Ляпушев, твердо придерживавшийся маршрута, который избегал населенных пунктов, теперь принял другое решение.
Показываться в деревне с больным на руках не стали, обошли ее стороной. Сверились по карте. На восток через сжатое поле лежала другая деревня - Вашково, такая же незнакомая, неизвестно что сулящая. Между Петровом и Вашковом, на краю поля, держась поближе к лесу, они выбрали место для привала. Посоветовались и решили: с больным останется один из его друзей, двое вместе с Ляпушевым, Васильевым и Мальцевым тем же путем, что шли сюда, возвратятся на западную околицу Петрова. Оттуда зайдут в это село, разведают, что и как. Если разведка даст хорошие результаты, попросят у крестьян съестного, постараются разжиться медом и без промедления - обратно сюда, а потом все вместе - глубже в лес.
Так и сделали.
На завалинке в сгущающейся темноте увидели женщину, вероятно, хозяйку избы, двух ребятишек, игравших в песке. Чуть в стороне от них - парня, залихватски выплевывающего шелуху подсолнечника. Он был в светлой, расстегнутой на широкой груди косоворотке, в брюках навыпуск и туфлях, начищенных до зеркального блеска.
Мальцев, подойдя к крестьянке, тихо спросил:
- Не найдется ли у тебя, хозяюшка, молочка и хотя бы ложки меда?
Женщина привстала. Мгновение она внимательно всматривалась в изможденное лицо гостя, потом перевела быстрый взгляд на вконец обносившуюся его одежду, дырявые, облепленные грязью сапоги.
- Партизан! - ахнула она и судорожно зажала рот рукой, чтобы не вскрикнуть. Широко раскрытые от страха глаза скосила в сторону парня, невозмутимо продолжавшего лузгать семечки. Ему, казалось, было совершенно наплевать и на этого неведомого пришельца из леса, и на его разговор с крестьянкой. Пусть себе говорят! Он занят своими мыслями.
Женщина метнулась в избу скорее, чем можно было ожидать, она выбежала обратно с бутылкой молока в руках.
- За медом к соседке сбегать нужно, - сказала подчеркнуто громко, но дрожащим, срывающимся голосом. Потом незаметно дернула Мальцева за рукав, увлекая за угол избы, зашептала:
- Уходите, родимые, скорее уходите! На деревне у нас банда полицаев, лютуют, проклятые. Беги, сынок, пока не поздно, беги, родимый!
- Закурить не желаете? - Парень в косоворотке протягивал Мальцеву кисет с самосадом. - Табачок домашний, высшего качества. Да ну, бери больше, чего жалеешь! Нам для партизан ничего не жаль. И медок будет, не беспокойся. Мигом доставим. Подожди тут, покури пока. И товарищам своим скажи, пусть не торопятся уходить. Я сейчас! Один момент!
Он повернулся и легко побежал в темноту.
- Колька Тимофеев, проклятый немецкий пес! - крестьянка потрясла вслед ему кулаками. - Скорее уходите! Теперь вам тут быть нельзя и минуты лишней. Спасайся, сынок, уходи от верной погибели, от зверей лютых.
Валентин подал крестьянке на прощание руку. Проникновенно сказал:
- Спасибо, родная. Ждите нас в гости после победы… Обязательно ждите!
Он поспешил к центру села. Здесь было условлено встретиться с Ляпушевым и Васильевым. Борис его уже дожидался, Михаила Ивановича не было. Васильев сказал, что командир вместе с остальными разведчиками отправился на восточную сторону села; там они заглянут в одну-другую избы, долго задерживаться не станут. Сюда не вернутся, а пойдут прямо к месту привала.
- Дела дрянь, Метров, - выслушав его, ответил Мальцев. - В деревне отряд полицаев. Сейчас их известят о нашем визите. Наверное, и немцев позовут на подмогу.
- Что ты, Саша? Не может быть!
- Может или не может, гадать некогда! Нужно немедля собрать всех и - подальше от этой деревни.
- Но откуда тебе известно?
- Это сейчас не так важно. Важно вовремя уйти в лес. У нас на руках больной товарищ. В драку вступать нам никак нельзя, сам понимаешь: не до этого.
- Ясно, Рощин, обстановка понятна. Побежали за Быстровым…
- Нет. Так будет неразумно. Сделаем иначе. Я возвращаюсь к тому месту, где только что был. Буду там сторожить один. Вы все уходите. Быстрее, как можно быстрее скрывайтесь в лесу. Если полицаи нагрянут, мимо меня они не пройдут. Тогда услышите мой выстрел.
- Но почему же ты?
- Не будем разводить полемики. Я там уже был, место знакомое. И предатель один тоже знаком. Табачком угостил…
Мальцев сунул в руки Васильеву бутылку молока и щепоть самосада. Обняв за плечи, слегка оттолкнул и, круто повернувшись, твердо зашагал прочь.
Он не успел дойти до знакомой избы.
Навстречу ему послышался топот: по сельской улице торопливо, не в ногу приближалась группа людей. В наступившей темноте разглядеть ее уже не было возможности, но острый слух и наметанный мысленный глазомер разведчика позволили ему безошибочно определить расстояние, которое разделяло их. Вот они уже совсем близко, самое большее шагах в десяти.
Мальцев вскинул наган.
- Стой! Кто идет?
Шаги замерли. Послышались приглушенные голоса, тяжелое дыхание. Кто-то в досаде злобно сплюнул, длинно выругался.
- Упредил, Колька, дурак набитый! Нет, чтоб шито-крыто…
- Да это не я, Иван Андреевич, помилуйте!.. - Валентин узнал этот голос, до боли в пальцах сжал рукоятку револьвера. - Я самым лучшим другом прикинулся, меду обещал, покурить дал…
- Замолчи, стерва!
- Ни с места! Если кто двинется, открываем огонь, - звонко и строго предупредил Валентин, - всех уложим!
- Зачем же стрелять в своих? - ласково, моляще ответил тот, кто ругал Кольку Тимофеева. - Да мы не немцы, мы же свои.
- Какие такие - свои? Толком отвечайте: кто вы?
- Русские, партизаны…
- А куда идете? - Валентин явно тянул время и благословлял темноту, которая не выдавала его простой и отчаянный маневр.
- Браточки, товарищи! Партизаны мы, в лес идем, к вам. От фашистов спасаемся!
- Партизаны? Хорошо! Пароль?
Тягостное, очень долгое молчание…
Сколько же он стоит вот так, на темной улице неизвестной деревни, лицом к лицу со смертью? Минута ли прошла с его окрика "Стой! Кто идет?", десять минут, час? Может быть целая вечность?
Время вдруг словно остановилось. Это огорчает и пугает Валентина больше всего. Куда больше, чем смертельная опасность, которую он пожелал встретить один на один. Об опасности для себя он и не думает. Мысли его заняты бедой, нависшей над товарищами. О них все заботы и тревоги Мальцева: успели уже собраться или еще ищут друг друга по деревне? Как скоро удалось Борису сообщить обо всем командиру? Идут ли уже к лесу? Нужно торопиться, дорожить минутами! Но на руках у них - тяжело больной парень, с ним не побежишь. Вот еще какое преимущество на стороне полицаев.
А их перед Валентином - целая банда. Хорошо вооруженные, откормленные, полные сил, они нетерпеливо топчутся в темноте. На миг он представляет себе горсточку изнуренных, голодных и безоружных разведчиков в кольце врагов, которые настигли партизан у леса и готовы их растерзать.
Нет, он не допустит этого! Неравная, заведомо для него обреченная схватка с полицаями, в которую Мальцев вступил, все обдумав, даст его товарищам самое им сейчас необходимое, то, без чего они погибнут, - время.
"Ради такого выигрыша я обязан пойти на все, - размышляет Валентин, - обязан еще и потому, что виноват перед друзьями, поставил их под удар. Разве не моя беспечность все осложнила, и неизвестно еще - удастся ли теперь всей группе уйти от преследования? Как мог я действовать так неосторожно, что позволил предателю Кольке Тимофееву сделать свое черное дело!"
- Пароль! - повторяет Валентин твердо. - Без пароля не пропущу. Если не знаете пароля, лучше уходите подобру-поздорову. Ночь кончится. Засветло увидим друг друга, тогда и разберемся.
Молчание…
Как поступят они сейчас? Догадаются ли, что одурачены, что он совсем один и к тому же почти безоружен? Бросятся на него сворой волков? Прострочат автоматом? Валентин был готов ко всему. Только бы выиграть время, только бы дать еще несколько минут товарищам для отхода в лес!
- Вот тебе пароль, красная сволочь! - полицай, возглавлявший банду, сделал резкий шаг вперед и из винтовки выстрелил в партизана.
Пуля достигла цели.
Валентин коротко вскрикнул, прижал руку к простреленному животу и упал. На сельскую улицу с дикими криками и площадной руганью ринулись разъяренные жандармы. Топча бесчувственное тело Мальцева, они беспорядочно стреляли.
Со всех сторон слышались крики:
- Но где же партизаны? Куда подевались?
- Да их тут и не было, одного часового оставили. А он хитер! Провел нас за нос. Обдурил!
- Вздернуть его за ноги, да на сук! Вот и весь разговор. Пусть повисит.
- Чего смотреть? Бей прикладом по голове! Живо кончай!
- Тьфу, черт! Да он уже и так кончился. Поторопились с ним малость. А жаль. Легко богу душу отдал.
- Что с него теперь возьмешь, с мертвого? Там, впереди - живые партизаны, их догонять нужно! Уйдут!
И они побежали дальше, оставив Мальцева в покое.
Но Валентин не был мертв.
Он скоро пришел в сознание, заскрежетал зубами от боли. Было похоже, что в животе ворочались раскаленные угли, от них по всему телу бежали языки пламени, проникали в сердце, в мозг, кололи, давили, жгли каждую частицу его существа…