"Зачем же передоверять столь многое Провидению? - Циник, всегда живший в Чапуизе, не мог не запротестовать. - А что, если мы дадим ему приличный толчок в нужном направлении?" Но он умел сдерживать свой язык. Даже очень близкий друг не мог сделать такого рода предложение Екатерине безнаказанно.
Он намеренно больше не возвращался к своему заговору, и королева была рада, что он отказался от этой идеи, хотя и с неохотой. Она пришла бы в ужас, если бы узнала, что с еще большими предосторожностями, чем раньше, Чапуиз продолжал разработку своего плана, твердо намеренный поддерживать пламя восстания.
Королева отставила в сторону воспоминания об этом разговоре и вновь вернулась к последнему письму Чапуиза. Сообщив последние новости о Марии, он далее предостерегал Екатерину, что в самое ближайшее время ей следует ждать визита членов специальной комиссии, которые потребуют от нее и ее ближайших слуг принятия страшной клятвы в признании верховенства короля над церковью и законности его женитьбы на Анне.
"Обманите их, - писал Чапуиз размашистым почерком. - Примите клятву в какой-нибудь смягченной форме или с предварительными оговорками. Я молю Вас об этом во имя Вашего же блага. Не могу даже представить себе ужасных последствий прямого Вашего отказа".
Королева улыбнулась слегка иронично, складывая письмо.
Ефстахий Чапуиз ясно представляет себе возможные последствия… Вечное заключение… возможно, казнь, от которой он больше всего стремился спасти ее. Но в глубине души он прекрасно понимал, что она не изберет легкого решения этой проблемы. Король может дать волю своим чувствам и отыграться на ней, но ведь остаются ее слуги. Если они откажутся принести присягу, их вышлют. Большинство из них были испанцами, которые последовали за ней в Англию, когда она оказалась в положении молодой жены принца Артура. Расстаться с ними будет подобно предвкушению входа в чистилище.
Она встала и долго мерила шагами сад, пытаясь разрешить вставшую перед ней проблему. В конце концов как бы в ответ на ее невысказанную мольбу решение пришло само собой. Этим вечером она послала за своим сенешалем.
- Франциско, я узнала из нашего обычного источника, что сюда в ближайшее время прибудут члены специальной королевской комиссии. Они будут требовать от вас присягнуть в том, что король является верховным главой церкви и что я… что я никогда не была его женой.
- Ваше величество, скорее наши языки отсохнут, прежде чем мы произнесем подобные слова.
- Тогда они не позволят вам оставаться со мной. Послушай, у меня есть план, как перехитрить их, по крайней мере в том, что касается первой части клятвы. Может быть, они удовлетворятся этим и избавят вас от остального. Ты будешь говорить от своего имени, но и за всех остальных тоже, на нашем родном языке.
Медленная улыбка расползлась по лицу Франциско.
- Эти члены комиссии, они ведь не знают испанского?
- Я в этом почти уверена, а ты к тому же будешь говорить очень быстро.
- Мадам, я буду бормотать со всей возможной скоростью.
- Не подумай, что я намерена заставить тебя нарушить клятву, данную тобой святому папе римскому, - заверила его Екатерина, - Ты скажешь: "Yo juro el Roy se ha heeh a cabeza de Inglesia", что значит: "Король сам назначил себя главой церкви".
На смуглом лице мужчины промелькнула тень восхищения, но затем его оживление заметно угасло.
- Но ваше величество не может найти убежища для себя в этой увертке.
- Нет, - тяжело вздохнула Екатерина. - Ты должен молиться за меня, Франциско.
- Мы никогда не переставали делать этого, мадам.
На следующий день во двор замка въехали два представителя специальной комиссии с помощниками. Екатерина приняла их в Главном зале со всеми своими слугами, выстроившимися рядом с ней. Смотрела она на них с едва скрываемой ненавистью. Одним из них был доктор Ли, архиепископ Йоркский, громче всех кричавший о своей поддержке короля; другим - доктор Танстэйл, епископ Дархеймский, когда-то бывший ее личным духовником. Правда, надо отдать им должное, ни один из них не испытывал особенной радости от выпавшей на их долю задачи: Екатерина была той, кто снабжал их хлебом насущным в течение многих лет. Шурша рукавами своей прелатской сутаны, доктор Ли развернул пергаментный свиток и твердым голосом прочитал акт. Затем, адресуясь куда-то выше головы Екатерины, произнес:
- Как вдовствующей принцессе я предлагаю вам принять клятву первой.
- Я полагаю, что вы так говорите со мной, забыв мой настоящий титул, - решительно ответила она. - Что же до этой клятвы - неужели вы и вправду приехали сюда в ожидании, что я когда-нибудь произнесу ее?
- Мы надеялись, мадам, что в вашем сердце произойдут перемены.
- Нет, мое сердце слишком старо для того, чтобы его можно было искусить подобными уловками дьявола… Возвращайтесь ко двору и скажите королю, что, пока я жива, у него не может быть никакой другой жены. Вы можете также напомнить ему, что я не признаю никакого другого папы на земле, кроме избранного Христом. - И едко добавила: - Сколь странно, что два таких добрых католика, как вы и милорд епископ, не разделяют моих убеждений.
Доктор Танстэйл мягко вмешался:
- Мадам, мне очень жаль, но мы здесь не для того, чтобы затевать религиозные диспуты.
- Ах, мне вдвойне жаль, что это так, поскольку это лишает меня возможности склонить ваши заблудшие души на сторону истины.
Понимая, что над ними открыто насмехаются, церковники отчаянно вцепились в остатки своего достоинства. Покрывшись краской, архиепископ звучно прочистил горло.
- Я полагаю, вы осведомлены о наказаниях, которые влечет за собой неподчинение воле короля?
- Я прекрасно могла ознакомиться с ними на протяжении последних пяти лет, - произнесла она сухо.
- Но теперешний случай гораздо серьезнее. Я предупреждаю вас, мадам, что отказ от принесения присяги будет рассматриваться как государственная измена.
Ответ Екатерины не заставил себя долго ждать:
- Тогда заклеймите меня как предательницу и немедленно заключите в Тауэр. Ничуть не сомневаюсь, что вскоре ко мне там присоединится прекрасная компания людей, чью судьбу я с гордостью разделю. - Ее голос возвысился: - Но я настаиваю на том, чтобы мне было позволено умереть открыто - на глазах у людей.
Если взглядом можно было бы убить, она была бы испепелена на месте уставившимися на нее докторами Ли и Танстэйлом. Они холодно провозгласили старый высокомерный принцип: "Ваше наказание не в нашей власти. Это право короля, которому мы не замедлим послать наши отчеты".
По толпе пронесся неспокойный шепот, когда вперед выступили двое приближенных королевы. Это были молодые английские священники; один из них, Томас Абель, уже успел побывать в тюрьме за открытую поддержку Екатерины. Сейчас он сказал:
- Милорд, мы просим вас разрешить нам отправиться в Тауэр впереди нашей королевы. Нам хотелось бы рассматривать в качестве радостной привилегии возможность разделить с ней все тяготы заключения и смерть.
- Как ты смеешь вмешиваться в разговор? Где твое воспитание? - Архиепископ с удовольствием дал выход своей злости. - Помолчи, пока не придет твоя очередь принимать присягу.
- Но ввиду того, что у нас нет ни малейшего желания принимать ее…
- Я буду добр и дам тебе возможность подумать и переменить свое мнение.
- Благодарю вас, милорд, но с нашей стороны было бы очень некрасиво тратить ваше драгоценное время.
- Очень хорошо, тогда нам не о чем говорить. - Архиепископ сделал знак охране, и Абеля и Баркера вытолкали из зала.
Хотя Екатерина и ожидала, что нечто подобное произойдет, она испытала приступ страха, от которого у нее закружилась голова. Она была готова смириться с ужасной судьбой, но наблюдать, как других заставляют делать то же самое, было выше ее сил. Когда доктор Ли начал окидывать оценивающим взглядом остальных собравшихся, она заставила себя спокойно произнести:
- Мистер Стюарт принесет присягу от лица своих товарищей-испанцев на своем родном языке, что является его неотъемлемым правом.
Архиепископ вопрошающе поднял бровь, а доктор Танстэйл торопливо кивнул. Встреча явно становилась тягостной для обеих сторон. Ему очень хотелось побыстрее покончить с этим и уехать назад к себе в Хантингдон, где прекрасный ужин и выдержанное вино помогли бы ему вычеркнуть ее из памяти. Пусть клянутся на любой тарабарщине, которая им по душе. В конце концов они были, и правда, иностранцами!
Франциско быстро отбарабанил свою заранее отрепетированную фразу, в то время как остальные, заранее предупрежденные, выражали свое согласие бурной жестикуляцией и энергичными кивками.
- Вы принесли присягу, тем самым признав верховную власть короля. Согласны ли вы теперь заявить, что королева Анна является его законной женой?
- Нет, милорд. - Франциско неохотно перешел на английский. - Мы все служили королеве Екатерине много лет. Можете ли вы ожидать от нас, что мы призовем другую королеву на ее место?
- Я не ожидаю ни от одного из вас ничего, кроме упрямства и открытого неповиновения, - взорвался доктор Ли. - Но так как вы уже все равно приняли первую часть присяги, я позволю оставаться вам здесь и впредь, пока не получу на этот счет указаний от его величества.
Он и доктор Танстэйл отвесили Екатерине едва заметные поклоны в соответствии с ее теперешним, заметно понизившимся статусом и через несколько минут отбыли восвояси, увозя с собой Абеля и Баркера. Екатерина, спотыкаясь, спустилась во двор, чтобы бросить на них прощальный взгляд. Оба молодых человека ехали с высоко поднятой головой и обернулись, чтобы тепло улыбнуться ей… и вскоре пропали из ее затуманенного слезами взгляда.