- Не так службы лишусь, как порку заработаю!"
"И правда", - думал Митря, припоминая все, что видел, - хлыст приказчика по утрам казался легким дуновением, лаской по сравнению с расправой Трехносого. Митря видел, как производили экзекуцию над Чорней, тщедушным, чахоточным цыганом. Трехносый дал ему пощечину, и тот повалился влево, помещик тут же трахнул его справа, а когда сунул кулаком в лицо, кучер рухнул навзничь. Трехносый топтал его ногами, пока не почувствовал, что скользит в крови. Тогда ему стало противно, и он отпустил цыгана.
Больше всего и боится этого Митря. Поэтому он и вертится волчком. Везде старается, где бы ни был: пашет ли, сеет, молотит - везде первый. Трехносый наблюдает за ним издалека. Сначала все смотрит через подзорную трубу. Потом спускается и останавливается где-то рядом. Митре не до разговоров. По небу бегут осенние облака, подгоняемые ветром. У него дела в конюшне: нужно законопатить щели, чтобы не дуло, а то зимой будет еще холодней. Ему жалко скотину, что же ей мучиться! Еще больше жалко самого себя, ведь и он спит вместе с волами на охапке соломы. Даже прикрыться нечем. Вот была бы у него теплая одежда… Будет, дожидайся, ведь здесь живется как у Христа за пазухой. Но пока он носит какие-то лохмотья.
Как-то повстречался он с госпожой помещицей. Это молодая барынька, третья жена Трехносого. Она обратила внимание на мальчика с живыми черными глазами, высокого, складного. Что это он все сторонится? Ему неловко, он старается закутаться поплотнее.
- Как тебя зовут?
- Митря.
- Что это ты все прячешь?
У него заколотилось сердце. Он ответил с ненавистью, чувствуя, однако, что может быть дерзким: на это поощряла улыбка барыни.
- Что есть, то и прячу!
Она вздрогнула удивленно. Потом рассмеялась и не рассердилась. И вот на следующий день Митря получил новую одежду, а барыня пришла снова посмотреть на него.
- Что скажешь, Митря, так лучше?
- Лучше.
- Только это и можешь сказать?
- А что говорить?
- Скажи: "Целую ручку".
Митря отвел глаза в сторону, еще более смущенный, чем накануне.
- Целую ручку.
- Вот так. Учись не быть таким медведем. И когда разговариваешь, гляди на меня.
Она ушла, светловолосая, в большой соломенной шляпе с голубою лентой.
Разное говорилось про госпожу Дидину между людьми в имении.
"Бывает!" - думал про себя Митря, охваченный горячим волнением.
Потом все прошло. Он больше не думал об этом происшествии.
Глава четвертая
Лишь на мгновение появляется Настасия
Как-то в дождливую пору Митря отпросился у старшого к своему брату, мельнику.
Работать в поле было невозможно, выгонять скот на пастбище тоже нельзя было, и работники, толкавшиеся возле хозяина, гудели, как ленивый рой.
Старшой - дедушка Тригля - наказывал ему:
- Можешь идти, Митря, часика на два, на три, - только, смотри, не опаздывай, а то взбредет мироеду в голову собрать всех нас да устроить перекличку. Случается это. Кого нету, тому куска хлеба не даст, пока солнце не выглянет и поля не просохнут. Есть у него такое поверье, что коли кто отлучится, так из туч будет лить и лить.
Митря кивнул головой, злобно усмехнувшись:
- На дожди обижается, что ли?
- Как не обижаться, коли от них, вот как сейчас, одно разоренье!
- Поди, он из ружья и в небо по святым палит? - засмеялся Митря.
- Может быть, ему ведь все нипочем. Только ты этак-то не болтай, парень, как бы он тебя не услышал.
- Ну и услышит, дедушка Тригл я, не велика беда. Почему бы не пальнуть в того, - кто бы там ни был, - кто напускает на нас гнилые дожди, град да вьюги? И голод еще напускает, и болезни, и напасти… Позволяет богатеям поедом есть бедняков…
- Ах ты чертенок, - накинулся старик, - довольно тебе стоять и болтать что в голову взбредет, не то ожгу вот хлыстом. Подумаешь, какой грамотей нашелся.
- На мое счастье, брат не отдал меня в ученье. Не ругайся, дедушка Тригля. Я мигом слетаю - огня из кресала не успеешь высечь.
- Набрось мешок на голову, - посоветовал ему старик, поблескивая красным носом из зарослей белой бороды. - Возьми клячу какую-нибудь. Там на мельнице дашь ей пригоршню отрубей.
- Разве только украсть их, а то брат не жалеет ни человека, ни скотину. Весь налился скупостью, как отравой, того и гляди, лопнет. И на что ему столько денег? Коль живет, как последний нищий, то, значит, он бедней, чем мы.
- Ну-ну, иди уж, - заворчал на него старик. - А теперь-то будто из Евангелья читаешь, словно поп.
С мешком на голове, верхом на неоседланной низенькой гнедой лошадке Митря мигом доехал до мельницы Гицэ Лунгу. Под навесом стояло семь-восемь подвод. С десяток людей сновало вокруг под дождем в вывернутых наизнанку шапках.
Митря привязал лошадь под навесом. Он потрепал ее за ушами, ласково похлопал по морде и заспешил к дверям мельницы. Мотор пыхтел и плевался из трубы прямо в тучи. Только он вошел - тут как тут на пороге брюхо Гицэ. Мельник выпучил глаза с воспаленными веками:
- И ты приехал? Голова идет кругом от забот. Видишь, сколько народу ждет, пока смелю кукурузу.
Митря остановился, смело поглядев на него сверху вниз.
- Тогда я пошел. Приеду через годок.
- Хо! Погоди, что так?
- Уж если ты меня и за брата не считаешь, то я пойду. У нас маленькая передышка из-за этих дождей, вот я и заглянул. Пока мельница смелет пару мешков, мы бы и перебросились парой словечек.
- Ну ладно, входи.
- Невестка Станка дома?
Мельник вздрогнул:
- А что? Голоден, поди?
- Нет. Повидаться хочу, как-никак она мне вроде сестры.
Гицэ замотал головой, словно отмахивался от шмеля.
- Смеешься ты над ней. Дел у нее, дел - страх сколько. Давай зайдем в эту каморку. Там у меня окошечко: видно все, что делается. Люди злы, братишка. Не приглядывай за ними, так крадут напропалую.
Митря удивился:
- А они говорят, что ты их обворовываешь. У них счет не сходится, когда ты за помол берешь, они понять не могут, как это выходит.
- Кто это говорит? - засмеялся мельник. - Не верь дуракам.
- Да мне что? Послушай-ка, Гицэ, из своего прибытка дай-ка мне пригоршню отрубей для лошади.
- Как, ты верхом приехал? Нету! Не дам! Пусть ее твой хозяин кормит, у него есть чем.
- Не скаредничай, - ласковым голосом попросил младший брат. - Ведь и лошадь - живая тварь, работает наравне со мной. Хоть она и не моя, да жалко мне ее.
- Тебе-то жалко, да отруби денег стоят.
Мельник подошел к застекленному глазку и взглянул в него.
- Садись туда на лавку. Ну, что нового в Хаджиу? Эх, дождь не перестает. Напасть, а не дождь.
- Что делать? Поперек ему не встанешь.
Мельник засмеялся:
- А что сказал бы барин, узнав, что вместо слуги нанял мудреца?
- Мудреца он не знает, - ответил мальчик. - Уж его-то, верно, не честил бы так, как меня честит. Разговаривал бы по-человечески.
- А я слыхал, он тобой доволен.
- Он-то доволен, да я не доволен ни платой, ни едой.
- Эй, Митря, - выпучил глаза мельник, - не гневи бога. Хозяин у тебя хороший, держись за него.
Мальчик метнул на него суровый взгляд. Гицэ отвел глаза в сторону и пробурчал:
- А я вижу, одежа на тебе порядочная.
- М-да. Подарили какую-то рвань.
- Кто?
Митря не ответил.
- Слыхал я кое-что, - пробормотал мельник. - Только бы ты умным был.
- Куда уж мне!
- Глупостью, парень, не укроешься, не оденешься и сыт не будешь.
- Может быть.
- А от женщин, парень, могут быть всякие милости.
- Нет, брат, как ни горька мамалыга, что дают мне, в грязь ронять ее не хочу. Спать мне негде, зимой холодно. Еда совсем как у нищих - не по моей работе и не по силе. Думается мне, что в Хаджиу ничего не делается по справедливости. Ушел бы куда глаза глядят.
Мельник испугался, подскочил:
- Нельзя. У тебя контракт. Еще три года должен отслужить. Меня к ответу потянут. Я за тебя ручался. Еще неустойку могут с меня стребовать.
- Уйти бы куда глаза глядят… - продолжал Митря, словно не слыша причитаний Гицэ. - Хочу я тебя спросить, везде ли такие порядки по именьям. Здесь осенью крестьяне получают гроши под тяжелую работу будущим летом. Из долгов никак не вылезают. Барская мельница людей все мелет, в порошок стирает. А кто на издольщине, тот сдает две-три части из пяти, а пока дождешься дележки, волосы сквозь шапку прорастут. Вот тут и работай. А сгниет кукуруза в буртах, мироед скупает ее задарма для винокуренного завода.
Мельник слушал с великим беспокойством и морщил нос.
- Откуда это ты знаешь?
- Видал.
- А коли видал, так забудь.
- Не могу да и не хочу!
- Забудь, говорю тебе! Бедняку не годится судить богатых. Раз ты бедняк - держись за хлеб насущный. Мало его, горький он, а все хлеб. Не то пропадешь, парень, раздавят тебя ногтем, словно вошь. Вот так в тысяча девятьсот седьмом году осмелились люди возроптать . Пулями им рот заткнули. Снарядами дома с землей сровняли. Плохо пришлось этим людям. Помалкивай, чтобы и с тобой не стряслась беда. Я ведь тоже едва-едва оперился. Как бы и на меня твоя беда не свалилась.
Гицэ еще раз глянул в застекленный глазок, потом обернулся и как-то странно, совсем по-новому, посмотрел на Митрю.
- Сейчас не уходи. Подожди немножко. Станка даст тебе перекусить.