Но в Томске все сразу получилось иначе. Губернатор, несмотря на показное добродушие, оказался человеком твердым и волевым. Он имел свой личный кодекс правил, которым неизменно следовал в жизни и которые Система не смогла из него выбить. Я сразу понял, что купить его нельзя. Такие люди не продаются. Их можно сделать только вынужденными союзниками под давлением обстоятельств непреодолимой силы. Томский губернатор, как мог, служил своей области, но он вынужден был подчиняться российским законам и указам президента.
При первой же нашей встрече мы разругались с ним вдрызг. Он предъявил мне претензии, что из‑за введения в холдинге трансфертных цен на нефть бюджет его области стал меньше получать налогов и что, хотя он по образованию не нефтяник, такого термина, как "скважинная жидкость", в нефтедобыче никогда не встречал.
Я улыбнулся своей самой обаятельной улыбкой, на какую был способен, и ответил:
– Господин губернатор, внутри своего холдинга мы устанавливаем такие цены на свою продукцию, какие считаем нужными. И из скважин на томских месторождениях, к вашему сведению, нефть добывается со значительным содержанием воды, а за воду я платить ничего не намерен.
Как он возмутился при этих моих словах, стал кричать, что он пожалуется на меня президенту, что я веду бизнес нецивилизованными методами, что с таким отношением к нуждам области мы с ним явно не сработаемся.
Я подождал, пока губернатор остынет. А потом спокойно сказал ему:
– Я заплатил за эту компанию Российской Федерации пятьсот миллионов долларов. Это почти пятнадцать миллиардов рублей. И пока я не верну обратно вложенные в нее деньги, о какой-либо благотворительности в вашей области говорить преждевременно. А если вы будете мешать моей работе, то, поверьте, мне тоже есть кому пожаловаться на вас. В крайнем случае, если мы не достигнем компромисса, на Томске свет клином не сошелся. Нефть можно добывать и в Красноярском крае, а ваша область тогда останется вообще без налогов.
Правы все-таки мудрые китайцы: кризис на самом деле – не только угроза, но и шанс. Сейчас, по прошествии семи лет, я оглядываюсь назад и понимаю, что если бы не было того августовского дефолта по ГКО, рыночная экономика в России вряд ли состоялась бы.
Это была настоящая очистительная буря, показавшая, кто в нашем бизнесе чего стоит. Очень многие разорились, но нашли в себе силы снова начать все сначала. И сейчас они владеют процветающими предприятиями. Кто был слабее, те уехали из страны. Но я не думаю, что они от этого стали счастливее. Выжили сильнейшие. Или те, кто вовремя приспособился к переменам? Но для российской экономики и девальвация рубля, и реструктуризация долгов пошли только на пользу. Если раньше деньги можно было делать из воздуха, например на ГКО, то теперь надо было работать. Если хочешь хорошо зарабатывать, иди в реальный сектор, производи реальный товар, оказывай востребованные на рынке услуги. Богатей вместе со страной, но не отдельно от нее. Халявы больше не будет.
Это была самая удачная сделка в моей жизни. Я каким-то шестым чувством тогда, в сентябре 1998‑го, почувствовал, что настал момент сделать выбор: с Россией я или нет. Я его сделал. Поставил все на Россию. И даже сейчас, сидя в тюрьме, я об этом не жалею. Я все сделал правильно.
Работы оказалось море. Антон Журавлев, оставшись на хозяйстве в тонущем банке, только и успевал отбиваться от назойливых кредиторов. Леонид Неклюдов налаживал работу службы безопасности в новых подразделениях холдинга и едва успевал вовремя раскрывать заговоры конкурентов. Я же сосредоточился на оптимизации бизнеса. Благо цены на нефть наконец-то начали расти, но до полного возврата всех долгов, особенно иностранцам, было еще очень далеко. "Трансфертные цены", "скважинная жидкость", что поставил мне в вину томский губернатор, были лишь частью реализации моего плана по созданию высокорентабельного бизнеса.
Да, подразделения холдинга продавали нефть друг другу практически по себестоимости, конечная же ее реализация на экспорт осуществлялась через офшорные компании, зарегистрированные на Кипре или в Гибралтаре. Работали мы и через отечественные офшоры: Калмыкию, Горный Алтай, различные закрытые территориальные образования, имеющие налоговые льготы. Сейчас мне это ставят в вину как уклонение от уплаты налогов. Но тогда, после кризиса, все крупные компании работали именно таким образом! А иначе мы никогда бы не расплатились с долгами.
На рубеже тысячелетий в канун самого Нового года Борис Николаевич Ельцин вновь удивил страну. Он сам, по собственной воле сложил с себя полномочия президента и ушел в отставку. На политическом горизонте неожиданно возникла фигура преемника. Я попросил Леонида навести справки о будущем президенте страны.
– Сим Сим заверил, что все в порядке. Курс останется неизменным. Это наш человек, – не без гордости за своих коллег доложил Неклюдов.
Уже в первой половине 2001 года мы вернули все свои долги, а вскоре прикупили еще и Дальневосточную нефтяную компанию. Теперь моя нефтяная империя простиралась от Волги до Японского моря. По разведанным запасам нефти мы вышли на второе место в стране, а по добыче – на первое. Я стал пристально присматриваться к Западно-Сибирской нефтяной компании. И уже подписал с ее главным владельцем договор о слиянии двух наших монстров. За получение контроля над объединенной компанией нам предстояло выплатить ее хозяевам три миллиарда долларов. Но для меня это уже были не такие большие деньги. Ведь за 2002 год я одних только дивидендов по своим акциям получил почти столько же. После чего Forbes и поставил меня на первую строчку в списке самых богатых людей России.
Париж встречал победителей непогодой. С раннего утра небо затянулось свинцово-серыми тучами, накрапывал мелкий дождь. Клейкие молодые листочки на деревьях ежились под порывами переменчивого мартовского ветра.
В рабочих предместьях, в кварталах бедноты, несмотря на поздний час, улицы были пустынны, окна домов закрыты. Не было привычной городской суеты, снующих туда-сюда пешеходов, гремящих экипажей, горластых торговок на обочинах. Казалось, город вымер. И только цокот подкованных копыт по камням мостовой свидетельствовал о наличии жизни.
Александр въезжал в столицу побежденного неприятеля на белом коне впереди колонны союзных войск. Рядом с ним горделиво держались в седлах союзники – генерал Шварценберг и прусский король. Даже старый друг Фридрих-Вильгельм, чувствуя историческую важность происходящего, держался в седле на редкость уверенно.
Но где же парижане? Неужели они уготовили мне такую же встречу, как москвичи Наполеону? – эта мысль сверлила ум царя и омрачала окончательное торжество.
Но слава Богу! По мере приближения победителей к центру, город стал оживать. На тротуарах их встречали женщины и дети. Вначале с опаской, но потом, увидев, что захватчики улыбаются им, горожане тоже отвечали улыбками. А они не такие и ужасные, эти русские варвары. Вон какой у них красивый и статный царь. И как он обаятельно улыбается. Такой человек не может быть злым и жестоким.
На площади Мадлен колону уже осадила ликующая толпа.
– Слава Александру! Да здравствует русский царь! Слава освободителю! – скандировали парижане.
Одна экзальтированная молодая особа в порыве чувств даже бросилась к лошади ошалевшего казака. Тот, похоже, был парень не промах, наклонился, подхватил завизжавшую от неожиданности парижанку и посадил ее на лошадь впереди себя. Толпа взревела от восторга. А юная грация теперь радостно восседала в объятиях бородача и приветливо махала платочком своим сгоравшим от зависти подругам.
Счастливый царь находился на верху блаженства. Сбылась его самая сокровенная мечта. Он победил самого Наполеона. Освободил всю Европу. И сейчас покоренный им Париж встречал его ликованием. Александр Павлович приветливо помахивал рукой в белой перчатке восторженным парижанам, незаметно отирая слезы с глаз. Он плакал от счастья и радости.
Часть третья
От царства
Остановиться можно при подъеме, но не при падении.
Наполеон
Глава 7. Он должен покаяться!
На православную Пасху торжественная служба проводилась на площади Согласия. Там, где почти четверть века назад казнили Людовика XVI и его жену Марию-Антуанетту.
Царь стоял в первом ряду во главе своего разномастного воинства, крестился и молился. Что он говорил себе в этот миг? Скорее всего, следующее:
– Вот я и привел по непостижимой воле Провидения моих православных воинов, чтобы обратить к Господу наши общие молитвы на том самом месте, где король пал жертвой народной ярости! Наша духовная победа полностью осуществилась!
Из‑за боязни заговора царь вначале остановился в особняке наполеоновского министра иностранных дел Талейрана. Но затем, когда Наполеон в Фонтенбло подписал свое отречение от престола и за себя, и за своих родственников, Александр понял, что опасаться ему французов незачем, и переселился в Елисейский дворец.