- И завтра я умру, - с горечью пробормотал Омар.
- Кто знает? Это начертано с начала мира, - задумчиво прошептал Бабалачи.
- Не пускай его сюда! - воскликнул Омар.
- Он не может миновать своей судьбы, - продолжал Бабалачи. - Он вернется, и мы с тобой превратим в прах могущество людей, которых всегда ненавидели. Они будут бороться друг с другом и оба погибнут.
- И ты увидишь все это, а я…
- Верно! - проговорил Бабалачи с сожалением, - Для тебя жизнь есть мрак.
- Нет! Пламя! - воскликнул старый араб, приподнимаясь и снова падая на сиденье. - Пламя того, последнего дня! Я все еще вижу его - последнее, что я видел! Я слышу грохот разверзшейся земли, когда они все погибли. А теперь я живу только для того, чтобы быть игрушкой в руках коварного злодея, - вдруг с непоследовательной раздражительностью добавил он.
- Ты все еще мой господин, - смиренно сказал Бабалачи. - Ты очень мудр, и в мудрости своей ты будешь говорить с Сеид Абдуллой, когда он придет сюда. Ты будешь с ним говорить так, как тебе советовал я, твой слуга, человек, который много лет сражался по правую руку от тебя. Я узнал, что Сеид Абдулла будет здесь сегодня ночью, может быть, поздно. Потому-то такие вещи нужно держать в тайне, чтобы не узнал о них белый человек, торговец, живущий выше по реке. Абдулла будет здесь перед рассветом, если аллах позволит.
Бабалачи говорил с устремленным вниз глазом и заметил присутствие Аиссы только тогда, когда, перестав говорить, поднял голову. Аисса подошла так тихо, что даже Омар не услышал се шагов. Она стояла перед ним с тревогой в глазах и с полураскрытыми губами, как будто собираясь что-то сказать, но, повинуясь знаку Бабалачи, промолчала. Омар сидел погруженный в думы.
- Так, так, - сказал он наконец слабым голосом. - Не мне учить тебя мудрости, о Бабалачи! Мне ли говорить, чтобы Абдулла доверился белому человеку! Я ничего не понимаю. Их матери ведьмы, а отец сатана. Ведьмины дети! Ведьмины дети! - бессвязно забормотал он. Но после короткого молчания он вдруг спросил твердым голосом: - Скажи, лукавый, сколько белых находится здесь?
- Их здесь двое. Два белых человека для взаимного уничтожения, - с живостью ответил Бабалачи.
- И сколько останется их еще? Сколько? Скажи мне, ты, который мудр.
- Падение одного врага - уже утешение для несчастного, - наставительно произнес Бабалачи. - Они на всех морях, и только премудрость всевышнего знает их число. Но ты будешь знать, что некоторые из них страдают.
- Скажи мне, Бабалачи, умрут они? Умрут они оба? - спросил Омар в внезапном волнении.
Аисса зашевелилась, Бабалачи предостерегающе поднял руку.
- Они умрут, конечно, - сказал он твердо, бросая на девушку решительный взгляд.
- Но пусть они умрут скоро! Чтобы я мог провести рукой по их лицам, когда аллах сделает их неподвижными.
- Если такова их судьба и твоя, - ответил Бабалачи без запинки. - Бог велик.
Сильный припадок кашля скорчил Омара, и он стал покачиваться взад и вперед, сопя и охая. Затем он в изнеможении прислонился к дереву.
- Я один, я один, - жаловался он, водя кругом дрожащими руками, - Есть тут кто-нибудь? Мне страшно в этом незнакомом месте.
- Я рядом с тобой, о вождь храбрых, - сказал Бабалачи, слегка касаясь его плеча, - Всегда рядом с тобой, как в те дни, когда мы оба были молоды и оба шли в бой.
- Разве было такое время, Бабалачи? - дико спросил Омар, - Я забыл. Умру я, и не останется человека, неустрашимого человека, который мог бы рассказать о подвигах своего отца. Была тут одна женщина! Женщина! Она покинула меня ради неверного пса. Рука милосердого тяжела на моей голове. О горе мне. О стыд!
Успокоившись немного, он спросил:
- Солнце село, Бабалачи?
- Оно теперь не выше, чем самое высокое дерево, которое мне видно отсюда, - ответил Бабалачи.
- Час молитвы, - сказал Омар, пытаясь встать.
Бабалачи помог ему, и они медленно направились к шалашу Омар остался ждать извне, а Бабалачи вошел в шалаш и вскоре вышел, таща за собой молитвенный коврик. Из медного тазика он вылил воды для омовения на протянутые руки Омара и бережно помог ему встать на колени. Затем, когда Омар пробормотал первые слова молитвы и положил первый поклон по направлению к священному городу, Бабалачи неслышно подошел к Аиссе, все время стоявшей неподвижно.
Аисса посмотрела в упор на одноглазого мудреца.
Их взгляды на мгновение скрестились. Бабалачи казался смущенным; внезапным быстрым движением она схватила его за руку и указала на заходящий диск, пылавший без лучей в трепетном вечернем тумане.
- Третий закат солнца! Последний! А его нет здесь, - прошептала она, - Что ты сделал, обманщик? Что же ты сделал?
- Я сдержал свое слово, - пробормотал Бабалачи с горечью. - Сегодня утром Буланги отправился в лодке искать его. А в третьем часу я отправил еще вторую лодку с четырьмя гребцами. Человек, о котором ты тоскуешь, дочь Омара, может прийти, когда ему будет угодно…
- Но его нет!.. Я ждала его вчера, сегодня. Завтра я отправлюсь!
"Только мертвая", - сказал Бабалачи про себя… - Разве ты сомневаешься в своей власти над ним, - продолжал он громче, - ты, которая для него прекраснее гурии седьмого неба? Он твой раб.
- Раб убегает иногда, - сказала она угрюмо, - и тогда хозяин должен отправиться в погоню за ним!
- Ты хочешь жить и умереть, как нищая? - нетерпеливо спросил Бабалачи.
- Мне это все равно, - воскликнула она, ломая руки. Черные зрачки ее широко открытых глаз дико блуждали.
- Ш-ш! - остановил ее Бабалачи, указывая на Омара, - Но неужели ты думаешь, что он сам захочет жить, как нищий, даже с тобой?
- Он велик, - горячо сказала она, - Он презирает вас всех! Он настоящий мужчина.
- Тебе это лучше знать, - проворчал Бабалачи с беглой улыбкой, - но помни, женщина с сильным сердцем, если хочешь удержать его, будь для него, как великое море для жаждущих, - бесконечной мукой и безумием.
Он умолк, и оба они тихо смотрели на землю, и некоторое время ничего не было слышно, кроме треска огня и молитвенных возгласов Омара, прославлявшего бога - своего бога, и веру - свою веру. Вдруг Бабалачи наклонил голову, прислушиваясь. Глухой шум на дворе перешел в явственные крики среди гула каких-то голосов. То замирая, то усиливаясь, звуки вдруг внезапно оборвались. Аисса и Бабалачи вздрогнули.
Sr - Подожди, - крепко схватив девушку за руку, сказал он шепотом.
Быстро отворилась маленькая дверь в ограде, отделявшей двор Лакамбы от дома Омара, и появился Лакамба с расстроенным лицом и обнаженной саблей в руке. Конец его чалмы волочился за ним по земле, куртка была расстегнута. Он тяжело перевел дыхание, прежде, чем смог говорить.
, - Он приехал на лодке Буланги, - сказал он, - и вначале шел спокойно, как вдруг его охватило слепое бешенство белых, и он кинулся на меня. Я был в большой опасности. Слышишь ты это, Бабалачи? Неверный пытался ударить меня по лицу своей нечистой рукой… Шесть человек держат его теперь.
Новые крики прервали речь Лакамбы. Сердитые голоса вопили:
- Держи его! Вали его! Бей его по голове!
Вдруг крики прекратились, и после секунды страшного молчания раздался голос Виллемса, выкрикивающий проклятия по - малайски, по-голландски и по-английски.
- Слушайте, - проговорил Лакамба дрожащими губами, - он хулит своего бога. Его речи похожи на неистовый лай бешеной собаки. Его надо убить!
- Дурак! - пробормотал Бабалачи, взглянув на Аиссу, которая, повинуясь держащей ее руке, стояла, сверкая глазами, со стиснутыми зубами и раздувающимися ноздрями, - Сегодня третий день, и я сдержал свое обещание, - прошептал он тихо. - Помни, - прибавил он предостерегающе, - ты должна сделаться для него желанной, как море для жаждущего! А теперь, - добавил он громче, выпуская ее и отступая назад, - иди, бесстрашная дочь, иди!
Стремительно и бесшумно, как стрела, Аисса бросилась из ограды и исчезла во дворе. Лакамба и Бабалачи услыхали возобновившуюся суматоху и ясный голос девушки:
- Отпустите его!
Затем, в миг затишья, имя Аиссы слилось в одном грозном крике, резком и пронзительном, заставившем их невольно содрогнуться. Старый Омар повалился на ковер и слабо застонал. Лакамба презрительно посмотрел по направлению человеческих голосов, но Бабалачи, улыбаясь через силу, протолкнул его через узкий проход в ограде и, пройдя за ним, быстро закрыл калитку.
Старуха, все время стоявшая на коленях у костра, встала, боязливо оглянулась и спряталась за дерево. Калитка большого двора распахнулась от неистового удара, и Виллемс ворвался с Аиссой на руках. Он влетел, как вихрь, прижав девушку к груди; ее руки обвивали его шею, голова откинулась назад, глаза были закрыты, и длинные волосы почти касались земли. Они промелькнули на мгновение при свете огня, затем Виллемс перешагнул через доски и исчез со своей ношей в дверях большого дома.
Внутри ограды и извне царила тишина. Омар лежал, опершись на локоть, с испуганным лицом и закрытыми глазами. Он имел вид человека, замученного странными сновидениями.
- Что это такое?.. Да помогите же! Помогите мне встать! - взывал он слабым голосом.
Старая ведьма, спрятавшаяся в тени, смотрела мутными глазами на дверь большого дома, не обращая внимания на его зов. Он еще некоторое время прислушивался, потом рука его поднялась, и, со вздохом отчаяния, он упал на ковер.