – подумала Хельга.
Она села за руль и уставилась перед собой в пыльное ветровое стекло. Что ж, по крайней мере, ее назвали девочкой.
К тому времени, когда она подъехала к отелю, к ней вернулось хорошее настроение. Ей хотелось есть, и она направилась прямо в ресторан. Метрдотель встретил ее прямо у входа, и лицо его было серьезным.
– Извините, миссис Рольф, вас спрашивают у стола дежурного.
Хельга застыла, глядя на него:
– Уже, кто?
– Ваш слуга Хинкль.
Она нетерпеливо посмотрела на часы. Половина первого.
– Ему придется подождать, – сказала она отрывисто. – Пусть подадут мне ленч.
Мгновение поколебавшись, метрдотель отвел ее к столику. Она заказала салат из крабов и полбутылки шабли.
«Будь я проклята, если кто-то помешает моему ленчу, – сказала она себе. Вероятно, какая-нибудь дурацкая путаница с багажом или что-то в этом роде».
Она уже заканчивала салат, когда увидела Хинкля, появившегося на пороге. Один его вид заставил Хельгу вскочить на ноги.
Под пристальными взглядами присутствующих она подошла к Хинклю вышла вместе с ним из зала.
– В чем дело? – спросила она резко.
– Мистер Рольф, мадам. Должен с прискорбием сообщить, что ему очень плохо.
Сердце Хельги екнуло.
– Плохо? Как это понимать?
– С ним доктор Беллами. Не пройдете ли вы со мной, мадам?
По телу Хельги пробежал озноб, но, сознавая, что посетители во все глаза смотрят на нее, она пошла рядом с Хинклем.
При лифтере, насторожившем уши, она не захотела ни о чем разговаривать.
– Так что, мы не уезжаем, Хинкль? Она не могла думать ни о чем другом.
– Боюсь, что нет, мадам. У мистера Рольфа, по-видимому, наступило серьезное ухудшение.
Ее триумф над Джексоном, волнующая перспектива возвращения домой с Диком – все померкло, словно по мановению руки.
«Проклятый Герман! – подумала она.