- Александрин! - Виконт немного повысил голос. - Это Я, усомнившись в твоей памяти, могу употребить выражение "вряд ли", объясню тебе потом, откуда эта частица-сомнение взялась. "Нет, - должна ты ответить, - я вас совершенно не помню, Виконт". И вообще, откуда ты приехала, объясни мне, из Ростова или вторично из Рамбуйе? Хотя ошибки у тебя, пожалуй, не галлицизмы, а что-то сугубо оригинальное.
- Нет, я помню вас, Виконт, ну не сразу помню, а буду вспоминать. Вот бабушку не помнила, не помнила, и вспомнила! И про вас… вот уже… что-то всплывает… - она напряженно сдвинула бровки. Ей так хотелось вспомнить!
- Спасибо. Заранее. Давай немного помогу!.. Ты сидишь на маленькой скамеечке. Все время вскакиваешь, вымазалась акварелью… Даже Елена Александровна, а это она и привела тебя, не могла уговорить посидеть спокойно хоть две минуты. Пришлось от портрета отказаться. Решили сделать фотографию. Но и, позируя фотографу, ты прекратила свои безобразия только на руках у крестной. И мы на снимке вместе. Вспомнила, может, устыдилась? Хотя тебе было года три… Нет, этого помнить ты не можешь. Фотография пропала куда-то, к сожалению.
- А я и так помню, - заверила Лулу. - Вы еще дали для меня такую конфету, что ли…
- Ну-ну, не сочиняй! Голодная, раз вспомнила о конфетах.
- Нет, нет, я не голодная. Я могу до ночи гулять, давайте, покатаемся на Арно еще, цветы нарву, спустимся к самом… самой реке, дойдем до леса!!!
- Обширная программа. Давай-ка, отложим ее на потом. Мы ничего не захватили. В другой раз будем предусмотрительнее.
Лулу закивала, очарованная обещанием "другого раза":
- Ага, да, ну, хорошо! Сейчас же я пойду, приведу вам Арно и - в дом, да?
Виконт засмеялся:
- Если за этим мустангом отправишься ты, мы не вернемся и к концу будущей недели. Я сам.
- Что такое мустанг? - Лулу побежала за ним. - Постойте, пожалуйста. Объясните же, что такое мустанг?
- Дикая лошадь! Куда ты, Александрин, мне некуда будет ее привести - ты же бежишь за мной. Стой на месте.
Лулу остановилась, заскакала на месте, споткнувшись о какой-то бугорок, шлепнулась на землю и оказалась нос к носу со странным существом, похожим на крота и на жука одновременно. Лулу принялась с интересом его разглядывать, как будто, разлеглась именно для этого.
- Александрин! - Лулу хоть и услыхала, но поглощенная своими исследованиями, не отозвалась.
Виконт присвистнул в две ноты и на тот же мотив позвал:
- Лу-лу!
Лулу высунула удивленное лицо из травы и сказала:
- Это в Рамбуйе мне придумали такое имя. Вы его знаете? Смешно, правда?
- Правда. Смешно. Ну, посмеялись - пора ехать.
- Только, пожалуйста, надо очень быстро! - сразу забыв о странном животном и о собственном имени, заказала Лулу.
- Александрин, если ты такая поклонница верховой езды, я научу тебя ездить, как следует, первым делом, не быстро, а правильно. Пока мы поедем в умеренном темпе. - Он снова посадил ее впереди себя.
- Будем каждый день заниматься?
- С одиннадцати до часа.
- Сама на Арно буду ездить?
- Сама, но на Ромашке. Арно - норовистый конь, а Ромашка - поспокойней, характером помягче, одним словом, дама, приятная во всех отношениях.
- Пусть лошадка. О! Я ее повстречала во дворе, хорошая, беленькая, она?
- Она. Оттого и Ромашка.
- Завтра начнем учиться?
- Ты у меня - верховой езде, а я чему?
А вы, - Лулу поняла свою ошибку и выкрутилась, - будете повторять пройденное!
Она первая засмеялась. Ему, видно, понравился ее ответ, он присоединился, потрепав ее по волосам. Когда они добрались до дома, она чувствовала себя с ним легче, чем с подружками в Рамбуйе, лучше, чем прошлым летом. Виконту едва удалось стащить ее с лошади, так она дрыгала ногами и вырывалась, заливаясь хохотом. Уже и Тоня пришла, чтобы отвести ее переодеваться, а она все цеплялась за Виконта, в азарте отбрыкиваясь от Тониных рук. Виконт не только не протестовал, а наоборот, делал вид, что защищает ее от атак девушки.
- Ну, беги, пока я прикрываю фланги, - наконец, крикнул он, ставя ее сразу на пятую ступеньку. Лулу опрометью бросилась наверх, услышав позади себя:
- Антонина, я пошел. Пойдите, посмотрите, чтобы девочка поела и улеглась отдыхать.
ГЛАВА 6. НАТИСК! ЛОШАДИ ПРЕЗИРАЮТ НЕУДАЧНИКА
- Барышня, да барышня же! Я вас бужу и бужу, одиннадцатый час, а вы и не завтракали еще… - Тоня коротенькими движениями, но энергично потряхивала ее плечо. Лулу открыла непонимающие глаза. Одиннадцать, что-то важное связано с одиннадцатью… Она прикрыла глаза: луг, речка, золотой коник… А Тоня чего хочет? Та продолжала тормошить Лулу и она, наконец, сообразила, что проснулась у себя в комнатке после длинного- длинного сна. Улеглась в семь, а теперь утро, и позднее… Убедившись, что она уже не спит, Тоня подала ей дневную рубашечку, наглаженное платье. Сонная Лулу начала медленно натягивать одежду на себя.
- Ну, и раздурелись вы вчера! Просто, еле угомонили вас… Даже я такой вас еще не видела. Надо же, приехала бука букой, а тут вдруг…. - заплетая в косы кудри Лулу, приговаривала Тоня. - Даж Пал Андреич сказал: "Вот как разошлась", а Евдокия-то Васильевна вечером спрашивает: "Что, говорит, это, Тонька, по лестнице катилось с грохотом? Упало что?" А то я за вами гонялась, а вы передо мной всеми дверьми хлопали. А какая румяная приехали с прогулки! Аж красная, и лохматая вся…
Тут Лулу вспомнила разом вчерашнее, но вспомнила не в добрый час. Все предстало совершенно другим, заслуживающим осуждения и наказания.
- А…а Вик… Поль Андреич, еще что-то вечером говорил?
- Не, Пал Андреич пообедал, да уехал по делам.
- А про меня, про меня, что-нибудь говорил? - допытывалась шокированная своим вчерашним поведением Лулу.
- Да нет же, только и сказал, вот, мол, расшалилась…
- Разошлась? Или расшалилась?
- Да не знаю, и так, и так, может?
Лулу стало жарко-прежарко, стыдно так, как еще не бывало в жизни. Попробовала отодвинуть вчерашние впечатления, чтобы потихоньку обдумать потом, но картинки ярчайшим образом проплывали перед внутренним взором: вот она хватает учителя за руки, за плечи, прячется от Тони за его спиной… красная, лохматая… Что бы сказали на подобное обращение классная, математик, Мария Михайловна, наконец? Лулу сконфузилась полностью: и это гимназистка, чьи изящные реверансы отмечала даже директриса, это непреклонная Александра Курнакова, под взглядом которой теряется сама Тата Лаврова? С другой стороны, это тот человек, который иногда стесняется даже одноклассницу взять под руку? Как она посмотрит теперь на Виконта, и что же он подумал о ней?
А Тоня, не замечая ее глубокого смятения, продолжала бередить рану:
- Это еще хорошо, что мамаши вашей нету здесь до поры. Вот бы и посидели, под замком-то… Волюшка у вас пока. С Евдокией Васильевной подвезло вам знатно! - она понизила голос, как всегда, сообщая домашние секреты. - Домна Антоновна как раз на той неделе говорит, строгость, мол, нужна с детьми, чтобы они по струнке ходили, а то позорят перед людьми. Без того, дескать, много времени уходит возиться с ними! Ну, не такими словами, а как это она по-своему говорит, конечно… А Евдокия Васильевна понятно, тут же наперекор: ничего подобного, говорит, дети здоровеют, если сами по себе свободно бегают и растут на приволье. Так они покричали тогда увесисто! Заметили, барышня, тетя вам ни слова не сказала вчера, хоть и разобралась, что вас на прогулку взяли, а вы оттуда такая дикая прибыли… А завтра-послезавтра, как маменька приедет, потачки не ждите, чего-то сильно злая она на вас.
- Точно, - тупо подтвердила в уме Лулу, - маман будет запирать в комнате, ругать, говорить унижающие слова о ней за столом, хватать за ворот. И Виконт все это будет видеть и слышать… Нахлынувший ранее стыд имел веские основания! Лулу ярко осознала собственную вину и неприличие своего вчерашнего поведения. Все слова, все обещания Виконта показались неправдой. Нужна она ему, как же! Как и прежде, никому, никому… Пускай. Против его осуждения и выволочек матери у Лулу найдется универсальное оружие: она ответит, так ответит, что все узнают, с кем имеют дело, как выражается Мария Михайловна. Лулу, тряхнув головой, вырвалась, таким образом, из рук Тони, заботливо вывязывающей бантики.
- Я ведь еще не закончила, барышня, кольца ведь эти ваши и не раздерешь…
- Не нравится, не причесывай, - буркнула Лулу, уже примеряющая свою абсолютную броню.
- Чего это вы вдруг? Отчего ж не нравятся, такой волос поискать, причесывать, только, трудно…
Лулу посмотрела на нее мрачным взглядом и вышла из комнаты.
- А умываться? Барышня!
Лулу, упрямо не отвечая, пошла по коридору, твердо ставя ноги с пятки. Да, дерзость решает много проблем, не надо переживать из-за каждого слова или взгляда, не нужно мучиться стыдом от неудачной шутки, от неуместных поступков. Надо только быть одинаковой со всеми. Поэтому она резко вывернулась из толстых рук ни в чем не повинной тетки, встретившейся ей на лестнице.
- Хороша ты спать! - тем не менее, мирно заговорила Евдокия Васильевна. - Но сон, он еду не заменит. Станешь поздно просыпаться, гляди, не поправишься! Люди говорят, кто пораньше встает - тот грибки себе берет, а сонливый, да ленивый - иди после, за крапивой!
Тетке достался заготовленный для всех свирепый взгляд, что произвело худшее впечатление, чем уклонение от объятий:
- Чего опять молчишь, волчонком смотришь, куда собралась, не евши? Я что, не с тобой разговариваю? - Она крепко схватила племянницу за руку.
Лулу и тут вырвалась:
- Не хочу есть, не хочу! Раз поздно встала, опоздала, так и значит, что есть - не буду!