И он быстро оттолкнул лодку, которую Галюше в порыве бессильной злобы пытался опрокинуть.
- Ах поганец! - вскричал плотник. - Видно, и животные бывают безобидные, а бывают и вредные. Пускай побарахтается в воде, - обратился он к своим спутникам, которые, по правде сказать, опасались, как бы подвыпивший Галюше не утонул, хотя здесь и было мелко. - Если он погрузится в воду - не беда, я зацеплю его за пояс крюком и выужу, как лосося. Да что тут! Было бы хоть о ком беспокоиться, а ведь известно, что всякая дрянь, падаль да пустые бутылки, всегда всплывает!
Через несколько минут Галюше выбрался на траву, погрозил Жану кулаком и исчез.
Этот забавный случай, однако, очень опечалил Жильберту. Она впервые почувствовала, к каким серьезным последствиям может привести снисходительность ее отца. Простодушная доброта близких - зеркало их чистоты и порядочности - начинала ее теперь пугать: она чувствовала, что неопытной девушке нужны более разумные защитники.
"Я бедная деревенская девушка, - рассуждала она. - Мне хорошо жить среди крестьян, но лишь при условии, что к нам не будут вторгаться невежественные прислужники богачей, вроде Галюше. Сталкиваясь с ними, крестьяне становятся злыми, а при нашей жизни я беззащитна от мести труса".
Она вспомнила об Эмиле: не он ли опора, дарованная ей небом? Но тут же задумалась: в какой среде вынужден жить он сам? И мысль, что отец его пользуется услугами людей, подобный Галюше, вызвала у нее какой-то смутный страх перед характером и привычками господина Кардонне.
Вечером, возвращаясь в Гаржилес, Жан Жапплу увидел мертвецки пьяного Галюше, валявшегося посреди дороги. Бедняга, отрезвившийся было после холодной ванны, зашел в кабачок, чтобы просохнуть, и, опасаясь за свое драгоценное здоровье, согласился выпить стаканчик водки, которая его и доконала. Он возвращался домой в буквальном смысле на четвереньках. Жан уже позабыл свой гнев, да к тому же не такой он был человек, чтобы равнодушно пройти мимо и не помочь ближнему, если тому грозила опасность попасть под копыта лошадей. Он поднял Галюше и, терпеливо выслушивая его угрозы и брань, довел, или, вернее, дотащил, до фабрики, а тот, не узнавая Жана, на прощанье поклялся отомстить злодею, который чуть было его не утопил.
XXIV
Господин Галюше
Проспав двенадцать часов кряду, Галюше наутро почти не помнил о происшедших накануне событиях, и, когда господин Кардонне прислал за ним, у него оставалось только смутное чувство досады на плотника. К тому же ему совсем не улыбалось хвастаться тем, что он оплошал с первых же шагов своей дипломатической деятельности, и в оправдание позднего пробуждения и осоловелого вида он сослался на сильнейшую головную боль.
- Я пока только нащупал почву, - отвечал Галюше на все расспросы хозяина. - Мне так нездоровилось, что я почти ничего не приметил. Могу заверить вас лишь в одном: у них в доме обращение самое простецкое, хозяева на короткой ноге с мужичьем, а уж как едят - смотреть не на что!
- Все это мне давно известно, - сказал господин Кардонне. - Неужели, пробыв в Шатобрене целый день, вы не заметили ничего более примечательного? В каком часу приехал мой сын? Когда уехал?
- Затрудняюсь ответить… У них старые стенные часы, они очень плохо идут.
- Это не ответ. Сколько времени он провел там? Понятно, я не требую, чтобы вы это определили с астрономической точностью.
- Должно быть, часов пять или шесть, сударь. Я очень скучал. Господин Эмиль, видно, не слишком обрадовался, когда увидел меня. А девица просто-напросто недотрога. Там у них на горе чертова жарища, и к тому же двух слов сказать нельзя, чтобы тебя не перебил этот мужлан.
- Очевидно, там действительно было слишком жарко, раз вы и сегодня не в состоянии связать двух слов. О каком это мужлане вы твердите, Галюше?
- Да о плотнике Жапплу. Пройдоха и грубиян каких мало! Всем говорит "ты" и вас, сударь, называет просто "папаша Кардонне", как будто вы ему ровня.
- Мне это совершенно безразлично. О чем говорил с ним мой сын?
- Господина Эмиля его глупости забавляют, а мадемуазель Жильберта находит его чрезвычайно милым.
- А не заметили ли вы, чтобы мой сын и эта особа переговаривались между собой?
- Нет, сударь, ничего особенного не заметил. Старуха, как я теперь уже твердо знаю, приходится мадемуазель Жильберте матерью, потому что зовет ее "дочкой" и не отходит от девушки ни на шаг, так что к той и не подступиться, тем более что она сама задирает нос и строит из себя принцессу. Честное слово, просто смешно смотреть - это при ее-то нарядах и при их бедности! Да предложи мне такую невесту - я ни за что бы ее не взял!
- Все равно, Галюше, вы должны за ней ухаживать.
- Разве чтобы посмеяться над ней! Тогда согласен. С удовольствием!
- И ради того, чтобы заслужить награду, которой вам не видать, если в следующий раз вы не дадите мне ясного и обстоятельного отчета. А сегодня вы городите просто чушь!
Галюше склонился над счетными книгами и целый день боролся с недомоганием - неизбежным следствием излишеств.
Всю следующую неделю Эмиль провел за изучением гидростатики: он не позволял себе никаких развлечений, только по вечерам уходил к Жану Жапплу и всякий раз старался перевести разговор на Жильберту.
- Послушайте-ка, господин Эмиль, - сказал ему как-то плотник. - Вам, видно, никогда не надоедает говорить о ней. А знаете, матушка Жанилла считает, что вы влюблены в ее дочку.
- Что за мысль! - ответил молодой человек, смущенный неожиданным оборотом разговора.
- Мысль как мысль! А почему бы вам и не быть в нее влюбленным?
- Конечно, а почему бы и нет? - ответил Эмиль, смущаясь все более и более. - Но как вы, Жан, дружище, можете говорить об этом так просто?
- Это не я, а вы говорите просто, сынок, потому что отвечаете так, словно мы с вами шутки шутим. Скажите-ка мне всю правду, или навсегда оставим этот разговор.
- Жан, будь я в самом деле влюблен в особу, которую уважаю, как родную мать, то и тогда мой лучший друг не услышал бы от меня ни слова.
- Знаю, что я вам не лучший друг. Но все же мне хотелось бы услышать от вас правду.
- Объяснитесь, Жан!
- Объяснитесь-ка вы сначала, я жду.
- Вам придется долго ждать. На подобный вопрос я не отвечу, хотя питаю к вам искреннее уважение и любовь.
- Коли так, вам придется скоро навсегда распрощаться с Шатобреном. Матушка Жанилла не такая женщина, чтобы зевать, когда под носом опасность.
- Опасность! Какое оскорбительное слово! Не думал я услышать обвинение в том, что подвергаю хоть малейшей опасности особу, честь и достоинство которой для меня так же священны, как для ее родителей и самых близких ее друзей.
- Хорошо сказано, а все же не хотите вы ответить напрямик. Сказать вам правду? В начале прошлой недели я зашел в Шатобрен, чтобы взять у Антуана рубанок. Я застал только матушку Жаниллу, она вас поджидала. Вы не приехали, а она взяла да все мне и рассказала. Ну так знайте, дружок: если она вас любезно встретила в воскресенье и изредка разрешает вам видеть свою дочку, скажите спасибо мне!
- Как так, голубчик Жан?
- Выходит, я больше вам доверяю, чем вы мне. Я прямо сказал матушке Жанилле, что если вы полюбили Жильберту, то женитесь на ней, и поручился за вас спасением моей души.
- И вы правы, Жан! - вскричал Эмиль, схватив плотника за руку. - Вы сказали святую истину!
- Теперь остается узнать, полюбилась ли вам; девушка, а этого-то вы как раз и не хотите сказать.
- Я могу довериться только вам одному, раз вы меня так упорно допрашиваете. Да, Жан, я ее люблю, люблю больше жизни и хочу на ней жениться.
- Вот это хорошо! - вскричал Жан в восторге. - к Я готов вас обвенчать хоть сегодня… Погодите, погодите! Жильберта согласна?
- А если она спросит совета у вас, голубчик Жан? Ведь вы ее друг и второй отец. Что вы ей скажете?
- Скажу, что она не могла сделать выбора лучше, что вы мне по душе и я хочу быть свидетелем у вас на свадьбе.
- Значит, дружище, теперь дело лишь за согласием родителей.
- За Антуана я ручаюсь, надо мне только взяться за него как следует. Он человек гордый и будет опасаться, как бы ваш папаша не заупрямился, но я ему скажу…
- Что, что вы ему скажете?
- То, чего не знаете вы и про что знаю я один. Но сейчас нет нужды говорить - не пришло еще время, да и вы не можете думать о женитьбе раньше, чем через год или два.
- Жан, доверьте мне вашу тайну, как я доверил вам свою. Я вижу только одно препятствие к браку: волю моего батюшки. Я во что бы то ни стало преодолею это препятствие, хотя не скрываю от себя, что это будет не так-то легко!
- Ну ладно. Раз ты был так доверчив и откровенен со старым Жаном, старый Жан отплатит тебе тем же. Послушай, сынок, меньше чем через год твой папаша разорится; а если так, ему уже не придется задирать нос перед Шатобренами.
- Если наше разорение соединит меня с Жильбертой, да свершатся твои удивительные предсказания, хотя я знаю, что для моего отца это будет большим горем.
Я и раньше страшился богатства - правда, по другим причинам.
- Знаю, знаю твое сердце и понимаю, что тебе хотелось бы обогатить скорее других, чем самого себя. Все сбудется по-твоему, уж поверь мне! Не один, а десять раз видел я это во сне.
- Ну, если вам это только снилось, милый Жан…
- Постойте-ка, постойте… Что за книгу вы вечно таскаете под мышкой? Похоже, что вы ее изучаете.
- Я вам уже говорил: это ученое сочинение о силе воды, тяготении, законах равновесия…
- Помню, как же, вы мне говорили… Но, послушайте меня, ваша книга лжет, или вы плохо ее изучили. Иначе вы знали бы то, что знаю я…