Отбор в брак шел по нескольким уровням: на местах - самими исполнителями, цеховым мастером по качеству; на выходе готовой продукции и сдаче ее на склад - приемщиком отдела технического контроля; наконец при приеме тиража - заказчиком.
Вот так и получалось, что иногда при некачественной бумаге, красках, клеях или других материалах брака возникало больше предусмотренной технологиями нормы. И это наносило убыток предприятию. Но не мириться же с потерями, не брать на себя расходы по ним! Выход находили либо за счет заказчика, когда менее щепетильно перебирался брак и в тираж отдавались не совсем качественные книги, либо за счет поставщиков материалов, которым писались претензии с предложением покрыть возникший по их вине ущерб. Для регулирования этих вопросов существовала юридическая служба.
Как видно, жизнь на производственном предприятии была неспокойной и разнообразной. Имелось достаточно возможностей злоупотреблять и выпускать внеплановую продукцию, извлекая из этого дополнительную прибыль. Правда, на типографиях этим не пользовались, потому что книги - товар копеечный, а громоздкий, он доставлял больше хлопот, чем пользы. Да для нормального человека и невыгодно было мошенничать. Например, за своевременное выполнение плана мы получали премии, весомо превышающие то, что можно было бы извлечь преступным путем, таким как подпольные допечатки.
Но в новом времени многое начало меняться, в частности, начало исчезать понятие брака, совести, партнерского долга. Это подогревалось тем, что теперь приветствовалась экономическая инициатива, предприимчивость, стяжательство, что позволяло по-другому взглянуть на традиционное положение вещей.
После обхода предприятия я зашла в кабинет директора, видимо, не с таким видом, как всегда. Конечно, я же волновалась, имея намерение произнести совершенно крамольные фразы.
- Что-то случилось? - упредив меня, спросил директор.
- Я только что прошлась по цехам...
- Ага, - безмятежно перебил меня он, - мало там производственники шляются да нервируют рабочих, так ты еще иди добавляй.
Впрочем, его ворчание было не беспричинным. Наш производственный отдел в последнее время получил право принимать заказы на изготовление мелкооптового ширпотреба, минуя директора. Это были визитки, поздравительные адреса, подарочные папки, эксклюзивные календари, всевозможные именные еженедельники, альбомы и прочая канцелярская дребедень. И не то чтобы деньги за выполнение этих заказов шли кому-то в карман, а просто эти работы технологи протискивали вне плана, выбивая все предприятие из графика. А за такое пособничество получали подарки или взаимные услуги от заказчиков. Со временем этим начали грешить и другие сотрудники управления, если кому-то надо было достать мебельный гарнитур, устроиться на операцию или определить своего ребенка на теплое место. Да мало ли у людей забот?! Вот Николай Игнатьевич и обо мне такое подумал, что я хожу по цехам и продавливаю свои заказы из меркантильных соображений… Обидно.
- Я не в том смысле, - понимающе сказала я. - Меня интересовал брак. Ведь его можно использовать с большей пользой, чем сдавать в макулатуру.
Николай Игнатьевич поднял голову, с интересом посмотрел на меня поверх очков.
- Это как же?
- Тщательно перебрать, и все мало-мальски пригодное пустить в доработку.
- Сделать левые экземпляры? - язвительно уточнил он, и я покраснела.
- Да, сделать книги, пусть хоть бы и в мягких переплетах, - продолжила, преодолевая смущение. - Сейчас их можно выгодно продать, пока есть спрос. Разве это нам помешает?
- А что там у нас идет?
- "Путь в Версаль" Анн и Серж Голон, заказ из Душанбе, и "Нечистая сила" Пикуля, заказ наш, днепропетровский.
- И что - их читают?
- Читают.
Он задумался. А я тем временем начала быстро соображать вслух, какое количество печатных листов, в принципе читаемых и годных для использования, можно выбрать из брака, как заменить твердый переплет мягким, сколько экземпляров выйдет дополнительно к тиражу и сколько денег получит типография от этой операции.
- А ты понимаешь, что наши заказчики будут возражать против этого? Это же подрыв их рынка! Ты понимаешь, что это скандал? Да и лишние проверки мне не нужны, тем более что мы не имеем права торговать своей продукцией в розницу.
- Все можно урегулировать, - робко возразила я. - С заказчиками можно договориться, право на розничные продажи можно получить.
- Да кто к тебе принесет новый заказ, если станет известно, что ты делаешь пиратские допечатки? Иди занимайся своим делом и не морочь мне голову! Дай дожить до пенсии без стыда и позора!
Так прошла зима, истек год... Настала новая весна, май, цветение садов и парков. Вскорости в райкоме партии состоялся пленум по вопросам идеологического обеспечения нового экономического курса. Вела его Чупахина Раиса Николаевна - бесцветная и нудная особа, незамужняя женщина, типичная учительница начальных классов. Она не была ни мыслителем, ни оратором, ни просто интересным человеком. Однако ее достоинства заключались в уме и порядочности, а это и так много для одного человека. Поэтому ее уважали.
С тоской поглядывая на цветущие за окном каштаны, я вздыхала. Зал был полон и форточек для его проветривания не хватало. Оттого ощущалась духота. Одни тут явно клевали носом, другие читали газеты, третьи рассеянно слушали выступающего на трибуне. Как очевидно он подражает интонациям и темпу выступлений самой Чупахиной! - подумала я. И правда, давно замечено, что старательные люди невольно, зато с удовольствием копируют тех, в чей монастырь пришли. Слово "монастырь", невольно пришедшее на ум, меня словно взорвало, и, улучив паузу, я попросила слова.
- Здесь явно не хватает кислорода, а открыть окна никто не догадывается. Мы даже к себе плохо относимся. Вот вам наша инициатива и творческий подход к делу, - начала я. - Можно я это сделаю?
Я шагнула к ближайшему окну, но, конечно, в зале возникло оживление, и некоторые мужчины кинулись мне на помощь. Заскрипели шпингалеты, глухо ухнули раскрываемые створки окон. По рядам пахнуло свежестью и ароматами цветения.
- Пока мы тут сидим, в жаре и затхлости, да все судим-рядим, как построить новые отношения с поставщиками и партнерами, как остановить скатывание наших производств в пропасть, как поддержать предпринимателей и малый бизнес, за окном проходит весна, возникают необратимые перемены! И другие люди, проворные и энергичные, без скучных разговоров и доморощенных теорий захватывают нашу экономику. Вот что нам надо делать - не отдавать ее в чужие руки! - начала я свое выступление.
Со всех сторон зала послышались вздохи долго сдерживаемого раздражения, трудного молчания от несогласия с услышанными речами, а затем - то ли досадное, то ли нетерпеливое кряхтение и возгласы: "Критиковать легче всего", "Хорошо с трибуны говорить!", "Как?", и другие.
- Как? - отреагировала я, почти растерявшись. И вдруг нашлась: - Да очень просто - не надо никого и ничего поддерживать, надо самим впрягаться в дело. Мы, актив района, должны сами делать новую экономику.
Вот всегда так - стоит только начать, произнести первое слово, а за ним мысли возникнут сами собой. Короче, дальше я фантазировала и импровизировала почти как Остап Бендер о деревне Васюки и с трибуны сходила уже под аплодисменты.
- После пленума зайдите ко мне, - прошептал мне вслед зав. орготделом, сидевший в президиуме. Это был мой ровесник, но успевший стать солидным человеком, в отличие от меня, вечной студентки.
Недобросовестная пропаганда растиражировала миф, что в партийные и начальственные кабинеты при социализме вызывали только для неприятностей или и вовсе для каких-то невиданных мерзостей. Это, конечно, вранье. Чаще происходило наоборот, как и в этот раз. После пленума я зашла к Самойлову Виктору Алексеевичу.
- Меня заинтересовало ваше выступление на пленуме. Это экспромт или у вас есть конкретный план? - спросил он.
- Я думаю, что о конкретных планах заблаговременно с трибуны не вещают. Конечно, экспромт. Но он родился из наболевшего, - я улыбнулась.
- Что же вам наболело?
И я рассказала Виктору Алексеевичу о своих идеях относительно вполне годного к использованию брака, о разговоре с директором типографии, о его нежелании суетиться и поспевать за временем.
- Вот, например, - я взяла из шкафа первую попавшуюся книгу и нашла страницу с признаками брака, показала ему. - Видите эти черные точки?
- Вижу, - сказал Виктор Алексеевич. - И что?
- Это марашки. Такая нечистая печать есть практически в каждой книге, где-то ее больше, где-то меньше. Виной всему некачественные материалы: бумага, которая плохо впитывает краску, или краска берется комьями и отбивается от бумаги. Ведь идеальных материалов нет, вот и возникают огрехи. Из-за этих черных точек, заломов на листах, темных полос от плохо почищенной печатной формы отпечатанные листы зачастую бракуют. Но их можно читать! Можно?
- Да.
- Вот и я так считаю. Конечно, брак есть брак, цена на такое изделие должна быть соответствующей. Но выбрасывать его в макулатуру жалко, ведь его можно использовать.
- Вы просто обязаны сделать то, о чем говорите!
- Но директор не хочет хлопотать о расширении списка деятельности, договариваться с заказчиками, да и вообще... Он устал и собирается дожить до пенсии без перемен.
- Вряд ли у него это получится. А зачем вам директор? - вдруг вскинул на меня голову Виктор Алексеевич. - Оформляйте свое предприятие, заключайте с типографией договор о сотрудничестве и действуйте. Главное, что вы уже нащупали свою линию.
- Легко сказать, оформляйте... Это же какая возня, сколько писанины, - запричитала я, понимая, что это скорее приказ, чем совет.