- Для меня большая честь принимать спартанского царя, - ответила она любезно, жестом приглашая занять место в кресле напротив себя. Рабы тут же принесли столики с фруктами, десертом, кубки и прохладительные напитки.
- Бывшего царя, - поправил Демарат.
- Бывших царей не бывает, - внушительно сказала она. - Я наслышана о твоих злоключениях, о них говорит вся Эллада. Твои граждане обошлись с тобой несправедливо и немилосердно.
- Это не их вина, коварство Клеомена и Левтихида лишило меня власти. Эфоры и граждане поверили ложному оракулу, который дала пифия.
- Где были глаза у твоих граждан? Разве всякий, взглянув на тебя, не увидит тотчас признаки царского рода?
- Так или иначе, такова воля богов, значит, мне нужно быть там, где я есть. Не по доброй воле отправился я в путь.
- Разве ты не хочешь отомстить своим гражданам за оскорбление? Разве не это твоя цель? - спросила царица.
- Ты не представляешь, насколько я далёк от мстительных чувств. Ксеркс оказал мне гостеприимство, он любит и ценит меня. Я имею всё, что только может пожелать человек. Благодаря несчастью у меня появилась возможность увидеть огромность этого мира, я узнал столько нового и необыкновенного о разных народах, их обычаях и верованиях, чего я никогда не узнал бы, оставаясь в Спарте. И потом, здесь у меня есть досуг, я пристрастился к чтению. Ты не представляешь, сколько разных книг я прочёл - древних и новых поэтов, исторические сочинения, философские и юридические. Я стал совсем другим человеком и смотрю на мир иначе. Мы в Спарте уделяем слишком много внимания физической и военной подготовке. Конечно, принципы воспитания нашего юношества в духе послушания государству, чувства долга, отваги, пренебрежения к материальным благам, комфорту и к смерти - это величайшее достижение спартанских обычаев. Я особенно в этом убедился, находясь здесь, среди персов. И всё же мне жаль, что наши граждане и те, кто ими правит, не уделяют должного внимания литературе, наукам и искусству. Если так пойдёт дальше, то Афины скоро станут центром Эллады. Ничто так не влечёт сердца, как красота и жажда знаний, поэтому все эллины станут стремиться в Аттику. Если бы мне снова пришлось править в Спарте, я бы несколько изменил нашу систему воспитания. Я бы отбирал наиболее сообразительных, любознательных юношей и отдавал их учиться наукам и искусствам. Мне хочется, чтобы мы могли гордиться своими поэтами и философами.
- Может быть, у тебя ещё будет такая возможность. Ксеркс, когда захватит Элладу, непременно возвратит тебе царскую власть, и ты сможешь издать такие законы, какие захочешь.
- И ты думаешь, что я соглашусь быть персидским сатрапом в собственном государстве?
- А разве не для этого ты отправился в поход? Гиппий просто мечтает о том дне, когда Ксеркс его посадит царствовать в Афинах и он сможет отомстить своим обидчикам.
- Он безумный честолюбец. Неужели он не понимает, что граждане будут его ненавидеть. Даже если случится наихудшее и Варвар захватит Грецию, на этом борьба не кончится. Греки никогда не смирятся с рабским ярмом. Они будут восставать, и все ставленники персов обречены на жалкую позорную смерть. Вспомни Гармодия и Аристогитона, памятник которым теперь украшает Афины. Они не побоялись убить тирана даже ценой собственной жизни. Невозможно поработить народ, который свободу и честь ценит больше жизни.
Царица задумчиво смотрела на Демарата; В глазах её сквозило неподдельное восхищение.
- Как мне приятно беседовать с тобой! Давно мне не приходилось слышать таких благородных прекрасных речей. Я готова слушать их часами! - воскликнула она, не в силах скрыть волнения в голосе.
Спартанец, прекрасный, мужественный, спокойный, поразил её. Ей нравилось, что он носил эллинское платье и ничем не был похож на персов. Все остальные греки в лагере персов быстро перенимали одежду и обычаи восточных народов. Демарат счастливо избежал чужеродного влияния. Находясь вдали от родины, он остался тем же стойким спартанцем, каким воспитало его отечество.
- Я знаю, о чём ты хочешь спросить меня, - внезапно сказала она, - ведь ты за этим пришёл ко мне.
Демарат молчал.
- Ты хочешь знать, зачем я отправилась в поход воевать против греков. Ведь так?
Демарат смотрел на неё, не отрывая глаз, и по-прежнему хранил молчание.
- Тебе я расскажу всё, ничего не скрывая. Я верю тебе, царь Спарты! Я расскажу тебе всё, потому что для меня невыносима мысль, что ты осуждаешь меня! - пылко сказала она. - Мне всё равно, что будут говорить другие, но осуждение такого благородного человека, как ты, мне трудно вынести. То, что я скажу, может стоить мне жизни. Ведь узнай Ксеркс правду, он меня не пощадит.
При этих словах спартанец усмехнулся. Она поняла почему.
- Ты плохо знаешь персов, они, как и все восточные народы, не прощают неверности и обмана. В их сердце гнев способен в один миг испепелить самое сильное чувство любви и приязни. Помнишь, что стало с любимой женой Ксеркса несколько лет назад, до того как всем стала заправлять Аместрида? И только потому, что неосмотрительная женщина позволила однажды проявить небольшой каприз и выказать гордость. Ксеркс, сколь ни любил её, впал в ужасный гнев и велел казнить.
- Однако Аместрида имеет сильное влияние на царя и держится достаточно свободно.
- Говорят, она какими-то зельями и заклинаниями околдовала его, к тому же Аместрида в его присутствии ведёт себя кротко и смиренно, расточая медоточивые речи, и этим всегда добивается того, чего хочет.
- Мне кажется, царица, одно твоё слово, и ты могла занять место Аместриды.
- Это не то, к чему стремится моё сердце. Занять место в восточном гареме, пусть даже самое почётное! Мне? Привыкшей повелевать! Никогда!
- Зачем тогда ты отправилась в поход? В войске поговаривают, что тебя побудила к этому необоримая любовь к Ксерксу.
Артемисия горько усмехнулась.
- Это хорошо, и пусть так думают. Но ты узнай правду - не любовь, а необоримая ненависть побудила меня отправиться в путь, забыв женскую слабость, свой дом и сына.
- Вот как! - изумился Демарат. - Ненависть! К кому же? К Ксерксу?
- О, нет! Совсем нет! К персидскому царю у меня самые дружеские чувства, хотя не настолько сильные, чтобы они могли побудить меня отправиться с ним против Греции.
Артемисия замолчала, глядя вперёд невидящими глазами, будто всматриваясь во что-то далёкое и трудно различимое.
- Демарат, - наконец прервала она молчание, - я поклялась, что не успокоюсь, пока не отомщу… калиндянину Дамасифиму.
- Дамасифиму? Не могу припомнить. Кто это?
- Ничтожнейший из всех смертных.
- Тогда стоит ли на него обращать внимание?
- Он причинил мне ужасное зло. И не только мне. Демарат, как ты знаешь, по отцу Лигдамиду я родом из царственного дома Галикарнасса, но мать моя с Крита. Когда я была девочкой, мы с моей старшей сестрой гостили у деда на Крите. Как и все дети, мы были непослушны и убегали с сестрой гулять на взморье. Наша мать не раз предупреждала нас, что это может быть опасно - море кишит разбойниками и работорговцами. Как мы были беспечны! Однажды мы, как всегда, убежав от нашей старой подслеповатой кормилицы, которая вечно нам досаждала своими наставлениями и не позволяла резвиться так, как нам нравилось, мы отправились на побережье вдвоём. За весёлыми играми мы не заметили, что за нами наблюдали две пары внимательных глаз. Когда неожиданно два негодяя, подкравшись сзади, схватили нас, закрыв рот ладонью, было уже поздно сопротивляться. Нас связали и понесли вниз на корабль, стоящий в лагуне. Сколь несчастной сделалась наша жизнь с этого ужасного момента! Вместо тёплой уютной комнаты в окружении заботливых служанок мы, две маленькие девочки, оказались в грязном трюме в обществе подонков. Мы умоляли наших похитителей вернуть нас домой. Уверяли, что за нас им дадут хороший выкуп. Все наши мольбы были напрасны. По-видимому, негодяи боялись, что на Крите их могут схватить по нашему обвинению, и они предпочли продать нас подальше от родных берегов. У нас хватило благоразумия не рассказывать, откуда мы родом. Похитители не знали ни того, что мы царского происхождения, ни того, что наш дом в Малой Азии, куда они теперь мчались на всех парусах. Я не буду рассказывать, сколько лишений и унижений претерпели мы, пока плыли на корабле, но ужаснее всего была неизвестность. Из кратких замечаний пиратов мы поняли, что нас хотят продать в Персию и рассчитывают получить много золота. Мы с сестрой были очень красивы и ухожены. Негодяи были уверены, что за нас им хорошо заплатят. Мы приплыли на Родос. Я сразу узнала его. Здесь мы часто бывали с отцом осенью после сбора урожая на ярмарке. Отец очень любил нас и всегда покупал нам красивые украшения, шапочки, шитые золотом, драгоценные финикийские ткани. Сколько счастливых мгновений было связано с этим островом, и здесь же мы пережили самые горькие минуты жизни. Подумать только, всего сотня миль отделяла нас от дома нашего отца, который даже не подозревал о нашем плачевном положении. Мы стали думать, как нам известить его о случившемся, и вскоре нам представился счастливый случай, ведь наши похитители не догадывались, что нас могут здесь узнать, и потому демонстрировали нас на невольничьем рынке открыто.