Сама коронация стала апофеозом хаоса. В последний момент обнаружилось, что забыли о лошадях для королевских карет. Положение спасли парижские живодеры, хотя из-за их щедрости несколько парижских кварталов осталось на три дня без мяса. "Мисс Франция" в образе Жанны д’Арк, в рыцарских доспехах стоявшая рядом с троном, держа в одной руке знамя, в другой меч, потеряла от жары сознание. Во время принятия королевской присяги она с грохотом рухнула наземь, как набитый тарелками комод. Шестеро служек проворно подхватили ее и прислонили к готической колонне. О несчастной мисс вспомнили только поздно вечером.
Коммунисты, повинуясь неодолимому инстинкту, намалевали на стенах собора надпись: "Наполеон, убирайся на Корсику!" - но эта погрешность по отношению к истории и хорошим манерам была воспринята всеми с юмором.
Коронация завершилась к одиннадцати утра, и толпы зевак тотчас ринулись в Париж посмотреть на парад. Процессия должна была стартовать от площади Согласия к Триумфальной арке в два. Начался парад в пять.
Все места у окон, выходящих на Елисейские поля, были распроданы задолго до пятнадцатого июля. За место на карнизе брали пять тысяч франков. Владельцы стремянок получили возможность наслаждаться отпуском в сельской местности еще неделю.
Парад срежиссировали так, чтобы представить и прошлое, и настоящее. Открывали парад пэры Франции в каретах, изукрашенных позолотой и резными ангелочками. За каретами тягачи тянули батарею тяжелой артиллерии, за артиллерией шла рота арбалетчиков в прорезных камзолах и шляпах с плюмажем, за ними - полк драгун в начищенных до блеска кирасах, за драгунами - тяжелые танки и тягачи с ракетами. Следом - цвет рыцарства в полном вооружении, батальон парашютистов с короткоствольными автоматами, королевские министры в мантиях, взвод мушкетеров в панталонах, кружевах, шелковых чулках и украшенных огромными пряжками туфлях на высоченных каблуках. Мушкетеры шествовали, величественно опираясь на подпорки для мушкетов, как на посохи.
А за ними со скрипом катила королевская карета. Пипин Четвертый, задрапированный в пурпурный бархат и горностаи, сидел рядом с утопающей и мехах королевой и по-королевски приветствовал ликующих зрителей. Свистящих и гикающих он, впрочем, приветствовал точно так же.
На перекрестке авеню де Мариньи и Елисейских полей полоумный диссидент выпалил в короля из пистолета, целясь с помощью перископа поверх голов толпы. Пуля угодила в королевскую лошадь. Мушкетер из арьергарда обрезал постромки и доблестно впрягся вместо нее. Карета продолжила путь. За свою доблесть мушкетер (его звали Рауль де Конь) потребовал и получил пожизненный пенсион. За королевской каретой шел оркестр, послы, представители профсоюзов, ветераны, крестьяне в народных костюмах из нейлона, партийные лидеры и предводители дворянства.
Когда наконец королевская карета достигла Триумфальной арки, улицы вокруг площади Согласия еще были запружены желающими увидеть парад. Но все эти детали общеизвестны, ибо освещены прессой в мельчайших подробностях.
Когда королевская карета остановилась у Триумфальной арки, королева Мари повернулась, желая поговорить с августейшим супругом, и обнаружила, что он исчез. Король вставил в мантию свой посох, как подпорку, и благополучно скрылся в толпе.
Спустя несколько часов рассерженная королева обнаружила его сидящим дома на террасе и полирующим окуляр телескопа.
- Чудесно! - сказала она. - Я в жизни не попадала в такую дурацкую ситуацию. Теперь нас весь мир засмеет! Что скажут газеты? Что скажут англичане? Они, конечно, ничего не скажут, но они посмотрят, и ты прочтешь все в их глазах. Они отлично запомнили, как королева вставала и садилась, вставала и садилась тринадцать часов подряд, даже ни разу не выйдя в… Пипин, да прекрати ты наконец полировать эту стекляшку!
- Замолчи, - сказал Пипин тихо.
- Что такое?
- Ты права, но, пожалуйста, замолчи.
- Не понимаю! - вскричала Мари. - Да как ты смеешь приказывать мне?! Кто ты такой?!
- Я - король, - сказал Пипин смущенно скорее себе, чем ей. - Это странно, конечно, но я действительно король.
И поскольку это в самом деле было очевидной истиной, Мари запнулась и посмотрела на него в испуге.
- Да, сир, - только и сказала она.
- Трудно привыкнуть к мысли, что ты король, - сказал король извиняющимся тоном.
Король нервно расхаживал по комнате Шарля Мартеля.
- Ты не отвечаешь на мои звонки. Ты не обращаешь внимания на пневмопочту. Вон у бюста Наполеона лежат три моих письма, посланные с нарочным. Они не вскрыты. Как вы это объясните, месье?
- Бога ради, не устраивай королевских сцен, - огрызнулся дядюшка Шарль. - Я даже на улицу не осмеливаюсь выйти. Я ставни не открывал с самой коронации.
- На которую ты не явился, - сказал король.
- На которую я не осмелился явиться. Меня довели до крайности. Потомки старой знати думают, что я - поверенный во всех твоих делах. Слава Богу, я могу сказать им правду: я тебя не видел. Перед моим магазином каждый день очередь. За тобой никто не следил?
- Не следил? Да у меня целый эскорт! Я не могу побыть один уже неделю. Они рядом, когда я просыпаюсь. Они помогают мне одеться. Они торчат в моей спальне. Они суются в мою ванную! Когда я разбиваю яйцо за завтраком, они хмурятся. Когда я подношу кусок ко рту, они пожирают его глазами! А ты думаешь, что это тебя довели до крайности!
- Но ты - их собственность. Ты, мой дорогой племянник, - продолжение своего народа, и он имеет неотъемлемые права на твою персону.
- И зачем только я в это ввязался! - простонал Пипин. - Я не хотел переезжать в Версаль. Но меня и не спрашивали. Меня перевезли. Там жуткие сквозняки. Кошмарные кровати. Паркет скрипит… Что это ты мне намешал?
- Мартини! - сказал дядюшка Шарль. - Я научился этому у молодого американского друга вашей Клотильды. После первого глотка - гадость, но с каждым последующим становится все вкуснее. Гипнотизирует и привораживает. В нем есть что-то от морфия. Попробуй! Не пугайся льда.
- Гадость, - сказал король и опорожнил стакан. - Налей еще. - Он облизнул губы. - Я совсем забыл, что у королей всегда гости. Со мной в Версале живет две сотни придворных.
- Полагаю, места им хватает.
- Места - да. Но ничего более. Они спят на полу в залах. Они ломают мебель и жгут ее в каминах, чтобы согреться по ночам.
- В августе?
- Версаль останется холодильником даже в аду… Что это? Джин я чувствую, но что еще?
- Вермут. Капелька вермута. Если мартини кажется вкусным - значит, им уже злоупотребили. Попробуй вот это. Ты взволнован, мой мальчик.
- Взволнован? Да как я могу оставаться спокойным? Дядюшка, я уверен, во Франции, в каком-нибудь ее закоулке, есть богатые аристократы - но не среди моих придворных. Они выползли из-под мостов, из сточных канав и ночлежек. Я окружен людьми, которые, если бы не их благородные предки, назывались бы отребьем. Правда, величавым отребьем. Как важно они прогуливаются по саду! Как подносят к губам кружевные платки! Говорят языком Корнеля! И крадут. Да, крадут!
- Что ты имеешь в виду?
- Дядюшка, в округе не осталось ни одного не обворованного курятника и крольчатника. Когда фермеры приходят жаловаться, мои придворные мило улыбаются и отмахиваются кружевными платками, украденными в супермаркете "Ту-ту". В каждом парижском супермаркете продавцов предупреждают, чтобы особо следили за придворными. Мне страшно, дядюшка. Говорят, крестьяне уже начинают точить косы.
- Знаешь, мой дорогой племянник, тебе надо кое-что модернизировать. Сейчас самое время покончить с некоторыми наследственными привилегиями твоих придворных. Ты же понимаешь: что для обычных людей воровство, для знати неотъемлемое право… Налить еще? А может, хватит? У тебя лицо покраснело.
- Как, говоришь, это называется?
- Мартини.
- Это по-итальянски?
- Нет, - сказал дядюшка. - Пипин, я не хочу, чтобы ты уходил, но должен предупредить: вот-вот придет Клотильда со своим новым другом. Я для удобства открыл заднюю дверь. Если хочешь уйти незаметно, то…
- Что за друг?
- Американец. Я думаю, его могут заинтересовать кое-какие рисунки.
- Дядюшка!
- Нужно же зарабатывать на жизнь, мой дорогой племянник. Для меня ведь никто не собирает налогов. Кстати, ведется ли сбор королевских налогов?
- Если и ведется, то мне об этом неизвестно. Получен новый американский заем, но королевский совет не дает им пользоваться. Этот совет поразительно похож на прежнее республиканское правительство!
- Еще бы! Люди-то те же самые. Не забудь, через заднюю дверь можно выйти в проулок.
- Ты собираешься использовать свое положение, чтобы надуть этого американца? Дядюшка, это неблагородно!
- Ничего страшного! - отрезал Шарль Мартель. - Я не преувеличиваю и не приукрашиваю. Если кому-то нравится рисунок, он его покупает. Я просто говорю, что это мог бы нарисовать Буше. Все возможно.
- Но ты же дядя короля! Надуть простого человека, да еще и американца, - все равно что стрелять по сидящей дичи! Британцам бы это очень не понравилось.
- У британцев свои способы совмещать благородство с заработком. Конечно, опыта у них побольше, но мы научимся. К слову сказать, что плохого, если мы немного потренируемся на богатом американце?
- Он богат?
- Кошелек у него, как выражаются американцы, "набит под завязку". Его отец - Яичный Король в провинции Петалума.
- Хорошо хоть, что ты обираешь не плебеев.
- Конечно нет, мой мальчик. В Америке плебеями становятся только неплатежеспособные.