Сына мы назвали Александром. Вовсе не в честь Александра I, я о нем тогда и думать не думал. Из школьного курса истории, конечно, знал, что был такой царь в России, но в моем отроческом восприятии он ничем не отличался от других царей. Другое дело – Александр Македонский, завоеватель мира! Но даже не в его честь мы с Таней назвали свое совместное произведение. Мне просто всегда нравились имена, начинающиеся на букву "А". Не случайно и моего первенца назвали Алексеем. А дочери я хотел дать имя Александра, но жена настояла на Марии. Так звали ее бабушку. Скрепя сердце я согласился с Таней, но оставил за собой право выбрать имя для будущего сына.
Так и появился в России новый гражданин Александр Михайлович Ланский. В трудный для своей страны момент, когда она объявила на весь мир о своей неспособности платить по долгам.
Несмотря на первоначальный оптимистический отчет об успешных родах главного врача клиники, через день выяснилось, что они прошли не без погрешностей. Во-первых, ребенок получил родовую травму, защемление шейного позвонка, и ему предстоял еще долгий период реабилитации в отделении патологии новорожденных. Во-вторых, состояние его матери тоже оставляло желать лучшего. У Татьяны после родов возникли какие-то осложнения по женской линии, которые тоже нужно было долго лечить. Половина моей семьи продолжала пребывать вне стен родного дома.
Лешка вернулся с турбазы и поселился у меня. И хотя ему от моего дома было дальше ездить в школу, он ни в какую не соглашался ночевать один у бабушки. Мама же не соглашалась доверить уход за внучкой посторонним людям. Думаю, она опасалась и за меня: как бы я в отсутствие жены под впечатлением разразившегося финансового кризиса не съехал с катушек и снова не запил.
Однако к спиртному меня, несмотря на все неприятности, ничуть не тянуло. После дефолта требования о немедленном возврате полученных ранее кредитов со стороны иностранных банков обрушились на наш банк настоящей лавиной. Вернуть эти деньги кредиторам не было никакой технической возможности. Посудите сами, мы занимали деньги за рубежом, когда доллар стоил шесть рублей, затем их конвертировали в российскую валюту и инвестировали в добычу нефти. Но сейчас за доллар уже давали восемнадцать рублей, и он все продолжал расти. Цены на нефть на мировом рынке тоже держались рекордных минимумов за последние пять лет. К тому же на внутреннем рынке нам пришлось столкнуться с кризисом неплатежей. В условиях галопирующей инфляции каждый рыночный субъект не спешил платить по своим долгам, а, получив от своего плательщика любую сумму, стремился как можно быстрее перевести ее в валюту, чтобы на растущем курсе доллара получить дополнительную прибыль. Толпы вкладчиков осаждали все отделения банка с утра до вечера, не теряя надежды вернуть хотя бы какие-то деньги.
Безусловно, продолжать нормальную работу в этих условиях банк просто не мог. Ему бы разобраться с инвесторами и вкладчиками, подчистить собственные хвосты. Поэтому мы собрали все силы, поскребли по всем сусекам, привлекли резервы, какие могли, и смогли очистить от обязательств лишь филиал в Санкт-Петербурге, и на его базе зарегистрировали новый банк. Его президентом стал Антон Журавлев, а я окончательно перешел на работу в нефтяную компанию. Это была единственная структура нашего холдинга, которая со временем при благоприятном стечении обстоятельств могла позволить нам заработать столько средств, чтобы рассчитаться с кредиторами.
– И сколько же мы должны сейчас иностранцам? – спросил меня Неклюдов, когда мы возвращались на бронированном Mercedes-Benz из Белого дома, с совещания, которое проводил новый премьер-министр Примаков.
– Около шести миллиардов долларов, – равнодушным голосом ответил я.
– А во что оцениваются наши активы?
– По текущему биржевому курсу все наши акции стоят меньше миллиарда.
Леонид присвистнул:
– Выходит, мы с тобой, дружище, банкроты.
– Если не добьемся реструктуризации по долгам, то да. Но если наши кредиторы пойдут нам навстречу и дадут отсрочку, то, может быть, мы им когда-то что-то и вернем.
Неклюдов крепко задумался. А потом ударил себя кулаком по лбу:
– А что я скажу своим акционерам?! Ты думаешь, там, – он показал пальцем вверх, – меня поймут, когда я к ним приду пустой, без денег. И скажу: извините меня, уважаемые, но так получилось, дальнейшие взносы отменяются. А ты же знаешь: люди к хорошей жизни быстро привыкают. Боюсь, что им не понравятся такие менеджеры, которые не смогли с умом распорядится активами, отданными им в управление. Придумают какую-нибудь гадость. И поменяют нас на других. Если вообще не того…
Леонид провел ребром ладони по своему горлу.
– Думай, думай, Мишаня. Как нам из этой ситуации выпутаться. И с иностранцами развести, и доморощенных волков голодными не оставить.
Настал мой черед задуматься. В принципе я знал, как с честью выбраться из этой пропасти. Но как прореагирует на мое предложение Леонид? И поймут ли меня его таинственные акционеры?
– Скажи, Леня, а если я сейчас найду выход и спасу холдинг? Да так, что твои акционеры не только не пострадают, а еще серьезно обогатятся. Как ты думаешь, они пойдут мне навстречу, выполнят одно мое условие?
– Я, конечно, не могу за них решать. Но если их финансовые интересы будут соблюдены и, как ты говоришь, дивиденды умножатся, я полагаю, что ты можешь просить многого. А чего ты хочешь, Миша, конкретно?
Я выдержал паузу и твердо сказал:
– Я хочу одного, чтобы они назвали твердую сумму отступных и, получив ее, раз и навсегда оставили меня в покое. И позволили мне самому на свой страх и риск воскрешать холдинг из мертвых. Так им и передай. И пусть скорее определяются. Время уходит.
На следующее утро после ежедневного оперативного совещания Неклюдов не покинул мой кабинет вместе с другими руководителями подразделений, а задержался на минутку.
– Сегодня в 18.00 в ресторане "Савой" возле "Детского мира" тебя будет ожидать один человек. Назовешься метрдотелю, он тебя проводит за нужный столик. Полагаю, ты осознаешь значимость этой встречи?
– В большей степени, чем ты думаешь, – резко ответил я.
– Тогда не опаздывай. Он ждать не любит, – Леонид пожелал мне удачи и вышел из кабинета.
В назначенное время я был в указанном месте. Мне даже не пришлось представляться, ибо администратор зала сам узнал меня.
– Вас уже ждут, Михаил Аркадьевич, – учтиво произнес он и провел меня в отдельный кабинет.
В полумраке за сервированным столиком вполоборота ко мне сидел пожилой мужчина с благородной сединой на висках и выразительным греческим профилем.
Завидев меня, он, как истинный джентльмен, встал и первым протянул мне руку для пожатия, радушно улыбаясь.
– Меня зовут Семен Семенович, – представился мой новый знакомый, но, не дав мне раскрыть рта, перебил: – О вас, Михаил Аркадьевич, мне все известно. Поэтому можете без лишних прелюдий сразу переходить к существу вопроса.
Я сел напротив собеседника и теперь имел возможность хорошо разглядеть его. Правильные черты лица, прямой нос, поджатые губы, высокий лоб, раздвоенный подбородок. Цвет и выражение глаз я рассмотреть не мог, потому что они были прикрыты затемненными стеклами в дорогой оправе.
– Какой суммой свободных средств вы сейчас располагаете? – сразу спросил меня Семен Семенович.
Я понял, что играть с этим человеком в кошки-мышки не имеет смысла, и прямо ответил:
– Около девятисот миллионов долларов.
Он задумчиво покачал головой и произнес:
– По нынешним временам это очень большие деньги. Как же вам удалось втихаря накопить столько? Хотя, впрочем, я догадываюсь, откуда они. Семь лет назад мы потеряли из виду приблизительно такую же сумму. Я вас правильно понял: это те самые деньги?
– Да, – ответил я охрипшим голосом, и мое горло окончательно пересохло то ли от страха, то ли от важности переживаемого момента.
– И теперь вы хотите вернуть нам наши же деньги, но при этом выдвигаете еще какие-то условия.
Я выпил стакан минеральной воды и вымолвил:
– За семь лет я заработал больше, но к этим счетам даже не притрагивался.
– А сейчас вы решили, что настал момент истины и что вы можете диктовать нам свои условия? А вы не переоцениваете свои возможности, Михаил Аркадьевич? Вы же банкрот. Списать вас сейчас куда проще, чем вытащить. А выведать у вас несколько цифр – дело техники. Поищите аргументы более убедительные.
Я понял, что сейчас могу проиграть все, даже жизнь, и выложил свой последний довод.
– У меня есть конкретный план, как не только вернуть утраченные активы холдинга, но даже их приумножить. Причем кратно.
Мой собеседник ближе склонился ко мне:
– Это интересно. Продолжайте.
Я окончательно пришел в себя. Теперь разговор свернул в привычное для меня русло. Я просто убеждал очередного инвестора, как нам совместно заработать деньги. Это был мой конек, и я его оседлал.
– Любая проблема – это замаскированная удача. Надо ее только вовремя разглядеть. Акции всех российских компаний, не только моей, сейчас стоят копейки. Поэтому надо покупать не валюту, а российские акции. Сейчас ни у кого нет денег, а у нас они есть. Я уверен, что мы со временем легко отыграем, что потеряли на девальвации рубля, за счет роста курсовой стоимости акций. В идеале я вообще бы думал половину из женевских денег отдать вам…
Семен Семенович вопросительно посмотрел на меня. Но я, как будто не заметил этого его взгляда, продолжал рассуждать: