..
- Это экипаж "Океана"?
- В основном. Другие суда еще не вернулись. Да вы не обращайте внимания. Здесь есть парни, которые вот уже три дня пьяны в стельку...
Значит, остаетесь здесь? Бьюсь об заклад: вы художник. Они нет-нет да приезжают сюда на этюды. Вот посмотрите. Один даже написал мой портрет" вон над стойкой.
Но Мэгрэ не обращал внимания на его болтовню, и хозяин, обескураженный, отошел в конце концов от столика.
- Бронзовую монетку в два су! У кого есть бронзовая монетка в два су?
- кричал какой-то моряк; судя по росту и телосложению, ему было на взгляд лет шестнадцать, но лицо его выглядело старым - черты не правильные, щеки покрыты минимум трехдневной щетиной. Глаза его блестели - он был пьян.
Ему дали монетку. Он согнул ее вдвое, сжав пальцами, потом всунул в рот и раздробил зубами.
- Ну, кто попробует?
Матрос чувствовал себя в центре внимания и готов был на что угодно, лишь бы удержать этот интерес к его персоне.
Когда монетку взял толстый механик, матрос вмешался:
- Погоди! Вот что еще можно сделать. - Малыш Луи схватил пустой стакан, впился в него зубами и стал жевать стекло с выражением истинного гурмана. - Эй, вы! Вы тоже сумеете, если захотите... Налей-ка мне еще, Леон!
Паясничая, он глядел по сторонам. И вдруг увидел Мегрэ. На мгновение растерялся, нахмурил брови. Потом двинулся вперед, но оказался настолько пьян, что ему пришлось ухватиться за столик.
- Это ради меня он сюда явился? - нагло спросил матрос.
- Потише, Малыш Луи!
- И все из-за фокуса с бумажником? Скажите на милость! А вы еще не хотели верить, когда я сейчас рассказывал, что со мной произошло на улице Лапп. Ну так вот, высокопоставленный шпик явился сюда ради моей персоны... Разрешите выпить еще рюмку?
Теперь все смотрели на Мегрэ.
- Садись сюда, Малыш Луи! Не валяй дурака. А тот паясничал:
- Поставишь мне стаканчик? Нет? Быть не может! Позвольте-ка, приятели! Господин комиссар платит за меня?.. Подлей-ка еще своей сивухи, Леон!
- Ты был на борту "Океана"? Малыш Луи сразу помрачнел. Казалось, он моментально протрезвел. Отступил назад, сел на табуретку.
- Ну и что?
- Ничего. Твое здоровье. И давно ты уже пьян?
- Четвертый день гуляем. С тех пор как пришвартовались. Я отдал свои деньги Леону. Девятьсот с чем-то франков. Пока все не просажу... Ну-ка, Леон, сколько там у меня еще осталось, старый жулик?
- Франков пятьдесят... До утра не дотянешь. Ну, разве это не ужасно, господин комиссар? Назавтра у него не останется ломаного гроша, и он вынужден будет наняться трюмным матросом на любое судно. И так каждый раз! Заметьте, я вовсе не толкаю его на разгул. Напротив!
- Заткнись.
Все притихли. Разговаривали теперь вполголоса, время от времени поглядывая на комиссара.
- Они все с "Океана"?
- Все, кроме толстяка в фуражке - он лоцман, да еще рыжего - корабельного плотника.
- Расскажи, что произошло.
- Мне нечего рассказывать.
- Послушай, Малыш Луи! Не забывай про случай с бумажником, когда ты жрал стекло не площади Бастилии.
- На эти воспоминания у меня уйдет не больше трех месяцев, а я как раз нуждаюсь в отдыхе.