- Он глава правительства, и, по слову апостола Павла, ему следует повиноваться. Государю, от вседержащая Божия десницы представленному, честь, покорение, благодарение и всеверное служение всеусердно воздавати. Такие мои тебе слова будут, Леонтий. Трудами своими восславляй веру нашу истинную, старообрядческую. Руки свои можно отдать для работы. Сопротивляться власти проку мало. Она сейчас, как никогда, сильна. Главное - душу надо сберечь, ибо вся сила нашей старой веры в ней. Хранить и преумножать надо веру истинную, елико возможно. Тогда и Антихриста одолеем, и настанет тогда царство Божие.
Леонтий поднялся.
- Благослови, отче!
Подошел к старцу, облобызал руки.
- Благословляю, Леонтий. Иди себе с Богом, ставь плотину, да не забывай разговора нашего. И сердце во гневе не содержи. Иди уже. Молиться буду.
Леонтий, поклонившись Прокопию, вышел из кельи. Старец последовал за ним. Выйдя на тропинку, Леонтий обернулся, положил поклоны, крестясь, и пошел прочь. Прокопий вслед окрестил его двоеперстно.
По лесной дороге двигался купеческий обоз. Трое саней без товара легко скользили по крепкому еще мартовскому снегу. Хорошо поторговавшие купцы, разгоряченные вином, весело напевали под нос, каждый свое. Неожиданно дорогу перекрыла сваленная сосна. Передние сани остановились. Седоки соскочили на дорогу, подошли к дереву и попытались сдвинуть его с места. В это время их окружили пять мужиков грозного вида, с ружьями наперевес. Вперед вышел Андрюха Журавлев. Купцы, со страхом глядя на него, сбились в кучку.
- Пощадите, братцы, не убивайте, - крикнул один из них.
- Мужики, - спокойно сказал Андрюха, - нам вас живота лишать не с руки. Обойдемся деньгами. Раздевайтесь!
Двое начали лихорадочно снимать с себя одежду. Третий, визжа и смешно подпрыгивая, побежал в сторону ближайшего кустарника. Прогремел выстрел. Бегущий споткнулся, остановился и медленно осел на снег.
- Митроха! Ты че, куды бы он делся?
- А я что, за ним, как за лосем, до вечера бы гонялся, что ли? - заоправдывался Митроха.
- Твоя правда, - согласился, немного подумав, Андрюха. - Вот иди и свежуй его.
Митроха подошел к убитому и начал обыскивать. Оставшиеся в живых купцы быстро разделись и выложили кошели и пояса с деньгами на дорогу.
- Щас проверю сам, - сказал Андрюха. - И ежели кто что утаил, того туды… - он показал рукой на убитого, - за кумпанию.
Один из купцов снял валенок, размотал портянку и кинул на снег пачку ассигнаций. При этом униженно улыбнулся.
- Молодец, - бросил Андрюха. - Смотри в санях!
Трое, отойдя к саням, стали шарить в них и все, что заинтересовало их, перетащили в передние. Сами сели в них и стали ждать Андрюху. Тот с Митрохой уселся во вторые сани, и шайка тронулась с места. Андрюха повернулся к стоящим с краю дороги раздетым купцам, все еще не верящим в свое чудесное спасение:
- Бывайте, мужики. Простите, ежели что не так. И не поминайте лихом.
Сани понеслись по лесной дороге. Андрюха обратился к Митрохе:
- Ты, Митря, все ж таки зазря купчишку-то шмальнул. Ненамного, поди, разбогател. На наш век еще хватит. А за убивство сам знаешь, что бывает.
- Так мне ужо все одно - колесо, ежели спымають. А-а, однова живем. Что будет, то и будет.
- Еще парочку разов здеся грабанем, да и тикать отсель надо. Шибко уже наследили, - крикнул с передних саней третий бандит.
- Верно говоришь, Касим, - ответил Андрей. - Лед сойдет, подадимся на Волгу. Вот где раздолье-то. Скажи, Митроха!
Митроха блаженно потянулся и согласился:
- Да уж, Андрюха. Там мы за одно лето на всю жизнь накоробейничаем.
Бандиты дружно загоготали над шуткой. Сани мчались все дальше по дороге…
Леонтий вышел на берег Исети. Полноводная весенняя река, будто признавая будущего обидчика, с шумом швыряла волны на берег, под ноги Злобину, и грозно скрежетала наползающими друг на друга льдинами. Налетел ветер и попытался сорвать шапку с головы мастера. Леонтий снял ее и встал на колени.
- Ты прости меня, матушка-река, - закричал Леонтий, - позволь обуздать силу твою сильную. Во благо наше людское плотиною перегородить. Не серчай. Пусть ложе твое всегда глубоко пребудет, да берега широки. Чтобы вовеки быть тебе полноводною, кормилица ты наша. Прости, за ради Бога!
Леонтий перекрестился и стал бить поклоны реке. Ветер неожиданно стих. Река успокоилась. Леонтий улыбнулся:
- Спасибо тебе, матушка! Спасибо, кормилица! Прости меня, Господи!
Леонтий, крестясь, подошел к воде и, набрав полную пригоршню, омыл лицо. На берегу появились де Геннин и несколько немецких инженеров. Те, глядя на Леонтия, начали посмеиваться. Геннин бросил на них строгий взгляд и что-то сказал по-немецки. Инженеры, вмиг посерьезнев, замолкли. Все вместе подошли к Злобину. Геннин обратился к нему:
- Здравствуй, Леонтий! Договорился с рекой? Согласна подчиниться?
- Договорился, ваше превосходительство. Согласна.
- Это хорошо. С чего начнешь?
- Канал открою да сваи бить начну. Главное, чтобы народу в достатке было. Остальное - моего ума дело.
- Справишься?
- Вы людей поболее давайте. Работа тяжелая, опасная. Работников часто менять буду, чтобы дело скорее шло. Лес на сваи хороший заготовили, смотрел. Завтра, думаю, и начнем.
- С Богом, Леонтий, не подведи.
- Злобины отродясь никого не подводили.
- Хорошо. А люди будут. Указ я написал. Днями первая партия прибудет. А пока обходись солдатами…
На деревенский сход пришли все - от мала до велика. Зазвучала барабанная дробь. Офицер начал зачитывать указ Геннина. Из толпы послышались крики несогласных. Народ зароптал.
- …Приписных крестьян мужеска пола из слобод: Арамильской, Арамашевской, Багарякской, Белослудской, Белоярской, Исетской, Калиновской, Каменской, Камышевской, Камышловской, Катайской, Колчеданской, Красноярской, Мурзинской, Невьянской, Новопышминской, Окуневской, Пышминской, Тамакульской, Шадринской. Прибыть в уктусский завод для строительства плотины. Согласно распорядку работ, прибыть…
Из толпы закричали:
- А от подушной освободят?
- А сеять-то дадут?
- Так когда еще сеять-то!
- На день пойдешь - на год пропадешь!
- Да когда барин не обманывал нашего брата!
- А деньги платить будут?
Офицер ответил:
- Сказано же, вольным за плату!
Шумит, гудит толпа. И не поймешь, то ли ропщет, то ли интерес проявляет. Дело-то новое. Плотина. Завод. Может, хоть что-то в жизни изменится…
Берег Исети. Рабочие строят плотину. Здесь же и Злобин. Появились Геннин и Блюэр. Геннин подошел к Леонтию.
- Как живешь, мастер?
- Плохо, господин генерал.
- Что так?
- Жрать нечего. Крестьяне домой отпрашиваются за харчишкой - не возвращаются. Солдаты, так те и вовсе бегут.
К ним начали подтягиваться строители.
- Надо потерпеть, братцы. Благо весна уже. Снабжение деньгами и продовольствием будет налажено. Это я вам твердо обещаю. Я прошение уже послал самому государю императору.
- А много ли добавят? - спросил один из рабочих.
- На три деньги.
- На три - это хорошо, - одобрил другой.
- А у Демидовых супротив здешнего вдвое плотют, - вставил третий.
- Бегут к Демидову-то. От него взад не возьмешь, - заключил первый.
- Знаю, знаю все, братцы. Слово даю, разберусь. А беглецов буду карать нещадно. Нас сюда император послал не в бирюльки играть, а важное государственное дело вершить. Беглых казнить буду. Так и передайте всем.
- Не побегут от того пуще? - спросил Блюэр.
- Нет, - твердо ответил Геннин. - Десятерых повешу - сотню от побега уберегу…
- Болезных много, - заметил Злобин.
- Я распорядился уже. Из Тобольска вызвал полкового лекаря. Скоро будет. Держитесь, ребята. Бог не оставит нас.
- До Бога далеко… - сказал кто-то.
- Да, церковь надобно здесь поставить, - не совсем поняв смысл оброненной фразы, заключил Геннин.
Предложение особого восторга не вызвало. Геннин развернулся и молча ушел. Блюэр вслед за ним. К Геннину верхом подъехал Татищев.
- Виллим Иванович! С Ивделя человек пришел, говорит, что вогульский охотник там руду железную нашел. Надо ехать, пока демидовские не пронюхали!
Геннин преобразился. В глазах загорелся живой огонек.
- Давай, Татищев. Бери четверых солдат в охрану, провианту в дорогу, подарки там какие. Да не забудь несколько ружей с припасами взять для вогулов. Не тебя учить. В добрый путь.
Татищев стегнул лошадь и исчез. Геннин и Блюэр отправились дальше.
Татищев, в сопровождении четырех конных солдат, въехал в стойбище вогулов. На берегу реки стояли жердевые сараи с берестяными крышами, между ними, как младшие братья, притулились берестяные чумы. В отдалении, словно надзирая за семейством, высился бревенчатый прямоугольник дома старейшины. На поляне, посредине деревни, резвились дети и что-то стряпали женщины. Мужчины сидели в сторонке и степенно вели беседу. Татищева и солдат тотчас окружили любопытные дети, да и взрослые не прочь были поглазеть на чужаков.
- Здравствуйте, я помощник губернатора, капитан Татищев. Приехал к вам по государственному делу.
Гостей встретил старейшина: