- Да, может, еще и обойдется все.
- Уже нет. Все порушено между нами… И вообще, давайте больше к этой истории никогда не возвращаться, Виллим Иванович.
- Хорошо, как скажешь. А характер-то у тебя, Татищев! Характер-то есть!
Татищев сделал ход.
- Вам мат, Виллим Иванович!
- О да, сдаюсь! Хороший ты игрок, Василий Никитич. А я никак не могу научиться, прилично играть. Веду прямую атаку, а о флангах забываю. Вижу только главную фигуру нападения. Нет. Я слишком прям…
Послышался приближающийся стук копыт. Татищев выглянул в окно. Карета остановилась. Геннин открыл дверь. Перед ним на коне возвышался курьер.
- Господин генерал! Вам депеша от государя!
И тотчас развернулся и поскакал назад. Карета тронулась. Генин, прочитав письмо, передал его Татищеву. Василий Никитич стал читать вслух: "Капитану Татищеву быть в Сибири при розыске с Демидовым у генерал-майора Геннина, а у горного начальства ему до окончания того дела быть не надлежит".
- А вот и мне мат, - выдавил он растерянно.
Геннин подумал и произнес:
- Я думаю, Василий Никитич, это пока только шах.
- А чем же мне теперь заниматься? Я вроде как и никто теперь стал.
- Кто за тебя сейчас там остался?
- Берг-коллегия прислала Михаэлиса.
- Будешь при мне помощником по горнозаводским делам. Кто же лучше тебя дело знает!
Геннинский обоз добрался наконец до Кунгура. Встречать их вышли чиновники во главе с Михаэлисом.
- Здравствуйте, ваше превосходительство! - льстиво заворковал Михаэлис. - Не изволите проехать отдохнуть с дороги?
- Отдыхать нет времени. Веди в контору.
Геннин и Татищев поздоровались с Блюэром и Патрушевым и прошли в здание горнозаводского управления. Войдя в кабинет, Геннин пригласил остальных рассаживаться. Михаэлис подошел к Геннину и положил перед ним на стол саквояж.
- Примите, господин генерал, от ваших подчиненных наш скромный подарок в честь вашего приезда!
Геннин раскрыл саквояж. Тот был набит деньгами. Геннин разъярился мгновенно.
- Что это?!
- Подарок… по старой доброй традиции… - залопотал удивленный Михаэлис.
- Забрать немедленно и раздать назад. Лично проверю! Еще раз повторится - под суд отдам! Писаря!
Вбежал испуганный писарь.
- Пиши первый указ! "Ежели кто учнет неуказные излишние сборы раскладывать и сбирать, будто бы мне, генерал-майору, в поднос, называя в почесть, то по таким запросам ничего не давать. Понеже те собранные с миру деньги и протчее не токмо мне не потребны, но и другим, при мне обретающимся, под великим страхом брать запрещено".
Геннин подошел, поставил подпись.
- Разослать и объявить во всех слободах и заводах под барабанный бой. А сейчас едем на Мулянские рудники. Потом в Уктус.
Геннин показал рукой на выход. Все стали переглядываться. Михаэлис втянул голову в плечи. Татищев улыбнулся…
До этого берг-советник Михаэлис распорядился, несмотря на возражения Блюэра, прекратить работы на Мулянке якобы по причине бедности месторождений. Геннин, осмотрев рудники, приказал возобновить работы. Вскоре Михаэлис был переведен Геннином в Соль-Камскую, на Пыскорский медеплавильный завод.
Зима. Конец 1722 года
Наконец Геннин добрался и до главного пункта назначения. Встреча произошла в невьянской конторе Демидовых. Поздоровавшись, Геннин сразу обратился к Демидову:
- Подайте жалобу, расписав, какие вам от капитана Татищева обиды были, какая и в чем препона была вашему делу.
Демидов помолчал, подумал и ответил:
- Я передумал жалобу на Татищева подавать. Прощаю его. Молодой, горячий, неопытный. Что с него взять. Решил я простить его и на мировую пойти.
- Без воли Его Величества принять мировой челобитной не могу, так как прислан не мирить, а учинить сыск. Если вы будете отказываться от подачи жалобы, то всяк будет мнить, что виноваты вы и на горного начальника жалобу приносили напрасно.
Демидов не мог решить, как лучше поступить. Наконец он согласился:
- Хорошо, я подам вам письменное доношение с указанием претензий Татищеву.
- Пишите обстоятельно. Свидетелей ваших буду допрашивать сам. А пока представьте мне все документы по вашим заводам. Завтра поедем их смотреть. Прикажите не мешкать.
Геннин встал и вышел из кабинета. Демидов позвонил в колокольчик. Как из-под земли вырос Феоклистов.
- Слушаю, хозяин!
- Быстро собери все документы по нашим заводам и отнеси генералу. Будь поблизости от него. Выполняй все, что прикажет, и заботься как о себе самом. Нет, даже лучше. Прислали же пса на мою голову. Ох, Никитушка, попал ты в оборот!
- Что, крут генерал?
- С этим не договоришься. Служака до мозга костей. Порядок любит. Орднунг, мать твою! Ну все, давай шустри!
Феоклистов с испуганным лицом выбежал из кабинета. Никита сел за стол и глубоко задумался…
К чести де Геннина нужно сказать, что он провел справедливое расследование, невзирая на лица. Кроме Демидовых, генерал получил свидетельства о происшедшем от служащих Главного правления заводов. Мнения разных лиц позволили ему составить собственное представление о деле и вынести вердикт. Зимой 1722/1723 года де Геннин вернулся в Петербург и представил Петру I результат розыска. В поданном рапорте генерал полностью оправдал Татищева. Он писал: "К тому делу лучше не сыскать, как капитана Татищева. Я оного Татищева представляю без пристрастия, не из любви или какой интриги, а видя его в том деле правым и к строению заводов смышленым, рассудительным и прилежным. В случае, если решение по делу будет положительное, предлагаю оставить Василия Никитича во главе Главного правления заводов".
Таков был вердикт де Геннина… А в феврале пришел указ о строительстве на берегу Исети завода-крепости.
Зима, начало 1723 года
Катерина оторвала взгляд от окна, присела возле люльки с младенцем и стала с ним разговаривать:
- Скоро тепло будет. Поедем к тяте в Тобольск. Поедешь к тятьке, Журавлик? Поедешь? Ух ты, хороший ты мой. Красавчик ты мой. Весь в тятьку. И бровки-то у нас тятькины. И глазки-то. И носик-то у нас тятькин. И что там еще у нас?
Катерина засмеялась и потискала малыша. Тот загулил в ответ.
- А как сядем мы с тобой на лошадку да как поедем-поедем. Тятька тебя увидит - вот обрадуется-то. Вчерась письмо прислал. Все про тебя расспрашивает. Как, говорит, мой Журавлик поживает? Мамку слушает ли? Я ему написала, что слушает. И тяте поклон передает. Что, кушать хочешь, Василий Андреев Журавлев? Давай-давай, поедим. А то, не дай Бог. Тятька меня ругать будет. Скажет: "Ты почему, мамка, Васятку голодом морила? Нешто можно дитя без прокорму оставлять?" Что мы ему ответим? То-то! Ешь давай.
Катерина дала мальчику грудь. Он начал сосать. Катерина нежно улыбнулась ему и запела колыбельную…
Весна 1723 года
Большой обоз въехал в Уктус и остановился у здания Горного управления. Из передней кареты вышел де Геннин. Татищев - навстречу:
- Здравствуй, Виллим Иванович! Какие вести привез из столицы?
Геннин стоял и растирал затекшую поясницу:
- Указ о строительстве завода получил?
- Получил.
- Так каких тебе еще вестей надобно? По вашему с Демидовым делу сыск еще не закончен. Я свое сделал. Дальше Берг-коллегия разбираться будет да Сенат. Потом суд. Ждать надо. Ты мне вот что скажи, я сейчас, прежде чем сюда ехать, до будущей плотины крюк сделал. Где люди? Почему работа стоит? Отвечай!
- Виллим Иванович! А где я людей возьму! Заводчики своих не дают. Да еще с башкирами напасть. Требуют поселенцев наших убрать с их земель. Иначе грозят всех выгнать сами. Я что могу, то делаю. Но власти-то у меня никакой!
- Ладно, разберусь. Будут у тебя полномочия. Объявляю тебя своим помощником официально.
Геннин подошел к карете и крикнул:
- Можно выходить!
Из кареты вылезли два молодых человека в форме горных инженеров. Геннин представил их Татищеву:
- Вот, Василий Никитич. Клеопин Никифор и Гордеев Константин. Мои ученики. Мои глаза и уши. Прошу любить и жаловать.
Молодежь учтиво кивнула Татищеву. Тот представился попросту:
- Татищев.
- Моя правая рука, - уточнил де Геннин.
- Так что, Виллим Иванович, пойдем в контору?
- Пойдем, Василий Никитич, пора за дела приниматься.
Геннин обернулся к Гордееву и Клеопину:
- Найдите комиссара Бурцева, передайте людей и имущество и приходите в контору. А ты, Татищев, командуй общий сбор. Да, Никифор, мастеров немецких, что со мной приехали, тоже надобно на совет позвать. Пусть вникают не мешкая.
Геннин и Татищев прошли в контору.
В доме Геннина сдвинули столы. За столами - немецкие инженеры, приехавшие с ним с олонецких заводов. Здесь же Татищев, Блюэр, Патрушев, Бурцев и Клеопин с Гордеевым. Все уже изрядно навеселе. Немцы пели национальную песню, размахивая кружками. Слово взял Геннин:
- Строить, думаю, начнем силами солдат Тобольского полка. Днями первые четыре взвода должны прибыть. Пусть начинают избы рубить. Договорился с сибирским губернатором, князем Черкасским. Десять слобод отдает в ведение Горного управления. Если будет нужно, объявлю указ по нашим деревням. Привлеку крестьян. И матерьял обязал поставить от частных заводов на строительство. Словом, будет дело. Главное - с плотиной не оплошать. Вот думаю, где мастера искусного найти.
- Только у Демидовых, - вставил Бурцев.
- Значит, возьмем у Демидовых.
- А дадут? - спросил Патрушев.