Елена очень трусила того, чтобы тетка ее по какому-нибудь случаю не воротилась назад, и поэтому медлила выпускать корову из засады. Ей не было дела до того, что корове холодно в погребе, она только об том думала, как бы ей скорей уйти к мостику, а как только она уйдет туда, так тогда ее хоть целый день ищи, если только не догадаются, куда она ушла. О том, что тетка может раздумать ехать на покос и от Чуркиной воротится назад, она теперь не думала. Раза четыре она выходила за ворота и смотрела, не едет ли тетка домой, в пятый раз сходила в переулок, посмотрела на плотину, и, удостоверившись, что тетка уехала, она выпустила мычащую корову из погреба, загнала ее в стайку и дала ей две порции корму. Потом, мучимая страхом, что тетка воротится, она надела на босые ноги ботинки, на голову платок и выскочила на улицу. Но она забыла набируху и воротилась назад. Положила она в набируху ножик, два ломтя ржаного хлеба, на которые посыпала соли, заперла сени на замок и пошла, крадучись, боясь, чтобы ее не встретили соседки. Но избежать встречи было трудно: ей попадались мужчины, шедшие из фабрик; они ничего не говорили с ней. Попалась ей старуха, погоняющая свою корову, и спросила ее:
- Куда, девоха, покатила?
- Корову пошла искать.
- А набируха-то пошто у те?
- А может, гриб найду.
Вот прошла она плотину, завернула к фабрикам. Шла она бойко, сначала все оглядывалась, потом вздохнула свободнее и пошла тише, зная, что до мостика всего полверсты осталось. Попадались ей рабочие, конные и пешие, возвращавшиеся домой из Петровского рудника. Один из них был знакомый Елене.
- Куда ты?
- По грузди.
- Гоже.
- Отца видел?
- Нет, не видел.
Елена струсила, но все-таки шла краем леса. Вот она у мостика, перекинутого через лог, где течет из лесу ручеек. Тут она села. Сердце билось как-то приятно: вот он придет… Ах, как долго! Не ушел ли он?.. Долго еще просидела Елена, скучно и страшно ей сделалось. "И зачем это я, дура набитая, пошла?.. Если тетка воротится да корову увидит, да меня не застанет?" Но она не шла назад, а ждала Плотникова. Вот и он идет в коричневом халате, полы которого заткнуты за ремень, которым он опоясался, в холщовых штанах, желтой ситцевой рубахе, в сапогах, с папироской во рту. В левой руке он держит набируху.
"Спрячусь я!" - вздумала вдруг Елена и спряталась в кусты; смешно ей сделалось.
Плотников сел на мостик.
- А-у! - услыхал Плотников тоненький голосок, похожий на кошачий визг. Он вздрогнул, поглядел кругом и стал смотреть на дорогу по направлению к заводу. Елене обидно даже стало, что Плотников не ищет ее.
- Илья Назарыч! - вскричала она своим голосом. Сердце забилось сильнее, она улыбалась.
Плотников встал, посмотрел в ту сторону, откуда послышалось восклицание, и увидал сарафан.
- Елена! это ты?
Елена вышла и захохотала.
- Обманула, обманула! Ловите!! - и она убежала в лес. Плотников тоже пошел в лес. Слышно было, как хрустели сухие ветки, валежник. Плотников крикнул:
- Елена, уу!
- А-уу!!
- Иди сюда-у!
- А-уу! - Эти восклицания далеко раскатывались по лесу и гудели где-то далеко.
Плотников шел на отклик Елены, которая была уже далеко через лог.
"Что за глупая девчонка! - думал он. - Ну, зачем она прячется?" - и старался догнать ее.
Илья Назарыч за это время много передумал о своей любви и о своем желании жениться на Елене. Он хорошо понимал, что Елена его любит, а это он заключал из обращения ее с ним в ее избе. Когда он проснулся на другой день после сцены в слободе и на плотине, ему вдруг пришла в голову мысль, что он уже слишком далеко зашел с своими Похождениями. Он очень много видал женщин и девиц в заводе и в городе, сравнивал тех и других и невольно задавал себе вопросы: отчего красивые запрудские девицы не нравятся ему? ведь есть и красивее Елены; но его от них как будто тошнило. Ведь есть и красивые и при том отцы их богатые, стоит только раз завлечь их - и жених; но ему не нравилось, что в них такой простоты не было, как у Елены. Перебрал он все свои мысли, все воспоминания, все слова, говоренные с нею, и пришел к тому заключению, что Елена ему лучше нравится, чем другие девицы; но он что-то находил отталкивающее в ее натуре, какой-то тяжелый туман ложился в это время на его мысли; он старался гнать прочь этот туман и только думал: она девушка славная, я одну ее люблю, - и при этом он потягивался, кровь билась сильнее, в голове чувствовался жар…
Когда он увидал в лесу Елену, на него напала робость. Он бежал за ней, ему хотелось обнимать и целовать ее целый час, целый день; утром он думал, что ему легче достанется Елена, он смелее приступит к ней, а теперь его пробирала дрожь, он сделался не то скучный, не то злой.
Что чувствовала Елена? Она обрадовалась, что Илья Назарыч пришел, но ей вдруг стыдно сделалось, что она одна в лесу с мужчиной, и она убежала в лес, а поди, ищи ее в лесу, где ей чуть ли не каждый пень знаком. Сперва она чувствовала, что она бог знает в каком благодатном месте находится: дышалось свободнее, петь хотелось, плясать хотелось, каждое дерево шелестило своими мохнатыми ветвями как-то любезно, пахло хорошо, муравьи ее забавляли; но потом ей вдруг сделалось грустно. "Зачем я убежала от него?.. Нет, нет… Пусть побегает, порыщет!.. Он в халате, пусть издерет его… Вот смехота-то будет…" Потом ей хотелось высказаться ему, но что она ему скажет?
С час уже прошло так. Они все удалялись дальше в лес;
Илья Назарыч все был позади. Наконец, она вышла на полянку, вокруг которой рос высокий сосновый и осиновый лес, солнце приветливо смотрело в это благодатное место, грело. Села Елена около лесу, спиной к солнцу, положила на землю около себя набируху, в которой было уже много грибов. Вздохнула она тяжело, задумалась, глядя в угол - в лес, стала считать деревья, задавило что-то в груди, и вдруг покатились из глаз слезы; пошли и пошли… Хочет Елена унять слезы, а они пуще и пуще идут. "Господи! - шепчет она и смотрит в небо: - го-о-споди!.. Какая я несчастная. Пожалей ты меня, пожалей тятеньку и маменьку…" Наконец, она вздрогнула, утерла ладонью мокрое лицо, стало легче… Вдруг она обернулась налево - стоит Плотников и смотрит на нее. Вскрикнула Елена от испуга, вскочила, схватила набируху и убежала в лес.
- Елена! Елена молчит.
- Елена-у!
- Ну-у!
"Господи, какая я дура… При нем-то разнюнилась!.. Чтой-то это со мной?.. Дурак! Подмечать, ишь ты…"
Она ушла очень далеко от Плотникова, стало ей весело, и она запела, сначала едва слышно, потом громче и громче заводскую песню:
Калинушка да с малинушкой
Раным-рано расцвела.
На ту пору-времечко
Мать дочь родила (два раза).
Споила, вскормила, -
Замуж отдала.
Я на свою маменьку
Ой да осердилася;
Я ко своей маменьке
Три года не приду;
На четвертый годочек
Пташечкой прилечу (два раза).
Сяду во зелен сад,
Тоскою-кручиною
Весь сад осушу,
Слезами горючими
Речку пропущу.
Матушка по сеничкам похаживает,
Невестушек-лапушек побуживает:
Станьте вы, невестушки,
Лапушки мои!
Што у нас за пташечка
По саду поет?
Где же эта пташечка
Причеты берет?
Первый братец сказал:
Пойду посмотрю.
Другой братец сказал:
Пойду застрелю.
Третий братец сказал:
Пойду приведу (два раза).
За стол посажу.
Стану ее нежить,
Ласкать, цаловать:
Это наше дитятко
С чужой стороны.
Эту песню она пела с таким чувством, что ничего не замечала кругом, а шла тихо, бессознательно, куда глаза глядят, кружась в лесу.
Илья Назарыч бесился. Он не понимал, отчего Елена плачет, и, как он увидал ее, она убежала в лес, а теперь поет. "Уж догоню же я ее".
- Елена-у!! - крикнул он громко.
- Илька-у!! ау-у!! - откликнулась Елена.
Илья Назарыч нагнал Елену. Она сидела около тропинки и ела хлеб. Набируха ее была полна с верхом, у Ильи Назарыча и половины не было грибов.
- Ой-ой! Как вы халат-то отполысали! - Елена захохотала. Халат Ильи Назарыча действительно был продран во многих местах. Илья Назарыч поставил набируху на землю, рядом с набирухой Елены.
- О-о! сколько грибов-то! Какой вы ротозей! По воронам у вас глаза-то смотрели, што ли?
- Так что-то. Счастья нет… - И он сел рядом с ней.
- Хлеба хочете?
- У меня свой. - И Илья Назарыч стал есть свой кусок ржаного хлеба. Сидели молча минуты две.
- А я какую славную кучу нашла груздей… Вот этих самых. Восемь, никак, срезала.
- Я рыжиков много нашел.
- Ну, уж!.. А у меня какие славные рыжики! Глядите. - И она сняла четыре больших белых гриба; в набирухе лежал пласт очень мелких рыжиков.
- Ты зачем давеча плакала? - спросил Елену, немного погодя, Плотников.
- Когда?
- На полянке.
- Уйди! Когда я плакала! я так… Много будешь знать, состаришься…
Вдруг Илья Назарыч обнял Елену и поцеловал. Елена вырвалась, вскочила и закричала:
- Ну, чтой-то, в самом деле, за страм! - И она, схватив палку, прибавила, чуть не плача:
- Подойди только, лешак экой, как я те учну хлестать! Разве можно так-то?
- Ты любишь меня?
- Вот уж! стоит экова фармазона любить… - И она улыбнулась.
Елена встала, взяла набируху и пошла.
- Посидим.
- Домой надо.
- Да ведь дома никого нет.
- Чего я шары-то стану продавать! - И она пошла весело и запела: "Все-то ноченьки…"
- Елена! Я те подарок принес.