В день отъезда Ваня получил от Ануси письмо. Она прислала его с одним из караульных стрельцов, уверив того, что это по приказу князя. В письме она писала Ване, что останется ему верна, что верит в спасение царя Димитрия, и заклинала его служить истинному царю ради ее счастья и его славы. Она прибавляла, что он сам на походе узнает, как могуч истинный царь, и тогда поверит в него и будет ему верным холопом… "Молю Иисуса, - заканчивала письмо Ануся, - да дарует он победу царю правому и да благословит он тогда счастьем и нас с тобой".
Это письмо наполнило отчаянием сердце Вани…
- Пусть будет, что будет. Пока не увижу сам царя Димитрия, буду служить Михаилу Васильевичу… А если и действительно жив он, прежний царь, брошусь в ноги князю Скопину, открою душу ему свою… Он поймет…
И опять невольно он пожелал, чтобы царь Димитрий остался жив и чтобы Бог благословил его удачей. Образ Ануси заслонил от него весь мир… Увидеть ее перед отъездом ему не удалось… С тяжелым чувством выступил он в поход.
Не весел был и Ощера.
VIII
Когда Ивану Исаевичу Болотникову доложили, что царские войска двумя отрядами вступили в землю Северскую, уничтожая на своем пути деревни и посады, казавшиеся им подозрительными, он только промолвил: "Сочтемся…" И не отдал приказа о выступлении. Он чего-то ждал. А ждал он только одного: разговора с князем Телятевским. Посланные за князем и Пашковым гонцы Шаховского не могли убедить их тотчас вернуться в Путивль.
Истома пренебрежительно ответил, что он и без гетмана знает свое дело, а князь Андрей Андреевич сказал, что будет, но не сейчас. В глубине души он считал унизительным для себя, родовитого князя, броситься по первому зову Шаховского, чтобы познакомиться и поступить под начало неведомого великого гетмана неведомого царя… Шаховской понял его и отправил к нему чуть не посольство с собственноручным письмом…
Прошло три дня, и князь Телятевский с большой свитой торжественно въехал в Путивль. Шаховской встретил его.
- Где же гетман? - спросил Андрей Андреевич.
- Ждет тебя у меня.
- Добро, - ответил князь Андрей, - повидаемся.
Болотников с непокрытой головой встретил на крыльце князя Телятевского, что сразу покорило вельможного боярина. Он спрыгнул с коня. Болотников спустился с крыльца, низко поклонился и почтительно помог старому князю подняться на ступени. Князю понравилось и почтительное обхождение великого гетмана, и его смелый взгляд, и достоинство его осанки.
"И впрямь гетман, - подумал он, - чтит достоинство боярское, и волосы седые. Добро, с таким можно сговориться…"
За трапезой Болотников понравился ему еще больше. Он с великим уважением слушал мнения и суждения князя, предоставлял ему, по-видимому, полную свободу действий, и потом сразу открыл свой план, изумил и увлек старого опытного воина Телятевского, заставил поверить в себя, и в конце его речи Андрей Андреевич уже весь отдался ему во власть, что и высказал со свойственной ему откровенностью.
- Стар я и опытен в военных делах, - важно сказал он, - но верь, царский гетман, хоть и молод ты, не выйду из власти твоей, и хоть я князь Телятевский, а ты неведомо кто, признаю твое верховенство… Вот рука моя, - и князь встал, протягивая руку…
Встал и Болотников. Глаза его странно засверкали. На щеках вспыхнул яркий румянец… Вся его фигура изобразила величайшее достоинство, даже гордость, и, отступив на шаг и не принимая протянутой руки, он высокомерно ответил:
- Я неведомо кто, князь Телятевский, а ты родовитый боярин? Да? Но я бы мог ответить тебе, что я великий гетман Димитрия, что я его наместник и владыка Руси до его всемилостивейшего прихода… И этого было бы довольно для тебя, княже. Мог бы еще сказать, что, если не хочешь быть под рукою моей, уходи, спасайся, пока не поздно. Не мне искать вас, - с едва заметным пренебрежением добавил он. - Но, князь, - продолжал он странно смягченным голосом, - помню я недолгую ласку твою… Первую мать показала, а вторую ты. Помню это, и ради памяти сего скажу тебе, кто я, неведомый тебе человек.
В голосе Болотникова слышалось неподдельное волнение. На энергичном, суровом лице его отразилась нежность, когда он помянул про мать и недолгую ласку князя. Оба князя с волнением смотрели на царского гетмана, на грозного повелителя царских сил и его наместника на Руси. Болотников помолчал и через несколько мгновений, гордо подняв голову, с презрительной улыбкой на губах произнес:
- Я холоп твой бывший, князь Андрей Андреевич, холоп твой Ивашка Болотников, коего ты пригрел, приласкал, а твой Авдей за то чуть не забил плетьми! Не вспомнил ли, князь? - закончил Болотников, побледневший при одном воспоминании о перенесенном унижении.
Трудно передать впечатление, произведенное его признанием на обоих князей. Оба они, откинувшись на спинку кресел, широко раскрытыми глазами смотрели, не произнося ни слова, на гетмана. Первым опомнился Шаховской. С присущей ему живостью мысли он мгновенно сообразил, что сам царь Димитрий, живущий в Самборе, бит кнутами, так чего же разбирать, кто его гетман, лишь бы дело увенчалось успехом. Лицо Шаховского прояснилось, и он спокойно и с важностью ответил:
- Не все ли равно! Ты теперь царский гетман, и разве сам великий государь Димитрий Иванович не был слугой князя Вишневецкого?
Телятевский глубоко задумался.
- Вспомнил я тебя, Иваша, - вдруг произнес он, подняв голову. - Никто, как Бог. Родился орленок в курятнике и вылетел в поднебесье. Исполать тебе, Иваша… И тогда полюбил я тебя, а теперь еще дороже ты мне… Обними меня, сокол мой!
Растроганный Болотников обнял князя. Потом за чашей доброго вина он рассказал князьям свои похождения, всю жизнь свою, и в заключение просил позволения князя Андрея поехать в его вотчину, расправиться с Авдеем и повидать мать.
Князь только рукой махнул.
- Делай что знаешь, Иваша!
- Когда же поход? - спросил Шаховской.
- Пожди, князь… Я знаю про то, рано, повремени несколько дней, - усмехаясь, ответил Болотников.
Князь пожал плечами, но ничего не ответил. Этот странный человек, бывший холоп, теперь царский вождь, бывший разбойник, теперь мужественный и убежденный борец за права мнимого Димитрия, обладал чудным даром покорять себе волю и сердца людей.
IX
Взяв с собою сотню людей, Болотников на ночь выехал из Путивля в свою родную деревню. Он взял с собою Темрюкова, к которому привязался в эти несколько дней.
Темрюков, бледный, озлобленный, ехал рядом с царским гетманом и в бессильной злобе и бешенстве, не имея под рукой никого, на ком можно бы было сорвать сердце, тыкал кинжалом благородного аргамака, на котором ехал.
Вот и родная деревня. У Болотникова заняло дух. Вон знакомые изгибы речки, дубовая роща на невысоком холме, покосившаяся деревянная церковь и около нее убогое кладбище…
Бог знает, какими путями в деревне уже узнали, что едет ближайший царев. Она наполовину была пуста. Большинство молодежи, а частью и пожилые люди, спасаясь от плетей и рабства, рассеялись по степям и городишкам Северской земли, прослышав про смуты и нового царя. Но все же у околицы собралась большая толпа во главе с Авдеем и стареньким дряхлым священником. Авдей, еще крепкий и сильный мужик, стоял и держал блюдо с хлебом-солью, рядом с ним стоял священник с крестом.
Гетман подъехал, и все головы обнажились. Авдей опустился на колени, а священник выступил с крестом вперед. Гетман снял шапку, спрыгнул с коня, приложился ко кресту и, оборотясь к толпе, крикнул:
- Здравствуйте, дети!
Ласковый голос гетмана оживляюще подействовал на оробевших крестьян.
- Здрав буди, кормилец! - раздались голоса, и вся толпа, пораженная и ослепленная великолепием гетмана и его свиты, как один человек опустилась на колени.
- Встаньте, встаньте, дети, - произнес гетман. - Пред Богом да великим государем Димитрием становитесь на колени. Встаньте, православные, - произнес он. Крестьяне встали. Авдей двинулся вперед, протягивая блюдо гетману. Но гетман таким взглядом окинул его, что Авдей чуть не выронил блюда.
- Хорошо ли живете, дети? - спросил гетман.
Настало глубокое молчание. Люди переминались с ноги на ногу, подталкивали друг друга, но говорить не решались.
- Говорите смело! - крикнул гетман. - От самого царя-батюшки приехал я к вам чинить правду и милость.
- Спаси, батюшка! - вдруг крикнул женский пронзительный голос из задних рядов толпы. - Мочи нет, высосал всю кровь нашу кровопивец этот…
Толпа глухо зашумела.
- Истинно кровопивец, грозы нет на него! - послышались голоса.
- Про кого вы это, други? - спросил гетман, заранее зная уже ответ.
Авдей, бледный, дрожащий, напрасно делал украдкой мужикам знаки молчать.
- Да вот он, - произнес впереди стоящий угрюмый старик и ткнул корявым пальцем в сторону Авдея.
Толпа загудела. Блюдо выпало из рук Авдея.
- Разбойник, душегуб!! - послышалось в толпе. - Батюшка, родной, защити!..
Толпа снова стала валиться на колени…
- Ладно! - ответил гетман. - Будем его судить… Ведите за мной…
Обезумевшего от страха Авдея с гиканьем окружили мужики и скрутили ему локти.
- Где Аксинья Болотникова? - спросил неровным голосом великий гетман, с трепетом ожидая ответа.
- Недужится ей, - ответила близко стоявшая баба, - иди, кормилец, я укажу…
Она привела его к концу деревни. Свита и вся толпа со связанным Авдеем следовала за Болотниковым.