Выдающийся сербский писатель Милорад Павич, создатель так называемой нелинейной прозы третьего тысячелетия, автор знаменитого "Хазарского словаря", хорошо знаком российскому читателю. Его новый роман "Бумажный театр" - это своеобразный портрет рассказа. Тридцать восемь рассказов, написанных от имени тридцати восьми авторов, каждый из которых представляет какую-нибудь национальную литературу. И самих писателей и сведения о них, конечно же, выдумал Милорад Павич. Таким образом, все это многоцветье сюжетов и стилей объединяется сквозной темой романа и личностью автора, чья фантазия поистине не знает границ.
Содержание:
ВСТУПЛЕНИЕ АВТОРА 1
Ангелина Мэри Браун (АНГЛИЯ) 1
Адольф Сундиус (ШВЕЦИЯ) 2
Компьюта Витти (ИТАЛИЯ) 3
Ипсипил Даскалакис (ГРЕЦИЯ) 4
Максим Александрович Джугашвили (ГРУЗИЯ) 5
Джереми Дедециус (КАНАДА) 5
Мехмед Бен и Али Бен Илдимри (ТУРЦИЯ) 6
Милорад Павич (СЕРБИЯ) 7
Мияке Тоширо (ЯПОНИЯ) 8
Клара Ашкенази (ИЗРАИЛЬ) 9
Ион Опулеску (РУМЫНИЯ) 9
Жан Трестурнель и другие (ФРАНЦИЯ) 10
Аврам Хотько-Жалобов (УКРАИНА) 11
Ганс Кирхгассер (ГЕРМАНИЯ) 12
Гане Сотироски (РЕСПУБЛИКА МАКЕДОНИЯ) 14
Себастьян Бургос (ПОРТУГАЛИЯ) 14
Эрика Бевц (СЛОВЕНИЯ) 15
Джим Фенимор Стью (США) 16
Борис Г. (БОЛГАРИЯ) 18
Мария Анна Лопес (ИСПАНИЯ) 20
Катарина Мнишек Левандовска, в замужестве Бамберг (ПОЛЬША) 20
Роже Коралник (ШВЕЙЦАРИЯ) 21
Чан Лу (КИТАЙ) 22
Виолета Репечка (ЛИТВА) 22
Эдмундо Портильо Круз (АРГЕНТИНА) 23
Иштван Бач (ВЕНГРИЯ) 24
Эухенио Альвареш (БРАЗИЛИЯ) 25
Ян Липка (СЛОВАКИЯ) 26
Эдвард Хаугесунд (НОРВЕГИЯ) 26
Исидор Чак Мул (МЕКСИКА) 28
Карло Кекконен (ФИНЛЯНДИЯ) 28
Вацлав Седлачек (ЧЕХИЯ) 29
Сантьяго Казарес Хил (ИСПАНИЯ) 30
Симеон Бакишеци (АРМЕНИЯ) 31
Инга Ульв (ДАНИЯ) 32
Чи Хечхо (КОРЕЯ) 33
Ван де Кебус (ГОЛЛАНДИЯ) 33
Екатерина Тютчева (РОССИЯ) 36
Примечания 37
Милорад Павич
Бумажный театр
Роман-антология, или
Современный мировой рассказ
ВСТУПЛЕНИЕ АВТОРА
Что держит в руках читательница? Ее интересует не что, а кто написал. Она увидела, что вышла новая книга любимого писателя, и купила ее. Ей безразлично, роман это или что-то совсем десятое. И сейчас она читает эту книгу. Другие читательницы, которыми наш автор не столь любим, держат в руках что-нибудь другое. Думаю, что и этот выбор не так уж плох…
Что держит в руках читатель? Ему важно не кто написал, а что там внутри. Роман это или антология. Когда он увидел, что это роман-антология, он удивился, но тем не менее проглотил это, потому что речь идет об антологии.
Что до писателя, то он думал так: роман как единое целое держат две вещи - сквозная тема и личность автора. Этого в XXI веке для романа достаточно. В нашем случае сквозной темой стал современный мировой рассказ, а о личности писателя читайте то, что следует дальше.
В этом романе, в этой своеобразной антологии современного мирового рассказа, то есть в романе-антологии, читатель обнаружит тридцать восемь рассказов, а также биобиблиографические сведения об авторах этих тридцати восьми текстов, каждый из которых представляет какую-нибудь одну национальную литературу. Всех этих писателей и сведения о них выдумал Милорад Павич. Он же написал и все тридцать восемь рассказов.
Число взято не случайно. "Включенные" в книгу выдуманные писатели представляют реально существующие, конкретные страны, в которых публиковались переводы моих произведений. И это не только дань уважения к моим читателям из этих стран (что, разумеется, тоже имеет место), но и стремление самому познакомиться с этими литературами ближе, чем с остальными. Это распространяется и на Швейцарию, где меня не переводили, но читали по-французски, по-итальянски и по-немецки. Кроме того, в Цюрихе и по сей день находится мой литературный агент.
Друзья, которым я по секрету рассказывал о своем новом романе-антологии, часто спрашивали, подражал ли я манере письма того или иного реально существующего в этих странах писателя. Нет ничего более неправильного, чем такое предположение. Обдумывая каждый из тридцати восьми рассказов, я старался в те литературы, к которым якобы относятся выдуманные мной рассказы, добавить некоторые звуки, которых в них нет, но которые мне бы хотелось в них слышать. Эти рассказы - мое своеобразное приложение к этим литературам, если, конечно, трактовать приложение как один из гарниров к рыбе в ресторанном меню.
Пользуюсь возможностью поблагодарить поэта Рашу Ливаду, который несколько лет назад подал мне идею написать несколько рассказов под именами разных писателей. Самое большое удовольствие я испытал, выдумывая писателей этого романа, мужчин и женщин, выдумывая целую современную мировую литературу, названия книг, которые никогда не были написаны, жизни и судьбы людей, которые не существовали. Правда, при этом названия издательств, где печатались несуществующие книги несуществующих авторов, подлинные. Это те издательства, которые публиковали переводы моих книг. Я благодарен им и выражаю эту благодарность, поместив их в контекст моего романа.
Ангелина Мэри Браун (АНГЛИЯ)
Ангелина Мэри Браун родилась в Йоркшире, колледж закончила в Бруклине. Работала консультантом в одном из банков Чикаго, но однажды вдруг увидела все по-новому и сменила род занятий и континент. Она заявила в "Нью-Йорк таймс": "Счастлив тот, кто не чувствует, что в другом месте ему было бы лучше" - и вернулась в Англию. Ее прозу печатали "Пенгвин", "Хэмиш Хамильтон", клуб читателей Лондона и старый британский издатель Питер Оуэн. Сейчас она работает школьным библиотекарем. Свои литературные занятия считает пороком и давно устаревшей привычкой. Она утверждает, что развод достался ей в наследство от разводов ее бабушки и матери. В интервью одной газете она сказала, что литература - это разновидность бракоразводного процесса. Романы: "Как я пошла на чай и не вернулась" и "Летучие мыши как любовники". Живет с матерью в доме на берегу Темзы и разводит кактусы. Лихорадочно умна. До ужаса боится наводнений. Настоящий рассказ был напечатан в лондонской "Таймс".
ЭВЕЛИН
Должна сказать сразу - Эвелин быстро стала нашей общей любимицей. Она была из семьи моего мужа, но ее одинаково любили и мои, и его родственники. Она была красива, в глазах у нее всегда оставалось немного вчерашнего дня, а на губах - завтрашнего. Но этот завтрашний день не был общим для нас и для нее. Дело в том, что по ее губам было видно, что она больна. Больна какой-то болезнью, которая была ей так же к лицу, как и платья, которые она носила. Она могла зайти в магазин, не выбирая купить любую вещь своего размера, и та идеально ей подходила. Точно так же она могла мимоходом заглянуть в любую больницу и выбрать любую болезнь. Своего размера. И болезнь тоже идеально подошла бы ей. Ее разговоры со мной никогда не были обменом мыслями, но всегда только чувствами: она изумительно искренне говорила о страхе, любви, ненависти или удовольствии. Выглядела она счастливой. И это счастье не замутили даже ее болезнь и смерть.
Это был, разумеется, рак. Самым красивым всегда достается рак. Болела она недолго, умерла быстро и легко, а помнили мы ее долго, дольше, чем тех, о ком думали, что любим их больше, чем ее. Мы не забывали Эвелин. Моя печаль по ней была тяжелее, чем у остальных, словно она была для меня кем-то вроде любовницы, что было не так. Помню, как однажды мы с ней вдвоем отправились в недальнюю поездку. Она, сидя за рулем, сказала:
- Почему ты сегодня не поехала со мной прокатиться?
- Как это не поехала, я же здесь! Рядом с тобой, в машине!
- Ты так думаешь? - только и сказала она.
И была права. Я была со своими заботами, а не с ней.
У Эвелин был сын от ее первого брака. Они виделись раз в неделю. Она очень страдала из-за сына, из-за того, что они не вместе. Как-то она сказала мне:
- По субботам, когда он приходит, я бываю "с ним", а не "возле него".
Он женился, и сейчас у него прекрасные дети. Но я до сих пор считаю, что Эвелин, его мать, была и останется самым лучшим, что выпало ему в жизни.