- Я не нуждаюсь в предлогах, сударь, - важно ответил Галюше. - Я хорошо знаком со стариком, он даже приглашал меня удить рыбу в их реке и не далее как сегодня просил к себе на завтрак в воскресенье.
- Ну так за чем же дело стало! Почему бы вам не поехать? Я охотно разрешу вам небольшой отдых.
- Вы очень добры, сударь. Если только вы обойдетесь без меня, я отправлюсь в будущее воскресенье. Я так люблю рыбную ловлю!
- Галюше, друг мой, вы болван!
- Как так, сударь? - спросил сбитый с толку Галюше.
- Говорю вам, милейший, - продолжал спокойно господин Кардонне, - вы болван! Вы думаете только о своих пескарях, вместо того чтобы ухаживать за хорошенькой девушкой.
- Против этого я, сударь, не возражаю! - самодовольно сказал Галюше, почесывая за ухом. - Девица, что и говорить, в моем вкусе! Право, это настоящее сокровище! Глазки голубые-голубые, волосы белокурые, метра полтора длиной, ей-богу, зубки - прелесть, и взгляд лукавый! Я бы здорово в нее влюбился, если бы только захотел!
- А что вам мешает захотеть?
- Как что? Будь у меня капиталец в десять тысяч франков, я пришелся бы ей по вкусу. Но когда у человека нет ничего, как же он понравится девушке, у которой тоже гроша ломаного нет за душой?
- Ее доход, пожалуй, равняется вашему жалованью.
- Ну, это еще вилами по воде писано! А старуха Жанилла, которая слывет ее матерью, - должен признаться, мне претит даже мысль сделаться зятем служанки! - старуха Жанилла наверняка захочет получить маленький капиталец для обзаведения.
- И вы полагаете, что десяти тысяч франков будет достаточно?
- Не знаю, но мне сдается, что эти люди не имеют права требовать слишком много. Их лачуга не стоит и четырех тысяч франков: гора, небольшой лужок - там, у реки, весь поросший камышом, да сад с фруктовыми деревьями, годными только на дрова, - все это вместе, должно быть, не приносит и ста франков дохода. Говорят, у господина Антуана имеется капиталец в государственных бумагах. Но капиталец этот не особенно велик, судя по их образу жизни. Будь у них тысяча франков верной ренты, я уж как-нибудь договорился бы с девицей. Она мне нравится, а в моем возрасте пора обзавестись семьей.
- По-моему, у господина Антуана тысяча двести франков ренты.
- И рента эта перейдет по наследству к дочери, сударь?
- Да, конечно.
- Но хоть он и удочерил ее, она все-таки незаконнорожденная и имеет право только на половину.
- И все же я вам советую немедля добиваться ее руки!
- Благодарствуйте, сударь, а на что жить, воспитывать детей?
- Без сомнения, вам понадобится известный капитал. Его можно было бы найти при желании, Галюше, если бы ваше счастье зависело только от этого.
- Сударь, не знаю, как и ответить на вашу любезность, но…
- Что "но"? Ну же, не скребите так ухо и отвечайте.
- Сударь, я не смею…
- Почему? Ведь мы с вами беседуем по-дружески.
- Чувствительно тронут, - продолжал Галюше, - но…
- Опять "но"? В конце концов вы выведете меня из терпения. Говорите же!
- Так вот, сударь, даже если вы еще раз обзовете меня болваном, я должен высказаться. Дело в том, что господин Эмиль ухаживает за барышней.
- Вы так полагаете? - спросил господин Кардонне, притворяясь удивленным.
- Разве вы не знали, сударь? Я буду очень огорчен, если окажусь причиной недоразумения между вами и вашим сыном.
- Так уже, значит, ходят слухи?
- Не знаю, говорят ли об этом, - мне нет времени слушать сплетни, - но я заметил, что господин Эмиль очень часто навещает Шатобрен.
- Что же это доказывает?
- Уж как вам будет угодно, сударь, мне-то это совсем ни к чему. Я только хотел сказать, что, если бы мне пришло в голову жениться на какой-нибудь девице, меня бы не очень привлекала мысль быть вторым.
- Понимаю. Не думаю, чтобы мой сын всерьез ухаживал за молодой особой, на которой не собирается и не может жениться. У Эмиля слишком возвышенные чувства, и он никогда не опустится до обмана, до лживых обещаний. Если эта девица порядочная, будьте уверены, что ее отношения с ним совершенно невинны. Значит, вы согласны?
- Как вам будет угодно, сударь.
- К чему такая угодливость! Если бы вы были влюблены в мадемуазель де Шатобрен, неужели вам не хотелось бы удостовериться в ее к вам отношении?
- Безусловно, сударь, но я вовсе не влюблен. Я и видел-то ее всего один раз.
- Хорошо, в таком случае выслушайте меня, Галюше! Вы можете мне оказать услугу. То, что вы сейчас рассказали, тревожит меня несколько больше, чем вас, и наш разговор - пусть все это шутка или предположение - послужит мне предостережением, я отношусь к нему вполне серьезно. Повторяю вам, мой сын слишком честен, чтобы соблазнить неопытную девушку, да к тому же не имеющую никакого состояния. Но частые встречи все же могут зародить в нем влечение, которое приведет их обоих к ненужным, хотя бы и недолгим, горестям. Мне было бы нетрудно положить этому конец, без промедления удалив Эмиля, но это противоречило бы намеченному мной плану вовлечь его в мои дела. И было бы очень жаль, если бы из-за такого маловажного повода я вынужден был расстаться с Эмилем. Окажите же мне услугу! Раз вы уверены, что вас хорошо примут в Шатобрене, наведывайтесь туда почаще - столь же часто, как и мой сын, подружитесь с тамошними обитателями. Покладистый характер папаши Антуана сослужит вам хорошую службу. Смотрите, наблюдайте и сообщайте мне обо всем, что там происходит. Если ваше присутствие будет досаждать моему сыну, значит, опасность существует. Если он попытается вас выпроводить, держитесь стойко и без колебаний начните домогаться руки девицы Шатобрен.
- А если я получу согласие?
- Тем лучше для вас!
- Это зависит, сударь, от того, насколько далеко зашло дело между нею и вашим сыном.
- Неужели вы такой простак, что, бывая там в качестве наблюдателя, не сообразите, как себя вести, и упустите время?
- А если я увижу, что пришел слишком поздно?
- Тогда удалитесь.
- Я останусь в дураках, и вдобавок господин Эмиль будет на меня сердиться.
- Галюше, я ведь не прошу у вас ничего безвозмездно. Конечно, это причинит вам некоторые неприятности и потребует хлопот, но жертвы, которых я от вас жду, будут хорошо вознаграждены.
- Я понял, сударь. Позвольте сказать еще только слово: если даже девушка мне подойдет и я ей также, я все же слишком беден, чтобы обзавестись семейством.
- Я предвидел это и помогу вам создать себе положение. Что вы скажете, если я найму вас на определенный срок и дам вперед пять тысяч франков в счет жалованья, а в случае надобности - еще пять тысяч в дар?
- Так это уже не шутка, а всерьез, да? - спросил Галюше, еще яростнее почесывая голову.
- Я не имею привычки шутить. Вам это, надо полагать, известно. И на сей раз я отнюдь не шучу.
- Слушаюсь, сударь! Вы, право, слишком любезны ко мне. Что ж, будем начеку, и, если я хоть на минуту потеряю господина Эмиля из виду, тогда, значит, он - тонкая штучка!
"Во всяком случае, более тонкая, чем ты, да оно и немудрено, - подумал господин Кардонне, как только Галюше ушел. - Но когда Эмиль будет иметь соперника вроде тебя, он устыдится своего выбора. Если в Шатобрене предпочтут эдакого увальня-жениха прекрасному, но случайному воздыхателю вроде Эмиля, он получит хороший урок. В таком случае не стоит жалеть о небольшом денежном даре на устройство господина Галюше, тем паче что благодаря этому мой сын не уйдет от меня и выбросит из головы честолюбивые замыслы покинуть фабрику. Да и то эту жертву придется принести, только если Галюше преуспеет, а тут двадцать шансов против одного, что через некоторое время его выставят за дверь. До тех пор я смогу придумать что-нибудь получше, а пока мне удастся, по крайней мере, помучить Эмиля, разочаровать его, приставить к нему такую докуку, как Констан Галюше, - с эдаким врагом ему придется столкнуться впервые".
Расчеты господина Кардонне не были лишены основания и могли бы осуществиться, не будь слишком поздно - или слишком рано - для Эмиля отказаться от своих мечтаний. Любое соперничество подстрекает пошлую душу, но душа возвышенная страдает от недостойного соперника. Благородная натура неизбежно отвращается от того, кому льстит поклонение глупца. Если даже предмет нашего обожания только терпит подобное поклонение, этого достаточно, чтобы вызвать у влюбленного краску стыда и побудить его удалиться. Но в своих расчетах господин Кардонне не учел гордости Жильберты.
Эмиль вернулся после двухдневного отсутствия, пылая любовью еще больше, чем прежде, и находясь в том состоянии восторга и счастья, когда все кажется преодолимым. Великодушная Жильберта, разделяя его призрачные мечты и надежды, лишь укрепила их. Она оказалась достойной дочерью господина Антуана, такой же порывистой и недальновидной. Все же Эмилю следовало бы упрекнуть себя в том, что он зашел слишком далеко, не заручившись предварительно согласием господина Кардонне. С его стороны это была страшная неосторожность, более того - преступное безрассудство, ибо только чудо могло предотвратить отказ отца. Но Эмиль жил в состоянии того блаженно-лихорадочного возбуждения, когда человек надеется на чудо и мнит себя полубогом, так как он любим.
Однако он вернулся в Гаржилес, не назначив точно дня, когда откроет родителям свои чувства. Жильберта потребовала, чтобы он не торопился, взяла с него слово ни в чем не перечить отцу и исподволь добиваться его согласия. Решено было, что Эмиль до конца недели останется дома, будет усердно выполнять любую работу, которую поручит ему господин Кардонне, и таким образом вознаградит родителей за отлучку, несомненно причинившую им беспокойство.